Опубликовано в журнале Нева, номер 10, 2009
Поиск
Где ж такая строка, что чиста, как вода из колодца?
— Неплохие стихи у тебя, но читать их горько.
Как ни выйду на речку Урал — все твой стон раздается, —
Говорит мне Борька.
Может, вправду он знает, как нужно писать для народа,
Как с улыбкой пройти мимо общего дома — Содома?
— Оба мы, — говорю, — веселее глядим год от года, —
Так блаженные смотрят на мир сквозь решетки дурдома.
Ничего не ответил собрат мой. Небрит и простужен,
От меня он уходит, сгорбатив худющую спину,
К терпеливой жене, к непрощающей теще и к сыну,
Под прицелом вселенной — на грустный, заждавшийся ужин.
Он с кольцом обручальным такой же, как я, — беспричальный.
Тоже ищет себя перед зовом Господним на выход.
Так мучителен вдох! Так стремительно радостен выдох
В том краю, где стихи и светлы, и нежны, и печальны.
Пропало фото
Уходит женщина. С порога
Взглянула холодно и строго.
И не прошу, и не молю
И не удерживаю вовсе,
Хотя в груди и хмарь, и осень:
Я эту женщину люблю.
Ушла. Кручине есть причина,
Но не забуду, что мужчина, —
Перенесу любую боль,
Не пропаду, уйду в работу…
…Куда же подевалось фото?
Сто раз перелистал альбом!
Лет семь назад, весною, в мае,
Предупредил бы, мол, снимаю! —
Украдкою, прищурив глаз,
Фотографический любитель
Бесцеремонностью обидел,
Запечатлев на пленку нас,
И выслал фото нам в конверте.
Какое фото! Вы поверьте —
Оно на тысячу одно,
Шедевр любителя случайный:
…Ее лицо. В нем нету тайны,
Загадки Моны Лизы. Но
Ее лицо лучилось светом
Любви открытой и неспетой
И обещало, не маня.
И счастлив, что он душу дарит,
Тянулся к ней хороший парень,
Похожий внешне на меня.
Ушла. Отчаянье. Суббота.
Куда же подевалось фото?
Он и она
…И привела осенняя дорога —
Размытая дождями — до порога
Смурного дома с видом на Урал.
Он, подавив нежданный приступ злости,
В дверь постучал. Вчера, попавши в гости,
Напился он. И пыжился. И врал,
Переорать пытаясь понапрасну
Пластинку: “Я электрик первоклассный!”
А женщина, цепочку на груди
Перебирая — Люба или Оля?
Лет тридцати пяти всего, не боле —
Устало повторяла: “Приходи”.
Открыла дверь. Сказала: “Здравствуй”. — “Здрасте”.
Накрытый стол. Болонка белой масти
Затявкала, пустилась наутек.
Бокал наполнен, был бы выпить повод —
За две минуты присобачил провод —
Укоротив немного, — на утюг,
В приемнике сменив предохранитель,
Шопеном огласил сию обитель,
И взялся, осушив бокал вина,
За холодильник. Долго ладил фазу.
И психанул. И отчебучил фразу.
И встрепенулся: слышала она?
И встретил взгляд — печальный, не лукавый.
…Коль собственная ноша нелегка вам,
Понятно, что чужая ни к чему.
Как толковать об этом с бабой дурой?
— Наверняка расплатится натурой,
На плечи слезы выплакав ему.
Она ведь — не в пример законным женам —
Живет и грозово, и напряженно,
И эта жизнь не стоит ни гроша,
Когда в руках высоковольтных споро
Перегорают электроприборы
И жаждет мужа тело и душа.
Он ничего ей не сказал и вышел.
Отметил мельком, что уже над крышей
Небрежно звезды разбросала ночь.
В себе самом закрытый, как улитка,
Он словно ждет чего-то, а калитка
Скрипит под ветром, приглашает прочь,
Но звезды целят холодно и грозно.
“Куда ты? Оставайся. Видишь — поздно…” —
Он в дом шагнул за женщиной вослед.
И темнота, рванувшись от порога,
Накрыла деревенскую дорогу
В тот миг, когда погас в окошке свет.
* * *
Телевизор включил, фронтовую он слушает сводку.
Не цветы он купил для свиданья с любимой, а водку.
Как зашоренный конь — все по кругу, по кругу, по кругу,
Он по жизни бредет и ведет за собою подругу.
Понимаешь яснее, что жизнь коротка, коль к тому же
Дорогая всего лишь на час убежала от мужа.
Огурец малосольный, нарезанный тонко на части,
Тоже будет причастен к нехитрому общему счастью.
После долгой любви на влюбленных напала зевота,
Ну, а диктор сказал, что в Чечне застрелили кого-то,
Ну, а спутница, водку запивши рассолом из кружки,
Позвонила домой и сказала: “Звоню от подружки”.
И сказала: “Сейчас выхожу. Ох, какой же ты грубый!”
Бросив трубку, шагнула к трюмо и подкрасила губы.
Телевизор вещал, что бои продолжались у моря —
Не с того ли любовник изведал предчувствие горя?
Отчего же к железному сердцу цыпленком прижалось
Непонятное нечто, похожее вроде на жалость?
Темнота за порогом, как загнанный зверь за оградой,
Дорогая, прощаясь, отметила щеку помадой.
На сожженные души, в движении грозном не споря,
Мерно катятся волны от самого синего моря.
Поэты
и бездельник — по мнению многих.
Б. Чичибабин
И отменяю красное число,
И воскресенья превращаю в будни.
Я Книгу жизни с вами перечел,
И рой прекрасных золотистых пчел
Явили все бездельники и трутни.
Уходит в небыль слово “убивать”,
Иначе реки будут убывать,
А значит, обмелеют океаны.
Сквозь тьму веков пронесшие кресты
Поэты — Магометы и Христы
И Будды, не искавшие нирваны.
Веками от чела и до чела,
Летела золотистая пчела,
Пыльцу цветов сбирая в диком поле.
А сердце и замлеет, и замрет:
Настанет год. И будет сладок мед
Из памяти, из горечи, из боли.
Идущий следом
Из Корана
Крича, пророчу
Беду в глухие души — я,
Идущий ночью.
Кругами ада я ведом,
Мне путь неведом.
Зачем покинул ты свой дом
И деву в грустном доме том,
Идущий следом?
Тебя такая ждет печаль,
Что и не снилась,
И немоты твоей печать,
Как Божья милость
Тому, кто духом не окреп.
Поймешь ты вскоре,
Что у поэта — черный хлеб,
Который горек.
…Ты слышал, но не отвечал.
Молчать уместней,
Ведь впереди плечо-причал…
И вот твой голос прозвучал
Чудесной песней.
За голос — болью заплати,
Единый брат мой.
И нет тебе теперь пути
Назад, обратно.
Догнавший кровью и трудом,
А не парадом,
Покинувший родимый дом
И деву в грустном доме том,
Идущий рядом, —
Скажи, ты Цезарь или Брут
Любви и веры?
Смотри — из бездны восстают
Твои химеры,
И нищету людской тщеты
Узри воочию.
Уже не я… отныне ты —
Идущий ночью.
Душа моя про боль свою
Всю песню спела.
Остановлюсь и постою
С березой белой.
Потом присяду на пенек
В молчаньи слова.
Я тот, из детства паренек,
Кто был средь мира одинок,
И вижу снова,
Как льется синяя река
В просвет осины,
Хитроплетенье паука
В небесной сини.
Вот мурава и муравьи,
Где каждый — рыжий.
И роща светится в любви
Листвою-крышей.
И дева, утренней красе
Даруя жалость,
Пришла по полю, по росе,
Ко мне прижалась.
Она ждала так много лет
Счастливой доли…
— Скажи, откуда этот свет?
— Из песни боли.
…Вставало солнце — горячо
И незакатно,
Сгорали под его лучом
Ночные пятна,
Ночные боль, и стон, и страх
Уходят в небыль.
Светлеет слово на устах,
Светлеет небо,
И щелкал соловей в зарю,
Как сумасшедший…
Зарю встречая, говорю:
— За все тебя благодарю,
Вперед ушедший.