Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2008
* * *
Подснежник скукожился в банке,
Как ставшая былью мечта.
И незачем бегать к цыганке,
Чтоб черта увидеть с моста.
Рассыпалась жизни телега —
И губы предсмертно свело…
А тут из словесного снега
Строка родилась, как назло.
И словно отмоленный грешник,
Для жизни открывший глаза,
В душе расцвела, как подснежник,
Взлетела, как стрекоза,
И вспыхнула, словно надежда,
В преддверии судного дня,
И губы оттаяли прежде,
Чем кто-то окликнул меня.
Спасибо, случайный прохожий,
Бог ведает имя твое —
Поэзию чувствуют кожей
И в банку не ставят ее.
* * *
Я о Боге не знал ничего
И во тьме в три погибели гнулся.
Оглянулся назад — никого…
И зачем я тогда оглянулся?!
Мне друзья не вернули долги,
И подруги долги не вернули —
Рассчитались со мною враги:
Где-то там, далеко, в Барнауле.
Так я умер. Был праздничный день.
И враги мои умерли тоже.
Остальные успели надеть
Маски жизни на мертвые рожи.
И врагов я тогда возлюбил —
С ними мне и жилось, и дышалось!
С ними я никого не убил,
А все прочее — детская шалость.
Столько раз с ними я воскресал,
Сколько раз не выказывал страха.
Разве я их в запоях бросал?
Лишь дымилась от спирта рубаха.
Я с тех пор не курю и не пью
(И такое на свете бывает).
Я уже никого не убью,
А меня каждый день убивают.
Братья в смерти, простите меня —
Не стерпела соблазна бумага:
Я на шаг отошел от огня,
Он ко мне подошел на два шага.
* * *
Ветер хлопает по туче,
Словно теща по ковру, —
Кабысдох на всякий случай
Морду спрятал в конуру.
На веревке, словно вымпел,
Гордо реет простыня.
И не так я много выпил,
Чтобы в шею гнать меня!
Я иду такой хороший
По тропинке — раз, два, три!
Лужи хлопают в ладоши
И пускают пузыри.
И никто не сверлит взглядом,
Будто нет на мне креста.
Я командую парадом
В званье мокрого куста!
Распрямляют плечи клены.
Сосны честь мне отдают.
Я звоню по телефону —
В небесах гремит салют!
Утихает канонада.
Я прошел, и дождь прошел.
И за это мне награда:
Семицветье!
Хорошо!
* * *
Апрельское утро грачами озвучено.
Уходит в подлесок туман не спеша.
Еще две недели, и скрипнет уключина,
И лодка пригладит вихры камыша.
Еще две недели, и синяя Ладога
Натешится вволю, подмяв берега,
И в небе проклюнется первая радуга,
И рыба пойдет нереститься в луга.
И ветер с Невы — аж до самого Таллина! —
Молву донесет…
А пока среди льдин,
Как спящая женщина, дышит проталина
С лиловым цветком на высокой груди.
* * *
Разбухли от сырости двери.
У ветра повадки судьбы.
Не видел бы, вряд ли поверил,
Что лужи растут, как грибы.
Не март, а январь на исходе.
Смиряюсь…
Сказал же поэт,
Что нет безобразья в природе…
На нет и суда у нас нет.
И все же камин разжигаю.
С полешка стекает слеза…
Дыханьем огню помогаю.
Коты округляют глаза.
Расселись.
Глядят, не мигая,
И жмутся поближе к теплу…
Я телеторшер зажигаю,
И тень оживает в углу,
Надсадно гнусит под сурдинку…
(Наверно, так сходят с ума.)
Ну, хватит!
Дочурка, Полинка!
Сегодня ты будешь — зима!
И слышу… Нет… Чувствую кожей
(Как впавшее в спячку зверье) —
Протопали где-то в прихожей
Веселые ножки ее.
Да, папа… Я куклу купала…
Пусть сохнет…
Подвиньтесь, коты…
Смотри, чтоб она не упала…
А мерзнут под снегом цветы?
Любуюсь — и дочь, и подруга…
Ну, как ей не скажешь, любя:
Беги, голенастая вьюга,
Я всюду услышу тебя!
* * *
Скоро утро. Тоска ножевая.
В подворотню загнав тишину,
На пустой остановке трамвая
Сука песню поет про луну.
Вдохновенно поет, с переливом,
Замечательно сука поет.
Никогда шансонеткам сопливым
До таких не подняться высот.
Этот вой, ни на что не похожий,
Этот гимн одинокой луне —
Пробегает волною по коже,
Прилипает рубашкой к спине.
Пой, бездомная, пой, горевая!
Под березою пой, под сосной,
На пустой остановке трамвая,
Где любовь разминулась со мной.
Лунный свет я за пазуху прячу,
Чтоб его не спалила заря.
Плачет сука, и я с нею плачу,
Ненавидя и благодаря.
* * *
Опустилась на кончик пера
Паутинка ушедшего лета.
Никогда столько синего цвета
В небесах я не видел с утра.
И светла моя грусть, и легка.
Отрекаюсь от пошлых мистерий.
Я — смиреннейший подмастерье,
Данник русского языка.
* * *
Слово было в начале.
Страшным будет конец.
Зачеркнет одичанье
Милосердный свинец.
Я веселый и грубый,
И в репьях голова.
Потому прямо в губы
Я целую слова.
* * *
А. С. Пушкин
Не шуми, не пляши и не пой.
Не тревожь Государыню Рыбку —
У нее перманентный запой.
Хлещет с горя соленую воду,
А душа все горит и горит…
И в погоду, и в непогоду
Золотые слова говорит:
Это ж надо такое наделать,
Чтоб людей покарать нищетой —
Ну, старуху, понятно, за дело.
Старика, старика-то за что?!
Не милы ей ни слава, ни сила,
Ни лазурь, ни жемчужное дно.
Приплыла к нему Рыбка, спросила…
Ей ответили: “Умер… Давно…”