Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2008
Андрей Россет. Поле битвы — душа. Метафизика банального. СПб.: Алетейя,
ООО “Арт-Студия └Концерт“”, 2007. — 336 с.; ил.
Редкий ныне жанр — исповедальная проза вкупе с эссеистикой; необычная для нашего времени тема исследования — душа, субстанция не всеми признаваемая; несомненная книжная культура, свободная перекличка с зарубежными и отечественными классиками и с современными писателями; удивительный автор, успешный бизнесмен. Если есть поле битвы, то есть и противоборствующие силы: Христос и Сатана, их войско, ангелы и демоны, бесы. Впервые публикуются впечатляющие репродукции картин Н. Юдина из частного собрания: Арканы карт Таро с сопроводительными комментариями. В какой-то момент кажется, что имеешь дело с графоманией, так легко скользит мысль автора от темы к теме: оккультизм, реинкарнации, божественный промысел, бессмертие души, оригинальная концепция времени, загадки женской души, генная инженерия, квантовая физика, и даже тамплиеры. И — цитаты, цитаты. Но нет, это не графомания. Бесчисленные афоризмы, свои и чужие, подчас очень мудрые, остроумные, меткие — это особая форма мышления, особого рода интеллектуальные штудии (пожалуй, современный читатель отвык от таких занятий). Слог действительно легкий, красивый (не путать с красивостью), богатый оттенками: ироничный, когда повествуется о жизни внешней, поэтический в воспоминаниях о Пюхтицком женском монастыре, о жизни на Сейшельских островах или заповедниках Африки, саркастический в рассказах о путешествиях по Европе, взволнованный, когда речь идет собственно о душе. Духовное становление героя (и автора) происходило на перекрестье времен: СССР — Россия, в период, когда “страна тоталитаризма и лицемерия превращалась в страну всеобщего бандитизма и надувательства”. Поиски путей самосовершенствования (самообразование, вдумчивое чтение, увлечение восточными философиями) для него, как и для значительной части российской интеллигенции, сменились материальным самоутверждением (для героя не превалирующим). Присутствуют все атрибуты “роскоши”: фешенебельные квартиры и дачи, деньги, рестораны, широкий круг общения. В причудливой Мозаике истории собственной жизни автор выделяет фрагменты, определяющие начало и ход великой битвы за его душу, битвы, в которой он и сам принимает деятельное участие. Постигая тайну души человеческой, автор переходит через тончайшую границу, отделяющую мир реальный от ирреального. И переход этот тем органичнее, что инициирован он такими, казалось бы, тривиальными факторами, как алкоголизм и семейные отношения. Не случайно наиболее цитируемое произведение — поэма “Москва–Петушки” В. Ерофеева. Но свое видение проблемы есть и у автора: в белой горячке, “в разных странах, люди разных социальных уровней, разных родов занятий, а история говорит, что и в различные временные эпохи почему-то видят одно и то же. А именно — атеисты и верующие различных религиозных конфессий видят чертей”. И делает вывод, что черти, бесы и демоны не плод литературного или больного воображения, а имеющие реальную природу существа… Откровенный рассказ о собственном мистическом опыте, о сложном пути через грех к Христу, пути, приведшему к отрицанию небытия и пониманию истинной любви к ближнему. Затронуты многие наболевшие, сокровенные вопросы, на которые современный человек не всегда находит ответ в окружающей его повседневности.
Павел Санаев. Похороните меня за плинтусом. М.: ЗАО МК-Периодика, 2007. — 184 с. (Современная библиотека для чтения. Проза)
Аннотация обещает: “Гомерически смешная книга о жутких превращениях любви”. Начало повести: “Меня зовут Саша Савельев. Я учусь во втором классе и живу у бабушки с дедушкой. Мама променяла меня на карлика-кровопийцу и повесила на бабушкину шею тяжкой крестягой. Так я с четырех лет и вишу” — вроде бы оправдывает ожидания. Рассказ ведется от первого лица. Улыбку вызывают особенности детской лексики, однозначное, буквальное восприятие и воспроизведение слов, ускользающий от ребенка переносный смысл выражений, непосредственный взгляд ребенка на взрослый мир. Неизбежные в детстве нелепые происшествия: забавные, курьезные, комичные для окружающих, досадные для ребенка. Есть повод для улыбок, но не для гомерического хохота. А вот жуткого предостаточно. Домашняя атмосфера: вопли, ор, скандалы — типична для многих семей, вне зависимости от того, какой строй на дворе, так что напрасно в аннотации делается упор на “экстракт состояний, знакомых почти всем, в особенности советским детям”. Воинствующее мещанство — тема не новая в русской литературе, но никогда, пожалуй, так ярко она не была представлена в книгах, посвященных детству. Семейным тираном здесь выступает бабушка, постоянно упрекающая домочадцев за свою несостоявшуюся, “несчастную жизнь”. Заложником давних семейных конфликтов становится, как часто бывает, ребенок. “Гниль” и “сволочь” — самые частые и “безобидные” обращения к внуку, присутствующие в цветистом лексиконе властной, неумной, распущенной старухи. “Я дидивот” — первые слова, усвоенные малышом, который не мог еще произнести слово “идиот”. Исступленная любовь бабушки к внуку принимает болезненные формы, деспотическая опека нравственно, психически, да и физически калечит ребенка. И реальная забота о ребенке не перекрывает того зла, что причиняет ему самодурство любящей бабушки. Великолепное пособие по тому, как нельзя воспитывать детей. Очень хорошо показано, как в милом, но задерганном ребенке зарождаются комплексы: неуверенность в себе, агрессия, зависть, лицемерие. Жаль только, что для людей с ограниченным умом книга эта окажется бесполезной. И все-таки это действительно “парадоксальным образом светлая книга”, потому что спасением из ада становится подлинная любовь, сыновья и материнская.
Ольга Славникова. 2017: Роман. М.: Вагриус, 2007. — 544 с.
Действие романа происходит в экзотическом краю — Рифейские горы. При некотором желании можно вычислить: четырехмиллионный мегаполис — это Нижний Тагил, а Рифеем античные географы иногда называли Уральские горы. Отсылка к древности не случайна: языческий мир горных духов повсеместно проявляется в современной действительности. В романе сосуществуют два мира: настоящий и ненастоящий. Настоящий: независимые от властей и от братков хитники, сообщество не имеющих лицензий охотников за драгоценными камнями, в ментальности которых заложена страстная любовь к самоцветам, неугасимая тяга к экстремальному образу жизни, коллективное бессознательное представление, что самоцвет дается только тому, у кого есть совесть; мифические персонажи из сказов Бажова: Каменная Девка (она же Хозяйка Медной горы), органично перевоплощающаяся в женщин с реальной биографией и смертельно опасная для своих избранников, Пляшущая Огневка, Великий Полоз, Златовласка, плейстоценовый олень с серебряными копытцами; мастер-гранильщик, зачарованный тайной самоцвета, тайной прозрачности. Ненастоящий: потребители, обыватели с разным уровнем доходов, от беднейших слоев до финансовых и политических элит. В фальшивом мире даже конфликт низов и верхов поначалу приобретает бутафорские формы, заимствованные из прошлого: незапланированное столкновение ряженых белогвардейцев и буденовцев на Празднике Города. Кровь льется настоящая, уже по всей России. Но именно в Рифее, где память об истинной жизни сохраняется на генетическом уровне, происходит непредсказуемое: “Вирус истории, казалось бы подавленный и усмиренный, вырвался на свободу, обещая каждому неопределенность завтрашнего дня, неожиданную судьбу”. Сюжетные линии разнообразны: опасные экспедиции, любовный треугольник, превращающий жизнь героя в “персональный ад”, экономические преступления, новые технологии обращения со смертью, криминальные разборки, “цианидная осень”, преследования. Присутствие в романе фольклорных героев, взаимоотношения мастера и Каменной Девки, Хозяйки Горы отнюдь не римейк, а продолжение игр доисторических, иррациональных существ с человеком уже в новые времена. Густая словесная вязь, щедрые описания: природа, город, самоцветы, люди, их внешность, мысли, чувства.
Аржуни Я. Идиоты: Пять сказок. Пер с нем. Е. Зись. М.: Текст, 2007. — 189 с.
К героям сказок современного известного немецкого писателя Якоба Аржуни приходит фея и предлагает исполнить одно-единственное желание. Правда, с оговоркой: нельзя просить бессмертия, здоровья и любви. Сформулировать желание одинаково трудно старикам и молодым, людям искусства, переживающим творческий кризис и самодостаточным рекламным управленцам. Утомленная рутинной работой фея старательно выявляет самую искреннюю, потаенную и вроде бы благородную мечту. Увы, воплощенные в жизнь желания подчас имеют совершенно непредсказуемые и даже неприятные последствия для избранников судьбы. Сказки изящные, ироничные, поучительные. Вскрываются самые разные — такие типичные — самообманы героев — в самооценке, в отношениях с коллегами, с близкими, в отношении к своему прошлому.
Домовой Малец Питерский. Литературные петербуржики. СПб.: ИД “Петрополис”, 2007. — 128 с.
Лирико-сатирические стихотворные миниатюры, эпиграммы, афоризмы, пародии сразу же заставляют вспомнить Козьму Пруткова, его лаконичные, безапелляционные высказывания на все случаи жизни, высказывания, к которым в иные минуты обращается уже не одно поколение россиян. При всем родстве жанров максимы Мальца Питерского оригинальны. Они замечательны своей тонкой иронией и самоиронией, умной и добродушной насмешкой над “вечными” чувствами и излюбленными русскими темами, “высокими” и “заурядными” страстями и страстишками, бурлящими — а иной раз и тлеющими — в знакомых петербургских декорациях. Значительная часть миниатюр — это перифразы строк из классической поэзии, обыгрывание крылатых слов русского языка: “Вы в нашем Лукоморье дуб зеленый…” Страсти могут быть сугубо личными: “Мадам! Я, встретив Вас и всё былое, // Не в состоянье выйти из запоя”; гражданскими: “Вот интересно, судари мои, // Что строили у нас не на крови?”; поэтическими: “Позвольте на анализ сдать // Стихов лирических тетрадь”; возвышенными: “Души прекрасные порывы // Порой хотят альтернативы”; приземленными: “Ах, господа, кто может подсказать, // Как чувства мне на деньги поменять?” Есть и сугубо питерские сюжеты: “Вчера, друзья, в седьмом часу // Зашел я на Сенную. // Там продавали колбасу, // Но я не ем такую”. Общее в “петербуржиках” — очень приятные НЕ: не злобные, не грубые, не пошлые, — большая редкость в современной юмористической литературе. Маска самодовольного филистера к единственному в мире домовому целого города, нашедшему приют в Книжном клубе на Австрийской площади, все-таки не пристала: сквозь прорези маски блестят слишком лукавые, веселые глаза. Даже две пары глаз: Сергея Лемехова — графика, книжного иллюстратора и карикатуриста — и Виктора Мальцева — певца, музыканта, композитора, поэта и сценариста, оба давно обосновались в самой старой части Петербурга — на Петроградской стороне.
Светлана Петрова. Аквариум Города. Сборник стихов. СПб.: Олимп-СПб, 2007. — 128 с.
Первый индивидуальный сборник молодого петербургского поэта Светланы Петровой. Два цикла. “Фарфоровое сердце” — лирическая поэзия, естественно, любовь, хрупкая, многообещающая и изменчивая, “он”, предвестники беды, страх одиночества, преодоления. Один из постоянных эпитетов — нежность. Трогательно, проникновенно о детстве, о природе. “Хочу одиночества, тишины и сырости. // Маленькой девочкой босиком по гравию, // А потом по свежевымытым полам. // Оставлять маленькие пыльные следочки. // И зачем, и когда успела вырасти?” Финал стихотворения неожидан. “Аквариум Города” — стихи об окружающем поэта мире: эмоциональные отклики — “Норд-Ост”, авиакатастрофа над Боденским озером, теракт в Московском метро, петербургские мотивы: “Маленький город Питер. // Нежно сжимаю пальцы… // Все у меня возьмите, // Только его оставьте!” Поэзия искренняя, светлая. Встречаются стихи, заряженные хорошей энергетикой: “Когда от ярости закушена губа”, // “Чужой кусок не лезет в горло, // Чужая рифма режет слух…”
Поэты пражского “Скита”: Проза. Дневники. Письма. Воспоминания. Сборник / сост., коммент. О. М. Малевича. СПб.: ООО “Издательство └Росток“”, 2007. — 704 с.
Центрами русской литературной эмиграции были не только Париж и Берлин. С ними пыталась соперничать и Прага. “Скит” — русское эмигрантское литературное объединение, существовавшее в Праге с 1922-го по 1940 год. Его бессменным руководителем был выдающийся русский литературовед и критик А. Ф. Бем, человек с ярко выраженным русским самосознанием, решительно отказывавшийся делить русскую литературу на “эмигрантскую” и “советскую”. В содружество входили поэты нескольких поколений, одни оказались в эмиграции совсем юными, другие и вообще детьми. Поэтические их произведения, подробные биографические справки, очерк о деятельности “Скита” представлены в книге: Поэты пражского “Скита”: Стихотворные произведения. Сборник/ сост., коммент. О. М. Малевича. — СПб., ООО “Издательство └Росток“”, 2005. В настоящем издании на основе архивов Праги, Москвы, Санкт-Петербурга и эмигрантской периодики впервые в таком объеме публикуются художественная проза и драматургия, публицистика и критические статьи, мемуары и дневники, переписка участников объединения. Среди авторов И. Бем, Е. Гессен, А. Головина, В. Лебедев, В. Морковин, М. Мыслинская, С. Рафальский, Б. Семенов, А. Туринцев, А. Эйснер. Связующим началом для эмигрантов оставалась Россия. Свои воспоминания об ее двух ликах: мирном, дореволюционном, и периода войны и революции — старшее поколение передавало своим детям. А те, утратившие непосредственное восприятие своей Родины и имея абстрактные представления о неведомой стране Эсэсэсэрии, полемизируя друг с другом, анализируя опыт отцов, размышляли о национальной идее, о национальном возрождении России. Может быть, даже более взволнованно и страстно, чем мы сегодня, и уж точно — с других, непривычных нам позиций, сформированных под влиянием российской дореволюционной культуры и реалий хорошо знакомой европейской цивилизации.
Максимилиан Волошин. “Я был, я есмь…”: Поэзия. Проза. Статьи. Дневники / Сост., вступ. ст., коммент. В. Н. Терехиной. СПб.: ООО “Издательство └Росток“”, 2007. — 640 с.; ил.
Максимилиан Волошин (1877–1932), поэт, художник, критик, путешественник. Странничество по разным землям, по непохожим культурам, по вселенным человеческого духа определило особое место Волошина в культурной среде его эпохи. Он в совершенстве познал буддизм, католичество, магию, масонство, оккультизм, теософию. Из утонченного Серебряного века время вынесло его в водоворот мятежей, усобиц, катастроф. М. Волошин занял особую позицию: “Молитва поэта во время гражданской войны может быть только за тех и других: когда дети одной матери убивают друг друга, надо быть с матерью, а не с одним из братьев”. Его гостеприимный дом в Коктебеле стал пристанищем для творческих людей. Осмысляя новую действительность, в своем творчестве он обращался к истории России, к истории бесконечных кровавых битв, бунтов, стихийных волнений, дикой вольницы: “И в мире нет истории страшней, // Безумней, чем история России”. Долгие десятилетия имя поэта и его книги были полузапретными, упоминались вскользь в специальных изданиях. “Возвращение” поэта состоялось в девяностые годы прошлого столетия, новые публикации призваны удовлетворить интерес к обширному и многообразному творческому наследию М. Волошина. В настоящем издании несколько разделов. Стихи сгруппированы в циклы и расположены в хронологическом порядке: “Я странник, я поэт…”; “Двойной соблазн — любви и любопытства”; “О, Киммерии темная страна…”; “Вся Русь — костер”. “Усобица. Стихи о революции” (впервые в качестве самостоятельной рубрики воспроизводится одноименная книга, вышедшая во Львове в 1923 году и ставшая библиографической редкостью как последнее прижизненное издание поэта). “Я голос вопиющего в пустыне”. Все стихи прокомментированы. В разделе “Лики творчества” публикуются критические статьи, очерки, путевые заметки, отражающие разносторонние творческие интересы поэта: литература, изобразительное искусство, драматический театр, хореография. Отдельные очерки посвящены современникам поэта: В. Брюсову, И. Анненскому, М. Кузмину; подробно изложена история великолепной мистификации, связанной с именем Черубины де Габриак. В разделе “История моей души” помещены автобиографии и дневники от гимназических лет до последних месяцев жизни.
Купченко В. П. Труды и дни Максимилиана Волошина. Летопись жизни и творчества. 1917–1932. СПб.: Алетейя; Симферополь: Сонат, 2007. — 608 с.; ил.
Во второй части, как и в первой, вышедшей ранее, прослеживаются все аспекты деятельности М. Волошина: поэтическое и живописное творчество, переписка, публикации, участие в выставках, поездки, общение, иконография, отзывы в печати и т. д. Книга опирается на архивные материалы. Использован ряд редких периодических изданий, многие факты установлены впервые. Здесь, в отличие от первой части, шире вводятся письма к Волошиным и их контакты со знакомыми. Что и неудивительно, ибо, когда “расплясались, разгулялись бесы // По России вдоль и поперек”, в доме поэта находили приют музыканты, художники, писатели. Огромный человеческий поток вызвал у Волошина заметный спад собственной творческой продуктивности, количество контактов, желательных и нежелательных, возросло неимоверно. Этот период был насыщен трагедийными событиями: ужасы гражданской войны и голода в Крыму, непростая адаптация к новому режиму. Создатель летописи В. П. Купченко (1938–2004), ученый, журналист, краевед, исследователь жизни и творчества М. Волошина, начал свои изыскательские работы еще в те времена, когда в советском литературоведении господствовали полуправда, полуложь. В новые времена трудами фанатично преданного своему герою исследователя были напечатаны “История моей души”, дневники, проза, часть записных книжек, эпистолярные комплекты. Публикации дают возможность увидеть несравненно более сложную и интересную личность М. Волошина, к которой сам исследователь долго и не без труда пробивался.
Егоров Б. Ф. Российские утопии: Исторический путеводитель. СПб.: Искусство–СПб., 2007. — 416 с.
В книге петербургского историка, культуролога, литературоведа профессора Б. Ф. Егорова впервые подробно рассматривается сложный путь многообразных российских утопий и антиутопий, от древнерусских народных представлений о рае и аде до многочисленных утопических романов начала ХХ века. Удивительно, но до новейших исследований (их обзор представлен в примечаниях, ссылки на предшественников есть и в тексте), обилие русских утопий не было известно мировой общественности. В начале ХVI века Томас Мор написал свой знаменитый труд об идеальном государстве, и слово “утопия”, по-гречески — “место, которого нет”, прочно закрепилось за учениями и книгами, авторы которых создавали картину будущего. В том же ХVI веке и в Московском государстве появились свои выдающиеся утописты, имена которых мало кто знает не только за рубежом, но и на родине: Ермолай-Еразм, Феодосий Косой. Утопии, созданные русскими мыслителями, причудливо распространялись и увядали в разные эпохи в силу исторических обстоятельств. Предметом исследования стало наследие старообрядцев, масонов и декабристов, утопистов-консерваторов и утопистов-демократов, практиков и теоретиков социальных учений, литераторов и философов. Основное внимание уделено литературе: художественной, публицистической, программно-социальной и политической, а также устным легендам, по своей фольклорности также примыкающим к литературе. Но рассматриваются и попытки реализации утопических проектов, от царских широких замыслов (Петр I, Александр I) до индивидуальных стремлений создать идеальную жизнь для себя и своих ближних (Аксаковы, Н. П. Огарев, Вяч. И. Иванов). Автор рассчитывает, что его труд станет стимулом для других исследователей, ибо русская утопия — сфера необъятная.
Абрашкин А. А. Тайны Троянской войны и Средиземноморская Русь. М.: Вече, 2006.— 480 с. (Великие тайны)
Все в рамках привычной хронологии, однако предложенная нижегородским автором трактовка одного из центральных событий в жизни древнего мира в традиционную картину истории не вписывается. Основополагающая идея книги в утверждении существования Средиземноморской Руси, а именно: государств Русена (Ханаан, Арсава) и Митанни, созданных ариями, проникшими в Переднюю Азию и Средиземноморье во II и III тысячелетиях. Автор предлагает свыкнуться с мыслью, что предки русских проживали в Трое (составной части этих государств) и стали последними ее защитниками. Троянская война, крупнейшая геополитическая битва между ариями и индоевропейцами, рассматривается в контексте мировой истории. Арийско-праславянский север потерпел поражение в борьбе с египетско-семитским югом, поддержанным хеттами и греками-ахейцами. Средиземноморская Русь перестала существовать, но и страна Хатти, и Микенская Греция после этого не могли возродиться. Доказательная база: новое прочтение “Илиады” и “Одиссеи” Гомера, египетские и хеттские источники, Коран, Библия, шумерский эпос, дошедшие до нас произведения историков, драматургов и поэтов древности. А также рационалистическая проработка мифов, их исторические, религиозные и мистические подтексты. Плюс труды историков, филологов, археологов новейших времен. Автор подробно изучает “родословные” греческих богов, выявляя чужаков среди элиты “небожителей” Олимпа. Генеалогии героев Троянской войны проливают свет на происхождение многих “загадочных” народов: пеласгов, финикийцев, этрусков, киммерийцев и даже таких “мифических созданий”, как кентавры и амазонки.
Кишкинова Е. М. “Византийское возрождение” в архитектуре России. Середина ХIХ — начало ХХ века. СПб.: Искусство–СПб., 2007. — 255 с.; ил.
Исследуются памятники архитектуры, прежде всего храмовой, в основу которых положены традиции византийских зодчих. Информационно насыщенная книга: подробно рассказывается не только о сохранившихся постройках “византийского стиля” (вокруг этого термина в искусствоведении до сих пор идут споры), но и о тех, которые были уничтожены. Автор книги — кандидат искусствоведения Е. М. Кишкинова, выпускница СПб института им. И. Е. Репина, главный хранитель Ростовского областного музея изобразительных искусств. Профессиональная специфическая терминология (издание научное) затрудняет неподготовленному чтителю восприятие материала (к сожалению, нет словаря терминов). Отчасти это компенсируется большим количеством изобразительного материала: планов, проектных эскизов, фотографий старинных и современных. Фактически представлены четкие изображения всех упоминаемых в книге строений, в том числе и тех, которые долгое время использовались не по назначению и лишь теперь некоторые из них возвращаются православной церкви. Дается краткий, но емкий искусствоведческий анализ памятников архитектуры, а также история создания храмов, в основе которой лежали не только конкретные события, художественные веяния эпохи, пристрастия видных архитекторов, но и четкие геополитические интересы, как, например, строительство храмов византийского образца на юге России, призванное подчеркнуть русское присутствие на присоединенных и отвоеванных землях. Геополитическая мудрость проявлялась в умелом сочетании традиций византийских зодчих, использовании древних построек и национальных архитектурных традиций. Поразительный географический размах строительства: территория всей России, обе столицы, Поволжье, Сибирь, особое внимание уделено малоисследованным постройкам южных областей России. “Обаяние Византии” отобразилось не только в архитектуре России, но вне ее, в зодчестве православных, большей частью балканских государств и государств, где ведущую роль играли другие конфессии. Среди иноземных храмов многие выполнены по заказу русского правительства. Многочисленные цитаты из трудов мэтров отечественной архитектуры дают представление о сути художественных — и идейных — исканий прошлого, о становлении и особенностях “византийского стиля” в России. Солидный справочный аппарат — указатели имен и архитектурных объектов по месту нахождения — позволяет быстро найти интересующий объект. В Петербурге среди культовых строений, в которых прочитывается влияние византийских образцов: Исаакиевский собор, Иоанновский монастырь, Казанская церковь Новодевичьего монастыря, строения Троице-Сергиевой пустыни и многие другие как в городе, так и в окрестностях.
Врангель Н. Н. Помещичья Россия: Очерки истории русской дворянской культуры. СПб.: Издательский дом “Коло”, 2007. — 304 с.; ил.
Пожалуй, никто из историков и искусствоведов не оставил более поэтического описания русской старины, дворянской усадебной культуры ХVIII — начала ХIХ века, чем барон Н. Н. Врангель (1880–1915). Прямое родство с генералом П. Врангелем на долгие десятилетия исключило труды известного русского искусствоведа из научного оборота: брат видного белогвардейца в советские времена оказался фигурой нон грата. В последнее десятилетие книги Н. Врангеля переиздаются. В настоящее издание вошли цикл очерков “Помещичья Россия”, статьи разных лет: “История одного дома” (об усадьбе Резвых в Мариенгофе Петербургской губернии), “Забытые могилы” (о судьбе петербургских кладбищ), впервые опубликована статья “Последняя старая дача на Каменном острове”, посвященная даче принцев Ольденбургских, известной так же как дача Долгорукова, деревянное, коренастое строение с большим куполом, надвинутым шапкой на стены, сохранилось до настоящего время. Взгляд Н. Врангеля на прошлое был далек от идеализации. О русском самодурстве, о небрежении к памятникам художественной старины он писал с горечью и душевной болью. В его работах присутствуют нежная любовь и суровая критика, восхищение трудами предков и желание запечатлеть остатки былой красоты для потомков. Многие архитектурные ансамбли, изумительные парки, художественные предметы быта уже во времена Н. Врангеля находились в плачевном состоянии. За прошедшее с тех пор столетие утраты неимоверно умножились. Тем более ценны работы Н. Врангеля, который понимал значение ритма преемственности для истории великой страны. От предыдущих переизданий настоящее отличает более широкий иллюстративный ряд: от старинных гравюр, где изображены целостные, первозданные архитектурные и пейзажные ландшафты, веет гармонией и умиротворением. Существенно дополнены авторские примечания. В приложении даны воспоминания, отклики правоведа А. Ф. Кони и востоковеда С. Ф. Ольденбурга о своем современнике. Книгу предваряет биографический очерк Ф. Лурье о жизни и деятельности Н. Врангеля.
Юхнёва Е. Д. Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта. М.: ЗАО “Центрполиграф”, 2007. — 362 с.; ил.
Как решался сто—сто пятьдесят лет назад квартирный вопрос в российской столице? Автор рассматривает все стороны бытия доходных домов, которые строились или перепланировались специально под сдачу квартир внаем, материальные и нематериальные. Домовладельцы — кто они? Мог ли домовладелец “согнуть жильца в бараний рог”? А как справлялись петербуржцы с неизбежным ростом квартплаты? Рассказ о взаимоотношениях домовладельцев и квартиронанимателей, их правах и обязанностях, стоимости аренды, организации “коммунальных служб” невольно перекликается с современностью, в том числе с загадочными реформами ЖКХ (не в пользу последних). В мельчайших подробностях воссозданы бытовые условия роскошных “барских” квартир и убогих углов и каморок, но особое внимание уделено квартирам средних слоев — чиновников, разночинцев, купцов, мещан, ремесленников, наименее отраженной в литературе теме. Загадочные для современного человека факты: почему окна всех личных комнат выходили только во двор, почему “мраморная лестница с ковром и швейцаром” ценилась больше, чем размеры комнат… “Человеческий фактор”: дворники, швейцары, сантехники, прислуга… Революционные преобразования в быте в конце ХIХ века: водопровод, освещение, телефон, ванны, ватерклозет… А что было до появления этих привычных нам удобств? Проблемы уборки, вывоза мусора, заполоненные дровяными сараями и нечистотами дворы… Так ли уж был благоустроен блистательный Петербург? Подробно рассказывается об архитектуре, отделке, планировке, интерьерах доходных домов — от скромных деревянных пятистенок до каменных громад начала ХХ века. Статистика, обильные, малоизвестные факты, удивляющие, ускользающие в небытие подробности повседневного существования петербуржцев. Редкие фотографии и репродукции акварелей, рисунков. Как один из источников — художественная литература, в том числе поэзия, мемуары. Подробный обзор специальной литературы по малоизученной теме. Разрушая устойчивый миф о Петербурге как о каменном городе — ибо на протяжении двухсот лет основной жилищный фонд его составляли деревянные дома,— автор много внимания уделяет самоощущению жителей Петербурга. Быстрые изменения облика города, происходившие в последней четверти ХIХ и в начале ХХ века, петербуржцы — “дети каменной неволи // Многоярусных гробниц” (В. Князев) — воспринимали крайне негативно. Еще одна удивительная перекличка с нашим временем, свидетельствующая о том, что архитектурные преобразования среды обитания не дано оценить современникам.
Публикация подготовлена Еленой Зиновьевой
Редакция благодарит за предоставленные книги Санкт-Петербургский
Дом книги (Дом Зингера) (Санкт-Петербург, Невский пр., 28,
т. 448-23-55, www.spbdk.ru)