Публикация Елены Зиновьевой
Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2009
Бернард Вербер. Древо возможного и другие истории. Пер. с фр. К. Левиной. —
М.: ГЕЛЕОС; РИПОЛ классик. 2008. — 266 с.
Казалось бы, чем могут удивить современного читателя произведения фантастов? В конце прошлого века научная фантастика уступила свои позиции фэнтази — альтернативное прошлое да сказочки о драконах. Жанр космических путешествий выродился в лихие боевики, эскапады землян-маргиналов. А вот книги Б. Вербера сопровождает читательский успех, его романы переведены на 30 языков мира, он — единственный писатель, удостоенный премии Жюля Верна. Так почему? “Мне всегда было интересно, говоря о нас, людях, становиться на точку зрения отличных от нас существ. Это неисчерпаемый источник для размышлений”. Свой экзотический взгляд на человечество Б. Вербер уже явил в книгах-эпопеях. Это “Муравьи”, где герой, номер 103, пытается понять поведение людей, смотря новости по телевизору, и “Империя ангелов”, где Мишель Пэнсон наблюдает за смертными из рая и с горечью убеждается, что они пытаются “уменьшить свои несчастья вместо того, чтобы строить счастье”. Муравьи и ангелы, две точки зрения на человека: от бесконечно “низкой” до бесконечно “высокой”. “Иные” точки зрения на человека: инопланетян, мыслящих растений, разумных автоматов, юных богов — представлены и в этой книге рассказов, рассказов-гипотез, рассказов-предположений. Каждый из них можно рассматривать как вполне законченный сценарий возможного будущего планеты Земля и человечества. Каждая история — это доведенное до логического конца предположение: что будет, если запустить ракету к Cолнцу; если кожа человека станет прозрачной; если ваша собственная рука поднимет против вас бунт; если инопланетяне начнут разводить нас, как домашних животных; если свои отношения противоборствующие державы примутся выяснять в футбольных баталиях. В этом будущем люди становятся материалом или подопытными существами для экспериментов инопланетян. Так, для кого-то рухнувший в центр Парижа вонючий метеорит диаметром семьдесят метров — экологическая проблема, а для кого-то — крохотная пылинка, основа для выращивания жемчужин дешевым способом. Еще более непредсказуемы последствия, если жар исследования овладевает homo sapiens — самым безответственным существом во Вселенной. Рассказы Вербера забавны, остроумны, финалы их непредсказуемы. Но за внешней курьезностью скрывается много смыслов. Органичное соединение научной фантастики, приключенческого жанра и философского эссе — вот форма, в которой автор выстраивает логически выверенные возможные цепочки эволюции жизни, эволюции человека. В свете, как принято говорить, новейших вызовов современности. Он, утрируя, конечно, конструирует ситуации, к которым могут привести новые возможности компьютерного моделирования, генетические эксперименты, пренебрежение экологией. Он очень остро, в трагикомических формах, ставит вопрос: должны ли быть пределы человеческого познания? Его ответы неоднозначны. Он показывает, в какие уродливые тупики могут быть загнаны человеческие — индивидуальные и коллективные — сознание и психика. В его книгах много пророческого, но пророк он не мрачный. Быть может, потому, что рассчитывает, что человечество сумеет выбрать “путь наименьшего насилия”. Читатель очень тонко уловил, что Б. Вербер — фантаст ХХI века, в его произведениях нашли отражение и новое мышление, и новейшие научные открытия, и революции в биологии и информатике, и уже наметившаяся социальная и нравственная проблематика ближайшего будущего. И как бы он ни стремился посмотреть на человечество иным взглядом, взгляд его остается очень даже человеческим, даже если анализом брачных игр человека занимаются инопланетяне: “в зависимости от того, к какой группе принадлежит самец, он предается любовной игре, покрывая свои волосы жиром (помада для волос) либо раздувая, словно зоб, свой бумажник. Последняя форма игр наиболее эффективна”.
Захар Прилепин. Грех: Роман в рассказах. — М.: Вагриус, 2008. — 256 с.
Разнородные фрагменты жизни Захара Прилепина, нарушенная хронология, вставка — стихотворная подборка, “иными словами” раскрывающая глубинный внутренний мир героя. “Сюжет? Сюжет — это когда истекает. А у нас все течет и течет”. И текут одна за другой сюжетно завершенные истории из жизни молодого человека, зарабатывающего на жизнь “любым способом, находящимся в рамках закона, в том числе и написанием малоумной чепухи, обычно служащей наполнением газет”. Могильщик, вышибала, грузчик… Типовые — и самые доступные на сегодня университеты для парня из деревни. Ну, и всякие там сопутствующие “свинцовые мерзости жизни”, специфика провинциальных отношений “по понятиям”, традиционным и ультрасовременным, дурь и одурь, беспробудное пьянство — застарелая русская болезнь, которую с трудом, но удалось преодолеть главному персонажу романа. Меняя профессии, герой — удивительный — пробует жизнь на вкус. Удивительный, потому что у него есть энергия, храбрость, жизнестойкость, нежность. Он живет с ежеминутным ощущением яркости и полноты бытия, в наши странные времена его переполняет любовь к миру и ко всему окружающему, счастье доставляет сам факт своего существования. “Дни были важными — каждый день. Ничего не происходило, но все было очень важно. Легкость и невесомость были настолько важными, что из них можно было сбить огромные тяжелые перины”. Его доброта действенна: он не просто любит свою женщину, детей, братьев наших меньших, но и несет за них ответственность и готов их защитить. У него есть непреходящие ценности: семья, любимая женщина, дети, бабушка и — Родина. “Родина — о ней не думают. О родине не бывает мыслей. Не думаешь же о матери — так, чтоб не случайные картинки из детства, а размышления”. Но чрезмерность любви делает слабым и душевно обнаженным, и, вопреки любящим и любимым, от этой странной обнаженности чувств он уезжает в Чечню, где чужая земля придавливает, где уходит легкость бытия. Выбор мужчины — право не беречь себя. Фактически перед нами — современный пассионарий, ломающий заданный код бытия. Характерно, что предложил такого героя писатель родом из рязанской деревни, живущий последние шесть лет в Нижнем Новгороде. В текущей, преимущественно московско-питерской, литературе такой цельный и нравственно ориентированный, нравственно здоровый герой отсутствует. Хотя… Россия всегда была сильна провинцией… И герой Прилепина — родом из деревенского детства, из “безудержно милой жизни”, тихой, лирически благостной, дарующей радость повседневного бытия. Оттуда, из детства, он вынес максиму, с которой идет по жизни: “всякий мой грех будет терзать меня… А добро, что я сделал, — оно легче пуха. Его унесет любым сквозняком…” Его выбор добра закономерен. Можно искать у автора стилистические несовершенства, но слово его точно и узнаваемо, фраза энергична, единый сюжет, в который входят разновременные по действию новеллы, логически верен и оправдан. В финале собрание пестрых историй приобретает завершенность: история счастливого, подчас бравирующего своей силой человека, подчас сентиментального обрывается на пронзительной, трагической ноте. Герой оказался настоящим.
Юлия Сысоева. Записки попадьи: Особенности жизни русского духовенства. —
М.: Время, 2008. — 208 с. (Документальный роман)
Автор книги — жена священника, образованная молодая женщина, мать троих детей и, что редкость для жены священника — работающая, да еще в сфере рекламы. Это взгляд изнутри, повествование человека, который не понаслышке знает о закулисной и закрытой стороне существования современного духовного сословия, единственного сохранившегося с дореволюционных времен. Имеется и небольшой экскурс в прошлое жизни духовенства, дореволюционное и советское. Но за последние пятнадцать лет выросло целое поколение новых русских священников, об их жизни, быте, семейном укладе и рассказывается в книге. Кто и как становится священником. Чему и как учат в семинарии, очерки современной бурсы: суровые реалии бытия, аналогичные быту военных училищ (но без дедовщины), строгая, жесткая, иерархическая система контроля. Много внимания уделено браку, семье, семейным ценностям, парадоксам священнического воспитания — подробности, которые зачастую неизвестны даже православным мирянам: как семинаристы находят невест или невесты семинаристов, какие сложности возникают в браке. Чтобы не испортить жизнь ни избраннику, ни себе, барышням надо сто раз подумать, прежде чем выходить замуж за будущего священнослужителя. Недаром работа у священников, как и у военных, называется службой, рабочий день его не нормирован, священнослужитель принадлежит не себе, не семье, а Церкви. Жизнь жены священника полна тягот и лишений, многие житейские проблемы решает именно она. Плюс жизнь на виду (жена священника — первая леди в своем приходе, а значит, обсуждаема), всегда открытый для прихожан дом, низкие доходы, квартирный вопрос, особенно острый с учетом многодетности семей священнослужителей. Развеиваются многие мифы: безосновательны утверждения, что в Церкви многое делается корысти ради, что все священнослужители — рвачи и сребролюбцы, благоденствующие в нынешней ситуации. Среди кинематографических образов попов нет ни одного, похожего на настоящего. Вопреки распространенному мнению, священнослужители не угрюмые, мрачные люди, хотя забот и нравственных тягот у них хватает. Они веселые, любят шутку и, особенно, застольное хоровое пение. Находится объяснение даже такому общеизвестному, неоднократно обыгрываемому в укор священнослужителей факту, как брюшко у батюшек. Первая причина — неправильное питание: перед службой, после 24 часов, ни есть, ни пить категорически нельзя, священник служит литургию строго натощак, первый прием пищи — в 13–14 часов. Вторая — голосовые нагрузки, аналогичные тем, что испытывают оперные певцы. Книга написана простым, безыскусным языком — так, как говорят в быту и современные священники, без всяких там “покайся, дочь моя”. Реальное положение вещей рисуется без прикрас, критично, но и без очернения. Присутствует мягкая ирония, много семинарских анекдотов и шуток, правдивых житейских историй, колоритных случаев из поповской жизни. Создана целая галерея портретов современных матушек: ортодоксальных по взглядам, образу жизни, отношению к своему внешнему облику и радикальных, вполне эмансипированных. Звучат и предупреждения: все, кто стоит в метро с ящиками, — стопроцентные самозванцы. Автор сознательно не затрагивает аномальные явления, которые иногда встречаются в церковной жизни. Главной ее задачей являлась попытка показать жизнь самых обычных, среднестатистических священников, их традиции, ценности, жизненные принципы; тех священников, которые искренне несут свое служение, отдавая все силы и всю жизнь Церкви и Богу. Хороший эпиграф к вступлению: “Все видят храмы, но не все знают, что происходит внутри. Все видят священников, но далеко не все знают, как они живут”. Вот и появилась возможность узнать.
Данилкин Л. Круговые объезды по кишкам нищего: Вся русская литература 2006 года в одном путеводителе. — СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2007. — 288 с.
Хорошо пишет Л. Данилкин: ясно, точно, красочно, умно и остроумно. Для него очередной текст, книга, произведение не средство для самовыражения, они ценны сами по себе, ему интересны фабула, содержание, скрывающиеся за сюжетом идеи, выразительные средства и, конечно, место книги в текущем литературном процессе и в контексте самой нашей жизни. И все это в кратких статьях — журнальный формат обязывает, а отсюда и концентрация мысли на одну отдельно взятую строку. Легко ориентируясь в филологическом лесу: модернизм и постмодернизм, симулякры и дискурсы, он не подавляет читателя терминологией, но приобщает его к серьезному анализу текстов, простеньких и не очень. А еще он лоялен по отношению к авторам, особенно начинающим: то великолепный языковой слух или богатое воображение похвалит, то одобрит лингвистическую компетентность или драматическую напряженность, тему, интригу или четкое и красивое, оригинальное письмо. Гуманизм критика вызывает уважение: чаще всего ему приходится иметь дело не с “высокой литературой”, а с поделками “масскульта”. Почти шесть десятков отрецензированных книг. И ведь далеко не все из них шедевры. Вернее, совсем не шедевры. Так что неаппетитное название сборника оправдано: нечасто при видимом изобилии книжного рынка встречается что-то настоящее, живое, нефальшивое, вот и спешит критик отметить крупицы золота даже в самом несуразном произведении. Умеет он быть и жестоким, особенно по отношению к маститым и “раскрученным”. Несмотря на то, что сборник составляют статьи и рецензии, написанные в 2006 году для журнала “Афиша”, книга актуальности не утратила. Те же фамилии (а зачастую и те же названия), что вынесены в заглавия статей, мы обнаружим и на обложках книг в книжных супермаркетах. Срок годности книги долог, особенно книги хорошей. И не все же имеют возможность читать все, что издается, не хватит сил ни физических, ни душевных. Так что рядовой читатель, ознакомившись с мнением компетентного критика, решит для себя проблему выбора и не потратит понапрасну время и деньги, для начинающего писателя аналитические разборы станут своеобразной школой мастерства, а маститые и не очень наверняка уже сказали свое “фе” автору и что-то взяли себе на заметку. В путеводителе пять частей, основаниями для группировки авторов по секторам явились менее субъективные и более подвергаемые верификации критерии: возраст автора, его послужной лист и статус в литературной иерархии, степень зарегистрированной медиавостребованности и степень зависимости от читательских ожиданий. Предлагаемая классификация: “Юниоры” — те, кому в 2006 году было меньше 35 лет, уже и профессиональные писатели, чьи тексты — очередной этап развития на избранном пути; “Легионеры” — те, кому за 35 лет, новички в литературе, дебютанты, у которых нет времени на раскачку, им надо выступить либо ярко, либо никак; “Гвардия” — сложившиеся профессионалы, чьи имена на слуху, однако успех очередной книги вовсе не гарантирован статусом; “Номенклатура” — высшая лига, генералитет, что бы они ни написали, становится событием. И отдельно — пятая категория, объемная статья, где автор откровенно наслаждается разбором единственной, с его точки зрения, настоящей книги 2006 года, которую он, вопреки мнению общепринятому — “пасквиль”, “церетелианство”, “прохановщина”, характеризует как “настоящий собор: огромный, почти необъятный, многоярусный и богато убранный”. Это роман Максима Кантора “Учебник рисования”, хроника 1985–2005 годов, перетекающая в хронику всего ХХ века. Наверное, надо отметить и вступительную статью, широкоформатный, концептуально выверенный взгляд на грустный литературный пейзаж 2006 года, “года невыполненных обещаний и обманутых ожиданий”. Ассоциации с В. Белинским, конечно, возникают: разве можно забыть школьное, родное: “Взгляд на литературу в… году”. Но поводов для иронии нет: новый литературный пейзаж изображен профессиональным мастером с хорошим, здоровым вкусом и богатой палитрой.
Богданов О., Кибальник С., Сафронова П. Литературные стратегии Виктора
Пелевина. — СПб.: ИД “Петрополис”, 2008. — 184 с.
Совместная работа трех докторов филологических наук посвящена литературным стратегиям одного из самых успешных и популярных современных писателей. В. Пелевин, чья литературная деятельность началась с конца 80-х годов прошлого века, получил признание после публикации романа “Чапаев и Пустота” (“Знамя”, 1996 год). С тех пор каждое его новое произведение — желанное событие для читающей публики и камень преткновения для критиков. Так что пора, давно пора определить место Пелевина в современном литературном процессе. Кто же он? Сатирик? Концептуалист? Постструктуралист? “Оборотень”-постмодернист? Или яркий представитель “интеллектуальной попсы”, а то и “постсоветского сюрреализма” или “киберпанкового стиля”? А может быть, просто реалист? Мнения критиков противоречивы. Свое слово решили сказать и серьезные филологи. Все, как положено в солидном исследовании: предшественники писателя, творческие параллели, мировоззренческие представления Пелевина. Рассматриваются поп-артистические стратегии, их соотношение с современным постмодернизмом и западной контркультурой, — поп-арт, русский и западный. Анализируется роль рекламных технологий и психоаналитических практик в творчестве писателя: “Мифодизайн рекламы” в “Generation └П“”; психоаналитические практики в романе “Числа”. Рассказы Пелевина явились основой для изучения пре-, интер- и гипертекстов в его творчестве, интертекстуальных связей и практик. Игры, игры, игры… Замысловатые, многомерные… Пристальное внимание уделено культовому роману “Чапаев и Пустота”: стратегия анекдота; буддизм + Булгаков = ?; “Чапаев и Пустота” как модернизированный роман “Мастер и Маргарита”. Остроту исследованию придает зримая увлеченность авторов и самим материалом, и процессом исследования: все так ново, свежо, необычно. Не случайно книга вышла в серии “Споры о современной словесности”. Творчество Пелевина — благодатное поле для дискуссий. Представлены и биографические данные о писателе, личность которого окутана тайной и овеяна слухами. Собрана объемная библиография: произведения самого Пелевина, его эссе, опубликованные в периодике, интервью с ним, всего с десяток, за 1997–2004 годы. Список критической и исследовательской литературы занял полтора десятка страниц. А что ж в итоге? Кто он, Пелевин, каково его место в причудливом литературном пространстве? Наиболее убедительными авторам представляются две точки зрения, высказанные их коллегами по литературному цеху. Это мнение С. Корнева, который считает, что формально Пелевин — постмодернист, и постмодернист классический, с точки зрения формы и содержания, а на самом деле, идейно, содержательно, никакой не постмодернист, а самый настоящий русский классический писатель-идеолог вроде Толстого или Чернышевского. Другая версия определения места Пелевина в современной литературе принадлежит Евг. Некрасову: “он сам себе направление, течение, серапионов брат и зеленая лампа…”
Жданов М. Кто вы, агент 007? Где МИ-6 прячет “настоящего” Джеймса Бонда. — СПб.: Вектор, 2008. — 182 с. (Тайные войны разведок)
Бонд… Джеймс Бонд… Неуловимый и непобедимый, любимец женщин и фортуны, эталон шпиона. Бесчисленные фильмы о приключениях агента 007 смотрит весь мир. Имя его уже давно стало нарицательным. И уже много лет исследователи ищут “настоящего” Джеймса Бонда, то есть человека, послужившего прототипом супершпиона. Кто же он? Талантливейший английский разведчик Лоуренс Аравийский? Или Сидней Рейли, он же Зигмунд Розенблюм, сын одесского маклера и впоследствии также агент знаменитой МИ-6? Или Генрих Ауэр, служивший в гестапо, а затем работавший на советскую разведку? Окончательного ответа не было. Но прототип существовал, на это намекал и сам создатель образа великолепного Бонда Ян Флеминг, не скрывал Флеминг и того, что, хотя многое им выдумано, за головокружительными приключениями и экстраординарными персонажами скрываются реальные события, реальные люди. Создатель кинобондианы много раз консультировался с представителями разведывательного сообщества, в том числе руководителями британских спецслужб, а Secret Intelligence Service (СИС, Секретная служба, частью которой является и МИ-6) — организация серьезная. М. Жданов, с детства зачарованный подвигами агента 007, решил раскрыть подлинное имя любимого героя. Он считает, что ему это удалось, версия, выдвинутая им, весьма неожиданна и оригинальна. Автор предлагает читателю пройти вместе с ним весь путь своих исканий, от самого начала британской разведки, старейшей в Европе, — со времен Елизаветы I, с ХVI века до дня сегодняшнего. Последняя глава посвящена делу Литвиненко. Есть в исследовании и еще одна существенная сторона: Бондиана задумывалась как большой рекламный ролик британской разведки МИ-6. Выходит, русская поговорка “Всяк кулик хвалит свое болото” имеет тотальный характер, а посему небесполезно задуматься над вопросами: зачем хвалит, как и обоснованно ли?
Жуков В. Как стать писателем за 60 минут… и даже меньше. — М.: НТ Пресс, 2007.— 256 с. (Как заработать)
Путеводитель, инструкция, практическое пособие для тех, кто хочет попробовать свои силы на литературном поприще. Автор скрупулезно обследовал состояние литературного рынка в нашей стране, все аспекты спроса-предложения, требования к “писателям”-соискателям, истинный характер предлагаемой работы, реальные финансовые перспективы для начинающих. В основе исследования — личный опыт автора. Попытки трудоустройства на вакансию “писателя” или того, что под словом “писатель” понимают в разного рода компаниях и корпорациях: творец рекламных текстов и сценариев, пресс-релизов и маркетинговых описаний; изготовитель технической документации — от сантехники до космических кораблей; сочинитель юмористических и эротических рассказов и детских сказок, текстов на открытки; создатель мультимедиа-энциклопедий и справочников, дипломов, курсовых и контрольных работ. В. Жуков рассказывает, что скрывается за красивыми словами — контетн-писатели, писатели-копирайтеры, писатели-креативщики — и готовы ли работодатели оплатить выполненную работу или желают на “халявку” попользоваться творческим человеком в Сети. Много курьезного, много анекдотичного. Автор не ограничивается мониторингом Сети. Он дерзок. Он выявляет тайные стратегии и тактики крупных книгоиздательств-“монстров”: тайны тройной бухгалтерии и рекламных кампаний, нехитрые приемы литературной халтуры, технологии раскрутки, отношения писатели-издатели, тонкости договора автора с книгоиздательством. Их нравы, короче. Он пишет и о звездах коммерческой литературы, о великих мира сего: Донцовой, Поляковой, Устиновой, Серовой, хотя нет, нет Серовой — вместо нее работает группа саратовских негров. Не обойдены вниманием и громкие скандалы в отечественном книгоиздании. Немало страниц посвящено рынку литературных негров, служащих “за будку и корыто”, безвестным поденщикам книжного бизнеса, производителям сериалов, детективных, любовных. Неутешительна и сермяжная правда о литературных агентах: увы, на сегодняшний день эта деятельность у нас в стране неперспективна, профессиональных промоутеров от литературы у нас в стране единицы. В. Жуков — автор малой прозы, его рассказы, эссе, очерки печатаются в России и за границей. У него богатый опыт сотрудничества (или несотрудничества) с журналами, солидными “толстяками”, женскими, глянцевыми, специализированными. Своей информацией он охотно делится с читателем: тактика общения с редакциями, требования редакций к авторам, правила общения с редакторами, специфика “формата” и “неформата”. Прилагается даже список издательств, работающих с молодыми авторами и адреса журналов для тех, кто хочет попробовать себя в глянце. Итоговая установка начинающим писателям, которые надеются обрести не только профессию, но и возможность зарабатывать писательством — содержать себя литературным трудом сегодня невозможно, литература во всем мире становится бизнесом.
Русское будущее: сб. статей. / Ред-сост. В. В. Штепа. — СПб.: Нестор-История,
2008.— 280 с.
Сборник футурологических статей, попытка группы авторов проанализировать некоторые узловые тенденции настоящей, принципиально новой реальности, дать прогнозы на будущее и даже указать самые перспективные пути развития для России. Сборник получился пестренький — и по содержанию, и по форме. Нет возможности уделить должное внимание концепциям, выдвигаемым каждым из авторов сборника — авторов более десятка, но некоторые закономерности выделить можно. Во-первых, непоследовательное, противоречивое и, как правило, негативное отношение к прошлому и России, и СССР. К сожалению, отсутствуют какие-либо биографические сведения об авторах статей, можно только догадываться, что они молоды и багаж их исторических знаний зачастую зиждется на публикациях “разоблачительного периода” конца ХХ века (узнаваемые клише, ярлыки, оценки). По материалам сборника могло бы получится любопытное исследование: “Исторические представления постсоветского поколения”. Безусловно отрицательное отношение к империи, как советской, так и российской, прошлой и возможной будущей, начиная с нехорошей Московии, кровью и предательством присоединившей Тверь, Псков, Новгород, Рязань, Великий Новгород. А там уж и “тюрьма народов”, и умученные москвитянами окраины, русские губернии, когда-то вольные города. Немало исторических нонсенсов: и феодал Пушкин, и верноподданные царские генералы и адмиралы — Суворов и Нахимов, первый из которых прославился жестоким подавлением польского национально-освободительного движения, а второй — агрессией против Турции (за что и чтят?); и гулящие казаки из ополчения Болотникова, первые исторически зафиксированные воры на Руси, предвозвестники будущей субкультуры российских гопников, стержнем которой является воровство (вопреки тому, что мародерство — спутник всех войн и восстаний?); и СССР, перенявший из Германии после Второй мировой войны вместе с ракетными технологиями “Фау” элементы национал-социалистической идеологии — “моральное право на его использование против мирного населения государства вероятного противника, против сотен тысяч американских рабочих и членов их семей” (кто сбросил первую атомную бомбу?). Большинство этих перлов принадлежит мессиру Юнусу, он же Иваненко. А вот Я. Золоторёв договорился до того, что реального народного общерусского языка нет, а есть некий искусственный, россиянский, созданный Кириллом и Мефодием и закрепленный Петром I. Этому искусственному языку противопоставляется сибирский старожильческий говор, говор Сибирской Вольготы как основа для создания подлинно русского литературного языка. Историческое видение авторов включает в себя и взаимоисключающие оценки русских как этноса — от окончательно деградировавшего до все еще полного сил, и обычные российские интеллигентские заморочки — критику действующих властей. Неприятие великодержавного шовинизма прекрасно уживается с мечтами о будущем величии России. Вторая линия в сборнике — анализ новых основ современного бытия. Авторы зачарованы виртуальной реальностью, сетевыми возможностями, новыми технологиями, игрой как философией жизни новых поколений. Тут и виртуальная экономика, виртуальные фирмы и корпорации. И торжество бренда над товаром. И абсолютно виртуальный сектор экономики — рынок, на котором котируются уже не столько ценные бумаги, сколько имиджи компаний: образы, репутации, слухи. И виртуализация политических институтов с конца ХХ века посредством PR-агентств, телестудий, концертных площадок. И предложение посмотреть на Россию — не как на “сырьевой придаток Запада”, а исходить из принципа: “Запад — промышленный и информационный придаток России”. А что? Для этого достаточно сконцентрировать усилия на брэндинге, рекламе, PR, то есть на конструировании рынков для собственной продукции (Д. Иванов). В. Видеман заворожен возможностями Hich-hume, гуманитарных технологий, и снова “пиар” — другое название для внушения, суггестии, гипноза — как средство достижения конкретных результатов. Бренд и пиар хорошо, конечно, но булки сами по себе на деревьях не растут. Это хорошо понимает гневный пессимист и ругатель современной России М. Вербицкий, считающий, что вместо экономики в мире действует непонятная массам система приумножения денег посредством раздувания денежного пузыря. То, что когда-нибудь эта финансовая пирамида лопнет, он предрек еще до наступления нынешнего мирового финансового кризиса. И, наконец, третья составляющая сборника, проекты будущего и пути их достижения: развитие Севера и Северо-Востока, использование опыта самоуправления средневекового Великого Новгорода, регионализм — торжество вольных, самоуправляемых регионов, возможно, объединенных в конфедерацию. Единая Ингерманландия, образованная слиянием Петербурга и Ленинградской области. Мифологическое будущее Карелии, создание нового имиджа озерного края для развития экологического туризма. Снова сетевые возможности, бренды и пиар, виртуальные построения, — но ведь и ручки надо приложить. Особо стоит выделить статью С. Эрлиха, его “Взгляд из Молдавии”, заслуживающий внимания взгляд на особенности формирующегося феномена жизнестойких русских культур в ближнем зарубежье и совершенно фантастический взгляд на Молдавию как возможное ядро для формирования единого европейского пространства — от Атлантики до Тихого океана. Участники обсуждения статьи (материалы круглого стола приводятся) не сошлись в оценках культурных тенденций и положения русского языка в Молдавии, как не смогли и определиться, к кому же тянется Молдавия — к России или Румынии. Общее впечатление от сборника: приходится констатировать, что первопроходцы виртуальных миров, к коим должна перейти интеллектуальная инициатива, силы и новизны мысли пока не демонстрируют. На многие изъяны указано в критическом послесловии редактора издательства, Л. Мосионжника: отмирание государства — теория не новая, ее разрабатывали классики марксизма-ленинизма более века назад; геополитические построения авторов, идея особой миссии северного человека, нордические мифы уже имели место в середине ХХ века, и мы знаем, к чему они привели, — берегитесь, расизм; идеализация того или иного прошлого связана с незнанием исторической фактуры, с некорректным отношением к истории. Увы, представленные на страницах сборника футурологические опусы приходится рассматривать как триумф дилетантизма.
Никонов А. П. Конец феминизма. Чем женщина отличается от человека. —
М.: ЭНАС; СПб.: Питер, 2008. 368 с. (Точка зрения)
Феминизм как социально-психологическая аномалия современной цивилизации, в первую очередь западной — США, скандинавские государства, англоязычные государства мира. В настоящее время там самое уязвимое и безответственное существо — здоровый, психически полноценный и гетеросексуальный белый мужчина, он же — потенциальный насильник, недочеловек, животное и причина всех бед на земле. И это несмотря на то, что экономические и юридические преимущества давно у женщин. Феминистическое лобби, активно действующее в законодательных и судебных структурах, в СМИ. Феминная революция, осуществляющаяся в языке, науке, искусстве, культуре. Феминистки, с точки зрения автора, далеко не безобидные существа, они опасны и для мужчин, и для женщин, и для общества. Видимые “достижения” этого агрессивного, человеконенавистнического движения — деструкция социальных механизмов, крах брака и семьи, безотцовщина и женское воспитание как фактор роста насилия и преступности. Еще страшнее реальная опасность массового террора, к которому вели и ведут идеи борьбы за равенство и справедливость. Проводятся исторические параллели феминизма с Великой французской революцией, с русским терроризмом конца ХIХ — начала ХХ века, с фашизмом гитлеровской Германии, с китайской культурной революцией. Подробно рассматриваются идеологические течения в современном феминизме, манифесты “столпов” феминизма и откровения ренегатов. Современные феминистки создали теорию глобального заговора мужчин против женщин, радикальная цель феминизма — уничтожение всех мужских особей. Благоприятной питательной средой для феминизма является деградация западной системы образования (ее впечатляющая картина представлена в первой части книги) и как следствие — снижение общего интеллектуального уровня. Как получается, что 3/6 = 1/3? Впрочем, все закономерно: “современному развитому обществу нужны только хорошие исполнители — дрессированные, послушные, трудолюбивые”. Тупым народом легче управлять. Критике подвергаются новые образовательные стандарты России, заимствованные на Западе система тестов и ЕГЭ, уничтожающие цельность знаний и ведущие к образовательному апокалипсису. Читателя ждет экскурс в ментальное пространство Запада: доведенная до маразма “политкорректность”, удивительные закидоны американского правосудия, иные человеческие психотипы. Легко ли прижиться человеку с другой ментальностью на Западе? Как сказывается разность культур? Готовы ли вы к тому, что за сексуальные домогательства, под которые попадает практически все — от простого комплимента и оценивающего взгляда до конкретных предложений переспать, — можно попасть на скамью подсудимых? Мужчину можно подвергнуть обструкции и судебному преследованию даже за то, что он не хочет “слушать” жену. Автор исходит из того, что задача писателя — развлекать потребителя своей продукцией. И пишет он едко, задорно, полемически заостренно: истории, похожие на анекдот, поразительные статистические данные, гротесковые ситуации. Многочисленны обширные цитаты из изданных и неизданных книг ученых, социологов, журналистов, имеющих свой опыт выживания в западном сообществе. Потому ли, что современный феминизм как разновидность тоталитаризма пока не обжился в нашем отечестве и в России видна еще только “пена на горизонте”, но ни резкость и грубость авторских высказываний — бабы, бабизм, тетки, ни провокационное название не выглядят обидными. Как и устрашающее феминисток утверждение, что мужчины по своей природе любят женщин. А заключительная часть книги “Биология — это судьба” воспринимается как очень полезное практическое пособие по выяснению отношений между полами, ибо базируется на исследованиях психофизиологических реакций мужчин и женщин, разности в восприятии мира и способностях мужчин и женщин, девочек и мальчиков. У мужчин и женщин по-разному функционируют организмы, у них разная биохимия тела и разная топография мозга. Так сложилось в ходе биологического отбора и тысячелетий выработки социофункциональных навыков. Мир меняется, но древние архетипы поведений, восходящие к пещерному быту, еще как сохраняются. Так что не стоит сердиться на мужчин, которые не могут найти свои носки, когда, с точки зрения женщины, они лежат под носом, — причина в особенностях работы зрительного аппарата мужчины-охотника. Или на болтливость женщин — у них свои коммуникативные особенности хранительницы очага и воспитательницы детенышей.
Эрнер Г. Жертвы моды? Как создают моду, почему ей следуют / Пер. с фр. Н. Кисловой. — СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2008. — 272 с.
Вселенная Zara и Chanel нечасто привлекает исследовательский интерес социологов. Между тем самая загадочная из всех разновидностей моды — мода на одежду — совершенно законный объект изучения для дисциплины, которая видит свою задачу в объяснении социальных феноменов. Так считает автор книги, ученый и преподаватель социологии в парижском Институте политических исследований, много лет работавший в сфере моды. Представлена история всех значимых кутюрье и марок — от Ворта и Пуаре до властителей дум наших дней. Обаяние имен — Диор, Сен-Лоран, Карден, Армани, Гуччи. Драматические судьбы творцов моды, их искания, взлеты и падения. Вначале был кутюрье, затем кутюрье создал марку, затем ей воспользовались финансисты, бизнесмены, производители и торговцы: отныне неважно, приложил ли кутюрье свою ручку — и фантазию — к разработке одежды, обуви, аксессуаров, парфюма. Он продал свое имя, отныне бал правят фирменный знак, марка, логотип, поставленное на поток производство. Высокая мода давно перестала быть лабораторией модных тенденций, и никакая реклама не способна навязать моду современному сообществу. Вскрываются глубинные механизмы формирования модных тенденций. Один из выводов: сегодня трудно заранее различить, кто манипулятор, а кто манипулируемый. Феномен моды в том, что в последней инстанции торжествует мнение улицы, мода — плод коллективного выбора, а задача кутюрье, дизайнеров — уловить настроение улицы, угадать, руководствуясь инстинктом, будущее направление моды. И зачастую жертвами моды становятся в первую очередь сами кутюрье, одновременно рабы и властелины моды. Узкий мирок разработчиков модных вещей, собственники торговых марок, производители фирменных товаров, владельцы торговых сетей — еще не вся вселенная моды. Слово за потребителем. Вывод утешительный: модой правит рациональное поведение людей. Если исключить тех, кто зависим от синдрома компульсивной покупки — непреодолимого желания покупать, то люди, выбирая одежду, полностью отдают себе отчет в своих действиях и демонстрируют рационализм выбора. На примере парфюма: какой бы агрессивной ни была реклама, каким бы замысловатым ни было оформление товара, в результате покупатель выбирает не дизайн, а запах, у потребителя есть нос и здравый смысл. Но, пожалуй, наиболее значимы размышления автора о роли моды в самоопределении, самоидентификации личности. Тем более сегодня, когда поиски своей идентичности проходят в условиях антропологической революции, когда крою подлежат не только одежды, но и тела, когда иглу заменяет скальпель и каждый может менять лицо и тело. Больше всего человек озабочен модой в юности, в пору поисков себя… Потребность в моде, по мнению социолога, вписана между двумя полюсами: стремлением стать собой и желанием войти в контакт с другими, стремлением отличаться и подражать. И система марок и тенденций сегодня — важный компонент социальной игры, в которой личности обмениваются знаками и кодами, особый язык, символизирующий наше отношение к миру и к другим, и особый путь к единению. Иными словами, какими бы ни были наши отношения с одеждой — нормальными или патологическими, за ними всегда скрыто нечто большее, чем банальная страсть к нарядам.
Синдаловский Н. А. Санкт-Петербург: Энциклопедия. — СПб.: Норинт,
2008. — 688 с.: ил.
Справочников, в том числе энциклопедических, посвященных Петербургу, немало. Но этот — уникальный, ибо основа его — петербургский фольклор. Впервые попытка систематизировать петербургский городской фольклор была предпринята нашим современником Н. Синдаловским. Первая его книга, “Легенды и мифы Санкт-Петербурга” (1994 год), явилась открытием неизведанного мира: жизнь вне официоза, былые и бытующие слухи и домыслы, острые словечки, нелицеприятные оценки. Петербургская мифология как параллельная официальной историографии система взглядов на события и явления городской жизни возникла практически одновременно со строительством города. Одна из первых городских поговорок: “С одной стороны море, с другой — горе, с третьей — мох, а с четвертой — ох”. Петербургский городской фольклор развивался в самых разных ипостасях — легендах и преданиях, пословицах и поговорках, частушках и анекдотах, каламбурах и эпиграммах, народных песнях и стихах, загадках и считалках, детских страшилках и курьезных ответах школьников, неофициальных названиях и прозвищах. Он имел точный архитектурный, топонимический, географический, исторический или иной петербургский адрес, что делало его узнаваемым, то есть подлинно петербургским. Летучий по своему характеру, фольклор мог мгновенно появиться и тут же исчезнуть. Мог остаться во времени, передаваясь из уст в уста и на ходу совершенствуясь и отшлифовывая свою форму. Мог быть подхвачен и использован в литературе, в переписке, в интимных или служебных дневниках петербуржцев. Но ведь надо было извлечь его из совокупной памяти петербуржцев и из письменных или печатных литературных источников. Собирать фольклор автор стал в 1970-х годах, в настоящее время его картотека насчитывает более десяти тысяч единиц и постоянно пополняется. Необычный материал оформлялся в книги, каждая была самоценна, скрупулезно исследовала какую-либо одну тему. Но только такая организация книжного пространства, как энциклопедия, позволила объединить весь собранный автором материал в единое полотно. Оно отражает и всю 300-летнюю историю Санкт-Петербурга, и историю возникновения и бытования собственно городского фольклора как еще одного мощного пласта общей художественной культуры города. Настоящее “собрание сочинений” Н. Синдаловского освобождено от вынужденных и необходимых в свое время повторов, дополнено многочисленными очерками, не вошедшими в предыдущие книги. В одних и тех же очерках соседствуют фольклор исторический и современный, едва ли не только что появившийся. Всего в книге более 1200 статей, среди них особое место занимают биографические очерки (более 320). Статьи систематизированы в алфавитном порядке и рассказывают об истории города и его пригородов, о географии и топонимике, об улицах, реках и водоемах, о городских территориях и кладбищах, об исторических событиях и архитектуре, о природных явлениях и городском хозяйстве, о музеях и учебных заведениях, о праздниках, традициях и развлечениях, о культовых зданиях и производственных предприятиях, о быте, нравах и жизни горожан, удостоенных внимания городского фольклора… И многом-многом другом, имя чему — Санкт-Петербург. Автор проникает во все закоулки многообразной жизни города. Энциклопедия богато проиллюстрирована изобразительным материалом и снабжена обширным справочным аппаратом: предметно-тематический и именной указатели статей, источники фольклора (библиография).
Кириков Б. М., Штиглиц М. С. Архитектура ленинградского авангарда.
Путеводитель. Под общ. ред. Б. Кирикова. — СПб.: Коло, 2008. — 384 с.: ил.
Первое издание, специально посвященное новаторскому течению в архитектуре 1920–1930-х годов. Нет, конечно, опубликовано немало монографий об архитекторах, общих обзоров советской архитектуры, статей и очерков, так или иначе связанных с авангардом, но до сих пор не издавалась книг собственно о памятниках архитектуры авангарда в нашем городе. Почему авангард оказался эстетическим и идеологическим изгоем? Почему в Петербурге архитектура авангарда не получила должного общественного признания? В городе глубоких классических традиций новаторские устремления на протяжении долгих лет воспринимались как чужеродные явления. Рационалистическая линия модерна послужила петербургским прологом ленинградского авангарда, но прямой связи между этими двумя линиями нет. После 1910 года модерн был вытеснен неоклассицизмом, ориентировавшимся на воссоздание стилевых черт Старого Петербурга и доминировавшим в архитектурной практике до середины 1920-х годов. Периоду авангарда история отмерила короткий срок — всего около десятилетия. Цикл его развития был насильственно прерван резким поворотом к освоению классики, породившему “сталинский ампир”. В дальнейшем опыт конструктивизма был востребован, но бесконечное тиражирование его приемов на сниженном уровне массового строительства привело к профанации былых творческих достижений. Наконец, критическая переоценка всей новейшей истории в годы перестройки усилила ностальгическую апологию Старого Петербурга — в противовес социалистическому Ленинграду. И поныне наследие 1920–1930-х годов остается в тени высоких стилей прошлого, уступая в известности не только замечательным ансамблям эпох барокко и классицизма, но и памятникам эклектики и модерна. В наши дни интерес к архитектуре ХХ века постепенно возрастает, чему содействуют и высокий международный авторитет отечественного авангарда, повлиявшего на пути развития мировой архитектуры. Сегодня в Петербурге состоят под государственной охраной приблизительно 80 зданий и комплексов, представляющих новаторское течение 1920–1930-х годов. В данной книге к этому наследию обратились авторитетные историки архитектуры. В первой части обзора представлен ряд зданий и сооружений начала ХХ века — периода модерна. А затем уже рассмотрены наиболее значительные памятники архитектуры ленинградского авангарда — жилые, общественные и промышленные постройки 1920–1930-х годов. Всего в книгу включены 50 значительных памятников периода авангарда. Увы, в настоящий момент дальнейшая судьба их непредсказуема. Материал сгруппирован по районам города, что облегчает возможность ознакомления с объектами. Приложены карты, планы, фотографии 30-х годов.
Публикация подготовлена Еленой Зиновьевой
Редакция благодарит за предоставленные книги Санкт-Петербургский Дом книги (Дом Зингера) (Санкт-Петербург, Невский пр., 28, т. 448-23-55, www.spbdk.ru)