Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2008
На Vale’nTина
Добилась полета в белое.
Мерзлая затхлость палаты —
Шестой. Для дуры меня.
Одни отпевали: “Грешница…” —
Другие тупили: “Смелая…”
Я вспоминала канун
Прошлого Валентинова дня…
Оранжевый кот на чашке
Красит синим ворону —
Вроде как птица счастья,
Только не моего.
Это твое коронное:
До ближайшего облака
С победогласным: “Вот!”
Свет — и обет молчания.
14.02 — смерть.
Так хотелось до рая,
Но пошла по другой…
За стеной постоянно
Кричат рожденные дети. —
Как надоело слушать!
— Уймись, Вэл, ты же святой…
* * *
Проси меня — обо всем:
О верности, ласке, нежности,
О том, чтоб сегодня — огнем,
А завтра — безбрежностью,
Чтобы молилась — за нас,
Чтобы верила, помнила
О том, чтоб на землю — сейчас,
А сразу после — по небу…
О чем угодно проси —
Я все для тебя сделаю.
Только не полюблю — прости,
Я — только тело…
От меня отвернешься —
чувствую:
на талии — твои овально сомкнутые руки,
на затылке — твое дыхание;
на волосах — губы,
грудь — вплотную к спине, бедра — к моим.
Ко мне повернешься —
вижу:
голова наклоненная, чтобы срастались глаза и глаза,
продольная дрожь — мурашками.
Дотронешься, выронишь слово — забудемся…
Это все, что я знаю о нежности.
* * *
Постоянное турум-бурум,
Шипенье дверей, that shut…
Электричка — прибежище дум,
Стопорящая анаша.
Остановки — каждые три,
Стоп внутренний — вдруг что…
Состояние SOS, фонари
Не светят: switched off.
Рассевшихся кто как.
Нам бы всем to a hotel:
До дома пилить еще — мрак!
В каждом из нас спит hero —
Мы все одинаково слышные:
Вот сидим вроде бы вне мира,
А поезд предательски дышит, дышит…
* * *
Я себя променяла на веру в любовь —
Это молодость.
Пристрелили лошадь загнанную —
Допрыгалась.
Я теперь на самом паршивом краю
Пропасти:
Там, где нет ни романтики, ни сделанности себя —
Дорвалась.
Листы один за одним летят — чистые,
Не написано ни фразы — рву после многоточия.
Не знаю, зачем я здесь такая — расчистая,
Излистованная вся, без изгибов и линий — только точки…
Постоянно какая-то новая хрень — в голову:
Стану теперь — после трех неоконченных — летчицей,
Профессоршей, плотницей, черт-те-еще-чем-цей…
“…Ткнуться куда?” — Ах, Володя, Володя…
Почему нас делят “сотни
Разъединяющих” лет? — не месяц? не день? не час?
Хотя подчас
Что это так уж меняло бы?
Сейчас
Я на краю.
И ты был бы тоже.
На одном краю
Двоим негоже!
Были бы порознь — минутой, может быть, —
Этого хватит сполна, чтобы не жить.
Во всеуслышанье громко — как трибун:
Я ОТРЕКАЮСЬ ОТ ВЕРЫ. Это — бунт
Против неслыханно наглых, ненужных слов
Смыслом — любовь…
* * *
У Ахматовой стихи — из сора,
У Цветаевой — от мора,
У Маяковского — от напора,
У Есенина — из простора,
У Хлебникова — из ритмического вздора,
У кого-то — с забора…
А мои — какого-то не того колора:
Лишние среди их -ора
От Диора…
* * *
А знаешь, весна иногда бывает бледной.
Бедная!
Ей хочется сказки:
Тепла и ласки.
Но сказки —
Как ясно —
Только случаются,
А не заключаются.
Мы огорчаемся —
Но это честно.
По-другому — неинтересно.
А знаешь, весне идет даже некая бледность
Восприятия мира как однозначно радужного:
Она выглядит аристократкой.
Кратко:
Она влюблена
В уходящую блудную зиму.
Страдает. Не может — мешает
И долго тает,
Цветет, умирает,
Снова рождается — снова ее кидают…
Циклы всего — утомляют
И все же — сбивают
Тоску и конечность.
Время не лечит —
Оно бесконечит,
Циклит и вещает опять:
Обещает
Весну и тепло…
* * *
Я была на собственном солнце,
На вопросительной планете “Шо це?”
Я там постоянно удивлялась,
Мои глаза округлялись,
А когда я вернулась, люди
Говорили: “Ты это забудешь…”
И я опять удивлялась —
Как будто не возвращалась!