Опубликовано в журнале Нева, номер 11, 2009
Валерий Дударев родился в Москве. Работал сторожем, дворником, столяром, архивистом, редактором, преподавал в школе и университете. Окончил филологический факультет МПГУ. Публиковался в журналах “Юность”, “Литературная учеба”, “Наш современник”, “East-West Review” (Великобритания), альманахах “День поэзии”, “Истоки”, “Poesia” (Польша). Стихи переводились на польский и английский языки. Автор книг: “На склоне двадцатого века” (1994), “Где растут забытые цветы” (1997), “Ветла” (2001), “Глаголица” (2004). Лауреат литературных премий им. Александра Невского, Сергея Есенина и др. Главный редактор журнала “Юность”. Живет в Москве.
ЗИМНЯЯ ЭЛЕГИЯ
На что еще так можно засмотреться?!
Так начинаешь бренность понимать
Всего…
Сильнее грусть.
Сильнее бьется сердце.
Грусть оттого, что время так бежит,
Что ни один пейзаж не сохранился.
Как изменился мир!
Как изменился быт!
Как изменились мы!..
Как снег не изменился!
Быт стал чужим,
мир стал еще грустней,
Душой мы стали одиноки,
А за окном все тот же добрый снег.
Глубокий снег —
предвестник дум глубоких!
Представлю:
степь,
На тройках прошлого выскакивают тени!
Но что же там желанней? Что ясней?
Все тот же снег.
И Пушкин!
Веков.
И правнук мой на лыжах пробежится!
Мы все сметем! Все уничтожим мы!
Но снег пойдет, и что-то сохранится.
ЗАВИСТЬ
что свинтил водопровод!
Он поднимет крышку люка
и войдет туда без стука,
где в одной из древних норок
самый мудрый крот живет.
Я завидую трамваю,
что на стыках дребезжит!
В нем за пультом управленья
тетка важная сидит –
вмиг трамвай предупредит,
если тот в пылу волненья
не по рельсам побежит.
* * *
От Вены до Игарки
Он пробирал до мозга!
До корней!
В ночной тиши московской кочегарки
Горел огонь.
Чем дольше — тем ясней!
Чтоб вам спалось теплее и светлее,
Студент Матвей лопатил уголек.
И бормотал, наследник Галилея:
“Дела — о’кей, зачеты — нормалек”.
В девичьих снах проветрено и чисто,
Пока на вахте лучший из парней!
Зубрит латынь, потомок декабриста!
И огонек
чем дальше, тем ясней!
* * *
Падает желтый листок!
Падают сытые, пьяные
Вишни на белый песок!
Падает женщина хилая!
Падает крепкий мужик!
Падают злые
и милые!
И молодой!
И старик!
Падает тихий,
размеренный
Свет.
И светлы образа!
Слышно, вдогонку умершему
Падает чья-то слеза…
*ы * *
Ночами синими до трезвости,
Во сне читая Джона Китса,
Гляди — как гасят свет окрестности,
Смотри — как светится страница!
И слушай легкие, прожженные
Ветрами, вздохами, делами!
И вспомни храмы обнаженные —
Покинутые куполами!
* * *
Незатейливый русский поэт —
Подивится San Zeno мудреной
И оставит окурочный след
Возле римлян видавшего моста.
Потрясет запоздало сумой,
Как отрежет: “Сеньор, quanta costa?
Не пора ли вернуться домой?
Или гибнуть судьбе и таланту
В поцелуях веронских джульетт?
Рассмотрите — отчасти я Данте,
Ведь и Данте отчасти поэт!”
Обернется тоской антитеза,
И Джульетте придешься не мил.
Здесь когда-то творил Веронезе.
Одиночество наше творил!
Для Венеции — шустрые краски!
Вынь для дожей эпичность холстов!
Одиночество боли и ласки —
Кто принять эту нежность готов?
Даст Творец утомленной рукою
По рассеянью шедшим из мглы
Одиночество сна и покоя,
Одинокость монгольской стрелы,
Одинокость собачьего воя,
Одинокость пустого куста…
Нет, не то. Не такое. Другое!
Одиночество зрящих Христа…
Дана вселенная —
наг и рыж!
Он повторяет имена
Заросших кельтских крыш.
Ему темно у темноты.
А у реки —
речно!
Он каравелльной высоты
Никчемное звено.
Под ним сливаются в одно
Последний штрих и прах.
И на губах земно!
Речно!
И горько на губах!
Под ним серебрянее прядь.
Под ним трепещет нить,
Томима жаждой —
потерять!
И жаждой —
сохранить!
Под ним возделывает сад
Пустейшая из каст.
А кто решить не в силах сам —
По вахте передаст.
И зря никто из вас не ждет
Коралловых ночей!
Чем вертикальнее полет, —
Тем вера бубенчей!