Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2009
Фёдор Викторович Бабенко родился в Ленинграде в 1983 году. Поступил в Политехнический университет (направление: распределенные вычисления и компьютерные сети). Сценарист. Живет в Санкт-Петербурге. В “Неве” публикуется впервые.
Рассказы
Астрономье счастье
Как-то в одном далеком городе местный астроном предсказал падение кометы на Землю. Не один год провел он за расчетами, и вот под конец жизни сие событие предстало перед ним, как наяву. Это было самое значительное, чего ему удалось достичь в своей жизни, а потому он поспешил незамедлительно поделиться новым знанием с людьми. Но когда он рассказал о своем открытии в обсерватории, то все ученые подняли на смех его рассуждения, так как основывались они на вере самого астронома в существование этой кометы. А вдобавок ко всему прочему городской имам еще и строго-настрого запретил ему рассказывать кому бы то ни было об этом, чтобы, чего доброго, паника не поселилась в людских сердцах.
Опечаленный такой встречей, астроном вернулся домой и не выходил оттуда, покуда не проверил все свои расчеты заново. Нет, в них решительно не было никакой ошибки, считал он. Однако в этот раз коллеги даже не стали слушать его, а с порога прогнали прочь. Тогда, рассердившись на всех и идя против наставления имама, пришел астроном на городскую площадь.
— Слушайте меня, люди! Страшное несчастье грозит всей Земле. Навстречу нам несется комета, которая своей огненной гривой выжжет все живое вокруг. Прячьтесь, прячьтесь, пока есть еще время!!!
Но никто не откликнулся на его призыв, людям было не до россказней этого чудаковатого старика, всю жизнь сторонившегося их. Людские мысли больше занимали предстоящая свадьба племянника богатейшего городского купца, покупка нового осла или отличнейший китайский шелк, совсем недавно появившийся в продаже.
— Глупцы! — в последний раз взмолил астроном, отчаянно пытаясь достучаться до людей. — Подумайте о жизни своей, вы же губите ее!!! Вы все умрете, сгорите, превратитесь в пепел. Глупцы…
Подступившие к горлу комки и намечающиеся слезы заставили замолчать отчаявшегося старика. Ни один из людей на площади не отозвался на его призыв, разве что только свора мальчишек, которые вечером стали играть в кометы, прыгая со всего разбега в местную речку.
Что же до астронома, то он заперся у себя дома, что стоял на окраине города. Раз этот мир не захотел спасаться, то он умрет вместе с ним, мужественно встречая смерть. Астроном надел свою лучшую одежду, оставшуюся еще со студенческих времен, побрился и лег на кровать, ничего уже не держало его в этом мире, и раз уж ему придется расстаться с ним, то он решил ждать своей кометы дома, радушным хозяином впуская ее к себе в жизнь.
Этим же вечером в городе гремела свадьба молодого купеческого сына. Много гостей пришло на нее, с громкими песнями и долгими тостами провожали они счастливых молодоженов в их новую жизнь. Праздничный фейерверк под рев толпы окрасил темное небо яркими огнями и грохочущими взрывами, а одна из ракет, случайно запущенная захмелевшим мастером, даже угодила в сад астронома. Издав оглушительный хлопок, рассыпалась она тысячами искр перед дверью дома. А старик, увидав эти сполохи сквозь небольшие щели между досками, лишь улыбнулся.
— Видите, видите, что я вам всем говорил, — довольный, шептал он, — комета все-таки прилетела. Слышали бы вы со стороны ваши крики отчаяния и боли, глупцы… Ведь я же говорил…
Через несколько дней, когда шумиха вокруг отгремевшей свадьбы поутихла, астронома обнаружили мертвым у себя на кровати.
— Какой он был несчастный, — промолвила одна сердобольная старушка, жившая по соседству, когда мимо нее проносили его мертвое тело.
— Как бы не так, — ответил несший его гробовщик. — Вы бы видели лицо этого старика, когда мы обнаружили его. Такого счастливого выражения не было, пожалуй, даже у купеческого сына на минувшей свадьбе. Хотел бы я узнать секрет этого астрономьего счастья…
Колыбель
В одной небогатой и пожилой семье родились наконец-то дети, да притом сразу семь. Маленькие, крикливые, розовощекие карапузы, они орали и плакали сутки напролет. Спали малыши в колыбельках, которые смастерил для них их отец, бывший плотник. Простые и неказистые, они тем не менее служили верно и исправно. Детишки в них спали спокойно и ровно. Мать же, не имевшая своего молока, уходила каждый день за ним в соседние семьи. Оно бывало разным, иногда вкусным, а иногда и нет, но дети принимали его каждый раз с радостью, пытаясь ухватиться своими ручонками за бутылочки.
Когда они делали ка-ка или пи-пи, то мать вынимала их из люлек и мыла, постоянно причитая оттого, что они напакостили ей, заставили ее, старую, опять подниматься. Однако она все равно их любила, а они в ней души не чаяли.
Время от времени им устраивали общее купание, когда их всех вынимали из колыбелек и относили к корыту с теплой водой. Все малыши как один не любили купаться, так как ничего прекраснее, уютнее и привычнее, чем их собственная люлька, они не знали, то и покидать ее они не хотели ни в коем случае. Так и жили. Отец все еще подрабатывал плотничеством, мать весь день следила за детьми, ну а они в свою очередь жили обыкновенной жизнью младенцев. Ничего на этом свете им не угрожало. И все бы ничего, если бы однажды их не вынесли на полянку возле дома, так как комната их нуждалась в уборке. Яркое солнце, зелень травы и буйство красок весеннего сада потрясли их. Малыши заплакали, они хотели возвращения в свою комнату, где все знакомо, где ничего не угрожает их привычному миру. Плакали все, кроме одного. Он выполз из-под одеялка, которым их всех укрыли, и пополз к деревьям, что росли у дороги. Оставшиеся шесть детей лишь смотрели на него, они не могли одобрить его действий, так как он упорно удалялся от своего дома, от своей мамы, от своей уютной колыбели.
Когда мать вернулась за ними, чтобы отнести их обратно, то седьмой малыш уже давно скрылся из виду. Тогда она бросилась его искать, чтобы с ним чего не приключилось злого, чтобы вернуть его в колыбельку. Никто в деревне не видел, куда он подевался. Но это не единственное, что произошло в тот день. Одна женщина видела недалеко от села странную картину. Возле яблони на коленях стоял обнаженный тридцатилетний мужчина с длинными волосами и бородой, никогда не знавшими стрижки, и пытался дотянуться до яблока. Он протягивал вверх свои руки, а в глазах его был страх.
Король, мудрец
Однажды в одном небольшом королевстве, знать о котором мы толком ничего и не знаем, разве что только то, что оно действительно было, родились сразу два наследника. Отец, не знавший, кому отдать корону, решил подождать, пока его сыновья подрастут и, быть может, сами смогут разобраться с тем, кто же займет его престол. И действительно, перед самой смертью пришел к королю один из сыновей и сказал: “Прости меня, отец, но отправляюсь я за знаниями в земли дальние, тесно мне будет сидеть здесь, хочу ни одну землю, хочу все повидать. И мудрости набраться”. Сказал так и на следующий же день покинул родные края. А отец его, успокоившийся, что остался всего один наследник, отошел в мир иной буквально через несколько дней.
Прежний король умер, и страной начал править новый, молодой и красивый, одинаково хорошо сведущий в ратном деле и в политике. Но только не было правление его спокойным. Многие соседние королевства, прослышав о смерти его отца, вспомнили все прежние обиды и решили отомстить, пока молодой правитель не окреп и опыта не набрался. Так и начались первые годы новой жизни. То с одной стороны отбить нападение, то с другой стороны дать отпор. Что есть силы пытался король удержать власть в своих руках и не отдать ни клочка своей земли неприятелю. И когда наконец соседи поуспокоились, он уже не мог остановиться и планировал, и планировал новые битвы, завоевания, походы. За каких-то пять лет границы его владений расширились чуть ли не в два раза, прихватив себе почти все приграничные земли соседей. Практически все рудники, копи, леса, богатые дичью, теперь принадлежали ему. Мало кто смог бы теперь осмелиться перечить ему, а о том, чтобы бросить ему вызов, и речи ни шло. Богатства скопил он несметные, а свой народ одарил милостью королевской. Не было людей нигде более богатых, чем здесь, домов более роскошных и садов более плодоносных. И жили отныне все в спокойствии и в достатке.
Но только в один год беда пришла на эти земли, да такая, какой доселе никто и не видывал. Как будто по велению злых сил вода начала покидать эти плодородные долины. Сады, гордость и слава королевства, начали увядать. Реки, полные когда-то рыбы, обмельчали, а то и вовсе иссохли. Родники пропадали один за другим, а в колодцах, кроме эха, уже трудно было что-либо найти. Пастбища превращались в иссушенные пустыри. Вода покинула здешний край. А вместе с ней из людских сердец ушли радость и беззаботность. Печаль и уныние теперь гостили в каждом доме.
Король, не знавший в своей жизни поражений, тратил все свои силы, чтобы справиться с новым, невидимым и неведомым врагом. Сотни ученых изо всех близлежащих земель трудились над решением проблемы, а колдуны и днем и ночью слагали заклинания, дабы вернуть все, как встарь. Но как ни одно из знаний не проливало света на проблему, так ни один магический ритуал не прибавлял ни капли воды в реках.
Отчаяние нарастало день ото дня, все усилия оказывались тщетными, как в один день к дворцу явился некий мудрец и испросил позволения предстать перед правителем.
— Король, — обратился мудрец, — не узнал ли ты во мне брата своего? Как, возможно, тебе известно, я недавно вернулся из стран Востока и привез с собой неведомые здешним землям семена. Прошлой ночью, когда луна стояла в своей самой верхней точке и освещала полным диском твои земли, я развеял их по ночному ветру над всем королевством.
— Да ты, верно, шутишь. Ты хоть бы и мудр и знания твои простираются далеко за пределы моего королевства, но что за польза быть может мне от твоих семян?
— Безусловно, просто семена ничего бы не даровали тебе, да только семена это необычные. Деревья, которые из них вырастут, будут способны усмирить самую капризную природу, всего только семь дней, семь дней нужно для того, чтобы они выросли. Поверь мне, я получил их от мудрейшего из людей, принесут они успокоение тебе и твоим людям.
— Вижу, что здравомыслие твое забыто в тех дальних странах, в которых ты побывал. Где это видано, чтобы деревья взошли за неделю?
— Вот увидишь, дай только семь дней сроку, необычные это семена, редкие, секрет обращения с которыми открывается лишь немногим. Вот увидишь, с каждым новым побегом, с каждым новым листком людское горе начнет отступать. А я же, твой скромный слуга, прошу взамен лишь половину королевства, которое завещал нам отец, ведь родились мы с тобой в один час, а потому и права на трон мы имеем равные.
— Пойди прочь, убирайся, пока не велел я отрубить тебе голову. Мало того, что ты в такое трудное время решил потчевать меня сказками, так еще и требуешь за это отдать тебе половину королевства, для которого ты ничего не сделал за всю свою жизнь, ты сам покинул его, или ты забыл об этом? Ты не получишь ничего, убирайся сию же минуту.
И стража выпроводила его в тот же миг.
Но, как ни странно, через неделю с разных концов королевства начали приходить вести о появившихся вдруг откуда ни возьмись огромных деревьях, которые и впрямь оказались диковинными. Корни их были столь длинны, что достигали воды на глубине десятков метров. Кроны были широки настолько, что могли целиком укрыть маленькую деревушку от палящего солнца и леденящего дождя. Плоды, росшие на их ветвях, были необычно вкусны, так, что в сравнение с ними не шли ни одни из известных в этом краю лакомств. Сочные настолько, что один плод мог утолять жажду путнику целую неделю. И возрадовались жители этому, и печаль отступила, как то предвещал опальный мудрец.
— Король, благодарим и славим тебя, — ликовали люди на улицах, — в который раз ты спас нас, нашел решение.
Ничего не оставалось королю, как принимать на свой счет благодарности и наблюдать за тем, как люди все с большей и большей настойчивостью пытаются найти новым чудо-деревьям место в своей жизни.
Дети день-деньской резвились в его тени. Женщины плели свои ковры, используя для этого растолченные листья. Мужчины для изготовления мебели, впрочем, как и дома, использовали чудо-ветви, которые отрастали на третий день после того, как их срубишь. А поднебеснонежные плоды настолько прочно вошли в повседневную пищу, что их готовили и запекали, варили и тушили, не говоря уже о том, что и сырыми их ели в огромном множестве. Любой день начинался с чудо-деревьев, проходил возле них и заканчивался под ними. Все празднества и свадьбы проходили под их размашистыми кронами. И повсюду можно было услышать: “Ай да король, слава, слава ему!”
Вести об этих чудесах донеслись и до самых дальних королевств; и вот уже из них поспешил разный люд полюбоваться местными чудесами. “Ах, ну и деревья, ну и король!!!” — говорили они. “Король, король, король!” — доносилось отовсюду, только о мудреце никто не вспоминал. “Король, король, король!” — радовались дети. “Король, король, король!” — ликовали взрослые. Счастье и безмятежность воцарили над этим краем вновь. Люди больше не хотели покидать своих домов, чтобы искать счастья в других землях, всем, чем нужно, обеспечивали их деревья. Не велись больше войны, так как не было более богатой земли в мире, чем эта.
Все было прекрасно в этом королевстве, да так, что ни пером описать, ни кистью. Да только вот ровно через три года соки покинули деревья. Медленно, пока люди в радостном опьянении предавались праздности, они начали увядать. Сначала по чуть-чуть, по паре листиков в день, а потом одно за другим начали превращаться в сухие и безжизненные столпы, мертвое напоминание о былой роскоши. И опять со всех сторон было слышно: “Король, король, король”. “Король, почему ты ничего не делаешь, почему отнимаешь ты у нас свой дар, почему не поможешь нам?” Люди толпами приходили к дворцу, а король, заперевшись в своих покоях, старался тщетно найти мудреца-брата, что принес эту напасть в его страну. Старался разослать гонцов по всем краям, да только даже самые верные слуги его уже не хотели ему подчиняться. И хотя засуха давно миновала, но никто не хотел возвращения к прежней жизни, никто не хотел есть обычную пищу, пахать поля, натирать мозоли и стирать ноги в каждодневной работе. Никто не хотел расставаться с чудо-деревьями. И винили все в их пропаже их создателя — короля. Вынужден он был бежать ночью из дворца, не захватив с собой ни грамма нажитого добра. А тем временем соседние народы, видя, что творится здесь, не преминули напасть на королевство, отхватить себе кусочек пожирнее его былого величия. Беда пришла на эту землю еще более страшная, чем была, но уже некому было вступиться за нее.
А король продолжал бежать, бежать подальше из своего королевства, чтобы уйти от преследователей, уйти от ответственности, чтобы забыть обо всем. И вот однажды в одном лесу вышел он на поляну, где возле небольшого костра сидел человек. Приблизившись к нему, король увидел в нем того самого мудреца, которого он когда-то прогнал от себя.
— Скажи мне, мудрый человек, узнаешь ли ты меня?
— Узнаю тебя, но не мой ты более король, ты всего лишь брат того юноши, которым был я много лет назад.
— Ответь же, зачем ты даровал нам те деревья, коль они так скоро нас покинули?
— В королевстве была засуха, я принес вам всем ключ к спасению, а вы подумали, что это и есть спасение, чего же вы хотите? Я и сам не знал о том, что произойдет с этими семенами через три года. Но ты гнался за властью, за почитанием всю жизнь, за райской жизнью. Так вот она тебя и погубила, за что ты судишь меня?
— За то, что ты на помощь пришел, не спросив, нужна ли она в таком виде людям или нет. Будут ли они способны принять ее. Тем более, как ты сказал, ты и сам не мог предвидеть такого поворота.
— Да, я не знал, но я и не получил за помощь ни монеты, или забыл ты об этом? Ты прогнал меня, а когда семена взошли, ты хоть раз обо мне вспомнил?
— Но много ли твоя мудрость стоит, ежели не приносит она людям успокоения в конце…
— Столько же, сколько стоит твоя власть, что не смогла с ней совладать…
И спорили они так до глубокой ночи. На опушке леса костер уже доедал последние поленья, а перед ним сидели два старых, покинутых всем миром нищих.
А Вы верите в чудо?
Моя торговая компания отправила меня в командировку в Шотландию, для того, чтобы оценить перспективность новых площадей в этом районе нашей большой страны. Естественно, оказавшись там, я не смог не навестить своего армейского друга Вильяма Харлана, с которым мы не виделись почти что десять лет. По молодости он был весьма прямолинеен и иногда откровенно груб, а потому не слишком легко сходился с людьми, и меня нисколько не удивляло то, что жил он не в городе, а достаточно далеко от цивилизации. Билл не был женат, хотя все наши общие друзья, как и я, уже давно имели детей. Он не любил разговаривать на эту тему, а потому все мы думали, что в душе он был самым настоящим женоненавистником.
Я остановился у него на три дня. Рано по утрам мне всегда нужно было уезжать по делам, но вечера мы проводили с ним вместе, вспоминая былые годы и греясь у камина. В комнате его висели различные охотничьи трофеи, так как привитая в армии страсть к оружию у него никуда не пропала. Он даже работать устроился егерем специально для того, чтобы самому подготавливать себе дичь к сезону охоты. Надо сказать, что я его страсти в этом не разделял.
История же, ради которой я и затеял этот рассказ, произошла вечером третьего дня, когда все воспоминания были уже перебраны и дежурные байки рассказаны. Мы сидели перед камином и вяло потягивали бренди местного разлива. Внимание наше друг с друга переключилось уже давно на поленья, потрескивающие под тяжестью огня. И вот в этой завороженной пустоте вечера раздался стук в дверь.
— Кто это может быть? Не знаешь, Том? — спросил меня Билл и, не дожидаясь ответа на вопрос, на который у меня и не могло быть ответа, пошел к двери.
Я для приличия поднялся из кресла и пошел за ним, чтобы встретить нежданного гостя.
В дверях показалась девушка в простых, прочных и слегка грязных одеждах. Темные волосы были неубраны, а пыль с ее обуви походила больше на шоколадную пудру, которой посыпают торты.
— Добрый вечер, джентльмены, вы не подскажете мне, вы не подскажете, быть может, вам известно, нет ли где-нибудь здесь поблизости фермы или чего-нибудь подобного, где бы можно было наняться на работу?
— А не слишком ли вы в позднее время решили искать работу? Нет, к сожалению, ни я, ни мой друг не сможем вам с этим помочь, — начал было говорить Билл, но был прерван уставшей путницей.
— Может, у вас найдется что-нибудь, что я смогу делать? Я могу помогать вам по дому, убирать его, готовить, следить за хозяйством.
— Это все, на что вы способны? И вы ищете работу? А что вы вообще делаете в этот час в таком отдалении от города?
— Я? Я ищу работу, место, где бы я смогла остаться, — сказала нам девушка немного дрожащим голосом.
— Нет, здесь вы ничего не найдете, я более чем в этом уверен, но на сегодня, так уж и быть, вы можете остаться здесь, у меня, а завтра утром Том вполне может подвезти вас до города. Том, ты не возражаешь?
— Нет, конечно же, я подброшу. Меня зовут Томас, очень приятно.
— Простите меня, — ответила женщина, — меня зовут Мария, простите за неудобства, я бы не хотела…
— Да бросьте вы, проходите, пока приглашают, меня, кстати, зовут Вильям. Проходите, — настоятельно и торопливо проговорил Билл.
Девушка прошла в дом, и мы заперли дверь. Свою скромную одежду и небольшую поклажу она оставила в прихожей, так же как и обувь, поскольку на этом настоял мой друг, видя то, что она была грязна для его ухоженного жилища. Мы усадили ее в одно из наших кресел.
— Простите, у меня сейчас нет готовой еды, могу предложить лишь пару сандвичей, хотите?
— Да нет, спасибо, я не голодна, — ответила, улыбнувшись, Мария. — Вы очень любезны.
— Хорошо, но я все-таки принесу их на всякий случай.
Я сел на второе кресло и стал наблюдать за неизвестной мне стороной моего старого друга. Он никогда не был скрягой, но и радушие не было его отличительной чертой. Мне стало это интересно. Неловкая тоска последнего вечера начала проходить.
— Скажите, — обратился я к нашей новой знакомой, — а вы что, дошли сюда пешком?
— Понимаете, Томас, мне было проще проделать этот путь на своих двоих, подышать свежим воздухом, осмотреть окрестности.
— Но путь неблизок, вы, наверное, смертельно устали?
— Да, отдых бы мне не помешал, ваш друг очень любезен, как хорошо, что мир не без добрых людей.
— Да, да, — не найдя ничего другого, ответил я.
Где-то с минуту мы сидели с ней молча, пока не вернулся Билл с подносом, на котором стояла горячая кружка чая и лежала пара обещанных сандвичей.
— Знаете, Мария, на Востоке существует закон гостеприимства: я пускаю вас к себе, даю кров и еду, а за это вы мне рассказываете о себе, кто вы, чего вы ищете, куда держите путь. Нам с моим другом было бы очень интересно услышать ваш рассказ о том, как вы оказались за моей дверью.
— Понимаете, — отвечала она, — история моя проста, но если вы настаиваете, то я, конечно же, вам ее расскажу.
— Да, это было бы интересно, — произнес я. — “Люди — золото”, так меня учили. Будьте так добры, поделитесь и вы немного своим сокровищем.
— Что ж, хорошо, садитесь, рассказ мой может оказаться утомительным.
Билл пододвинул к нам кушетку, чтобы так же, как и я, расположиться и начать слушать нашу гостью. Она тем временем взяла сандвич и начала его есть, откусывая по чуть-чуть и запивая такими же маленькими глотками чая. Вечер был спасен, думал я.
— Итак, родилась я далеко отсюда, но семья моя, имевшая небольшой магазинчик в Лидсе, разорилась, когда мне было семь лет. Нас попросту вытеснила более крупная компания, и мы были вынуждены продать все и уехать из города. Отец из-за этого начал пить, а так как здоровье у него было слабое, то через год его не стало. Я и моя младшая сестра, которой было тогда три года, остались с одной матерью. Никакой профессии она не была обучена, так что жили мы впроголодь, пока через некоторое время она не решила отдать меня в церковный приют для девочек, так как обеих нас ей было не прокормить. Так я ушла из дома и начала жить при монастыре святой Варвары. Поначалу я очень тосковала по своей маме и маленькой сестренке, но наши настоятельницы были очень теплы с нами, всем послушницам было хорошо, всегда были еда, постель и одежда. Мы изучали священное писание и трудились на благо Господа нашего, который даровал нам всем спасение.
Когда я стала взрослой и могла уже сама принимать решения, то я сразу же решила стать сестрой-настоятельницей, чтобы так же, как и они, помогать маленьким сироткам или просто несчастным детям, чтобы они смогли обрести себе здесь свой новый дом. Меня охотно приняли, и я зажила там уже в новом для себя качестве.
Мы часто вывозили своих девочек за город, на экскурсии или на благотворительные работы, часто катались на лошадях. Я, между прочим, хорошая наездница, с детства привыкла к седлу. Ну так вот. Свежий воздух всегда ведь идет на пользу молодому организму. Так было и четыре месяца назад. Мы поехали с ними на работы в горы, чтобы показать им местные пастбища и то, как пастухи обращаются со своими стадами, как управляют собаками. Это интересно. Помимо меня, было еще несколько сестер, более старших, чем я, они уже бывали там и все видели, я же с открытым ртом взирала на все эти просторы, от которых у меня просто-таки закружилась голова. Наверное, это от иного, более чистого горного воздуха. Я решила дальше не идти с группой, а осталась в одной ложбинке их ждать, пока в моих членах вновь не появится сила.
И вот я увидела странника, который появился невесть откуда. Лик его был светел, борода с благородной проседью, а широкие одежды и легкая поступь сразу же мне дали понять, что передо мной стоит святой Антоний. Он был именно такой, как в описаниях его деяний. Высок и крепок в плечах, близко посаженные глаза, очень светлые, как будто только маленькие черные точки на белом поле. Мне показалось, правда, что они немного косили. Тонкие, плотно сжатые губы. Брови светлые и немного сросшиеся, из-под которых сразу начинался абсолютно прямой нос. Да-да, не удивляйтесь, я действительно так думала. А чего вы хотите, мне же всего двадцать два года, и большую часть из них я прожила в ожидании чуда, в ощущении того, что Господь и праведные люди окружают нас. До меня доходили вести, что святого Антония до сих пор иногда встречают на земле, что он является праведницам, таким, которой и была я. Для меня было абсолютно очевидно, что он пришел ко мне.
Когда я бросилась к нему в ноги и начала просить благословения, то ничего он не ответил мне, а только смотрел своим мудрым взором. Прильнув к его ногам, я заплакала, из глаз моих полились слезы счастья. Он сел рядом со мной, и положил мою голову себе на колени, и наполнил тем самым душу мою таким спокойствием, которое я и не могла себе представить. Он дал мне отпить из своей фляги. Как он смог узнать то, что я хотела пить? Ответ был один: он был святой Антоний. Потеряв счет времени, я оказалась словно в небытии. Я уснула.
Когда проснулась, то его не было рядом. Я тут же кинулась к своим подругам, чтобы рассказать о чудесной встрече. Вскоре я нагнала их и начала взахлеб рассказывать о том, кого я только что встретила. Но каково было мое удивление, когда они не поверили мне, они не хотели слушать, они были готовы обвинить меня в ереси, а потому, когда мы вернулись в приют, то я уже не была готова более рассказывать об этом чуде. Я хранила эту встречу в своем сердце, пускай, думала я, он останется только со мной, раз он не захотел появляться перед всеми.
Спустя месяц после этого у нас была плановая проверка у врача. Вы не поверите, но врач сказала мне, что я беременна! Откуда? Я не знала ни одного мужчины за свою жизнь. Срок был назван именно такой, когда я встретила святого Антония, а потому, когда меня вызвали к себе остальные сестры, я отвечала, что единственный мужчина, с которым я общалась, был именно он. Они мне не поверили, они разочаровались во мне. Чем больше я пыталась убедить их, что ребенок этот был подарен мне божьим посланником, что я была безгрешна, тем больше они насмехались надо мной. Через некоторое время насмешки уже начали переходить в злобу, я своим поведением кощунственно относилась, по их мнению, к святому, к церкви, к Богу, в конце концов. Но я-то знала, что права, а потому я решила уйти от них, раз они настолько верят в Бога и не верят собственной сестре.
И я ушла из приюта, бросив своих воспитанниц. Но я ничего не имела за душой, я ничего не умела, кроме как любить Бога. Мои последние месяцы были очень трудны, я просила многих мне помочь, но никто не был готов меня принять. Люди веры, как только узнавали о моем “святотатстве”, сразу же прогоняли меня, другие же имели и свои проблемы. Теперь я дошла и до ваших земель в надежде, что здесь я смогу найти себе пристанище.
И пускай люди говорят, что хотят, но для меня мой ребенок был послан небесами. Это мое чудо. А вы, что вы скажете, вы мне верите? Вы верите в мое чудо?
Весь ее долгий рассказ мы оба сидели молча, я лишь изредка потягивал бренди, а Билл и вовсе как будто превратился в статую: ни один мускул не дрогнул на его лице, ни одна эмоция не тронула его. Я был уверен, что он не поверит ей, но нет, то, что он произнес в ответ на ее вопрос, удивило меня в десятки раз больше, чем весь ее рассказ.
— Мария, — начал он с появившейся на лице невесомой улыбкой, — я не человек веры, как позволили себе вы выразиться. Но я думаю так. Вы ждете ребенка, а не это ли является самым большим чудом на свете? Один немецкий писатель, я сейчас точно не помню какой, говорил: “Женщина вся сплошь состоит из загадок, ответ на которые один — беременность”.
Многие считают, что мужчин и женщин тянут друг к другу исключительно плотские желания, но это все ложь. Нет ничего плотского, от чего бы человек не смог отказаться, человек хочет жить, это единственное, к чему он стремится несознательно день ото дня. Жить, чего бы ему этого ни стоило. Причем жить вечно. Но, к сожалению, это не дано ему. Каждый человек есть лишь половина целого, половина вечного. У мужчины есть ключ. У женщины ларец, который этим ключом открывается. И когда они соприкасаются, то мы чувствуем дыхание бессмертной жизни, непрерывной цепочки жизни, что идет от одного поколения к другому, нет ничего приятней, чем ощущение вечности бытия, когда время для нас пропадает. И каждый стремится к этому, мужчина и женщина стремятся к этому каждый со своей стороны, но только женщине дано выносить новую жизнь в себе, взрастить в себе нового человека, продлить себя в нем. А потому, когда я вижу вас, ждущую ребенка, я вижу чудо, единственная вещь на земле, достойная названия “чудо”.
Верю ли я в чудо? Конечно. Глупо не верить в то, что находится рядом с тобой. Мария, знаете, вы можете остаться у меня, вы будете помогать мне по дому, пока сможете, а после я стану заботиться о вас и о вашем будущем ребенке. Пожалуйста, оставайтесь.
Когда Бил закончил, я смотрел на него уже совершенно другими глазами. Мария же сидела абсолютно молча и спокойно, как будто она и ждала подобной реакции на свои слова. Она лишь кивнула ему в ответ, что согласна остаться.
— Отлично, я очень рад, а сейчас вам надо отдохнуть с дальней дороги. В комнате Тома есть как раз расстеленная кровать, поспите сегодня там. Том, ты ведь не против?
— Нет, — слегка поперхнувшись от подобного развития событий, отвечал я,— нет, конечно же, как я могу быть против.
— Вот и хорошо. Пойдемте, я провожу вас до постели.
Встав, он под руку повел ее из комнаты, а я остался сидеть здесь и думать о том, что я за все эти годы так и не смог разглядеть в этом всегда хмуром человеке. Его человеколюбие вихрем ворвалось во все воспоминания о нем, ломая и круша все привычные мне уже образы. Мне было непонятно, как в нелюдимом моем друге могло укрываться такое почитание материнства.
Когда Билл вернулся, то лицо его было украшено абсолютно искренней улыбкой.
— Послушай, я не ожидал от тебя такой реакции на ее слова, ты меня удивил, и это еще мягко сказано.
— Знаешь, Том, у меня тоже есть история, и я ее сейчас тебе расскажу. Раньше я ни разу ее тебе не рассказывал. Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?
— Ну, в армии это было…
— Да, в армии. А как я туда попал?.. Не знаешь. Так вот слушай. Молодым я влюбился в Анну Эванс, быть может, ты знал такую. Ну так вот. Любовь эта съедала меня, не давала ни минуты покоя, я постоянно думал о ней. Я ухаживал за ней, задаривал цветами и подарками, я любил ее, и она отвечала мне взаимностью. А когда я сделал ей предложение, то она ответила, что с радостью выйдет за меня, что с радостью родит мне ребенка. Дело было за малым: нам нужны были деньги на свадьбу, но откуда их взять? Я только выпустился из школы, она тоже, а потому я оправился на несколько месяцев на заработки. Каждый день мы с ней созванивались и говорили по несколько часов подряд. Пока в один день она вдруг перестала мне отвечать. Я практически сразу же сорвался с места и вернулся домой, но там я узнал, что она вышла замуж за некого Фреда Баннинга. Я был раздавлен и убит такой новостью. Когда я все-таки смог встретится с Анной, то она мне рассказала, что на одном из дней рождений ее подруг она выпила и уснула мертвецким сном. Как позднее оказалось, ей подмешали сильное снотворное, чтобы она ничего не могла чувствовать. А когда родители ее узнали, что она беременна, то разыскали того самого Фреда, который и изнасиловал ее, усыпив, и заставили его жениться на моей Энн. Другого они не принимали, а она не могла пойти против их воли. Этого же ублюдка они попросту заставили.
Она ждала ребенка, она была уже замужем, она не могла ослушаться родителей, а потому я не мог быть с ней. Они сломали ей и мне всю жизнь, потому как жизнь ребенка была для них священна, они были теми самыми людьми веры. А я, чтобы забыться, отправился в армию. Там мы с тобой и познакомились.
— А что, Билл, она не могла развестись?
— Нет, что ты, ведь браки совершаются на небесах, ты разве не знал? Хех, как же я хотел убить его, расправиться с этим уродом, но Анна не хотела этого. Она просила меня ничего с ним не делать, ведь он был отцом ее ребенка. Ну что я мог сделать, когда она меня сама об этом просила? Я мог лишь ждать удобного случая, чтобы расквитаться с ним, я был готов ждать всю жизнь, если это будет нужно. Вот я и отошел в сторону, после армии поселился здесь, занимаюсь охотой, открещиваюсь от ненужных контактов. Иногда, очень редко, я вижу свою Анну, со стороны смотрю на нее, как она встречает своего сына из школы, как они вместе с… черт! Вместе с отцом играют возле дома. Я не подхожу к ним, я, будто бы вор, вынужден следить за ними. Но про этого Фреда Баннинга мне многое известно, я выяснил досконально, кто он, чем занимается. Но это все сейчас не важно. Ты знаешь, почему этой наивной дурочке Марии я эту чушь про чудо деторождения намолол?
— Чушь? Ты говорил очень убедительно, я думал, что ты искренен, я был очень удивлен.
— Искренен? Ты шутишь! Ерунда это все, вечная жизнь и прочие розовые цветочки. У нас есть только здесь и сейчас, мы ничего с тобой не сможем поделать с добром после смерти, так что стремись жить для себя. А она, Мария, мне очень даже поможет. Дело все в том, что описание святого Антония полностью совпадает с тем, как выглядит эта сука Фред Баннинг. Он любит разные пафосные одежды, а уж глаза выдали его с головой, у него очень запоминающийся взгляд, поверь мне. Даже то, что он дал ей снотворного, а потом изнасиловал, тоже совпадает. Я давно подозревал, что он промышляет чем-то подобным, но у меня не было улик. Теперь же у меня есть Мария. Я помогу ей выносить своего ублюдка, а когда он родится, то у меня в руках будет такой козырь, который никакая церковь не сможет покрыть.
— Но как ты докажешь, что ребенок именно его?
— Ой, да это-то не проблема. Он может быть внешне похож, Фреда может узнать эта дурочка, да и потом в случае, если он начнет отпираться, то можно прибегнуть к ДНК-анализу. На крючке он у меня, на крючке. Ха.
— Ты только ради этого и пустил ее?
— Да, конечно же. Нет, ошибки быть не может, я в это верю. На одну ночь пустить бродягу к себе — это одно, на много месяцев — совсем другое. С чего бы мне это было делать? Нет, ну разве это не чудесно? Теперь я смогу вернуть себе свою Анну, через столько-то лет.
— Но ты не можешь полностью в этом быть уверенным, а вдруг ты ошибешься?
— Нет, не могу я ошибиться, это, пожалуй, единственное, чего бы мне сейчас от жизни хотелось. Отомстить ему после стольких лет ожидания — разве это не чудо? Нет, мне эту Марию сам Бог послал. Ну как, скажи мне, Том, как можно не верить в чудеса после такого? Вот ты, ты веришь в чудо?