Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2007
Климкова М. А. Край
отеческий…
История усадьбы Боратынских. СПб.: Искусство-СПб., 2006. 623 с.,
ил., цв. ил.
Братья Боратынские, Аврам и Богдан, сыновья многодетного смоленского помещика, более чем скромного по достатку, получили тамбовские поместья за верную службу наследнику престола, будущему императору Павлу I, представлены которому были по протекции (а в каком государстве обходится без протекции?) родственницы Е. Нелидовой, да, той самой задорной смолянки с портрета Левицкого. В 1798 году Аврам попал в опалу, в чине генерал-адъютанта был уволен подозрительным и вспыльчивым императором со службы и отправился в новоприобретенные имения. После смерти Павла возвращаться в столицу не пожелал и посвятил свою жизнь мирным сельским заботам, строительству усадьбы Мара да хлопотливой земской деятельности. Так начиналась история тамбовских поместий многочисленного старинного рода Боратынских.
Но разве в России может быть история усадьбы — и не трагическая? Более века несколько поколений Боратынских благоустраивали свои вяжлевские имения в Кирсановском уезде Тамбовской губернии, бережно хранили и преумножали семейные реликвии. Им удалось сохранить родовые поместья после реформы 1861 года, в период, когда дворянские гнезда повсеместно разорялись под натиском наступающего капитализма. В 1905–1907 годах, когда по всей Тамбовской губернии горели барские поместья, сия чаша миновала -владения «милых старушек» Боратынских: крестьяне ценили их просветительскую и благотворительную деятельность. Последний «ангел» из старушек, Елизавета Антоновна Дельвиг (да, дочь того самого Антона Дель-вига, поэта, друга Пушкина) скончалась в 1913 году. К новым владельцам подобного пиетета, сложившегося за долгие десятилетия, уже не было. Да и времена наступали более жестокие. Помещиков выселяли из их домов, все мало-мальски ценное крестьяне на подводах перевозили на свои дворы. А потом через тамбовскую губернию прошла линия фронта гражданской войны, в 1919 году здесь бушевало крупнейшее крестьянское антигосударственное восстание, «антоновщина». От многих имений Тамбовской губернии не осталось камня на камне. Разорены были и поместья Боратынских: Мара, Софьинка, Ядровка, Ильинка, Сергиевка, Марьинка, Варваринка, Натальевка (на протяжении ХIХ века поместье дробилось, делилось между многочисленными отпрысками Боратынских, что не мешало им в ладу сосуществовать друг с другом). Родовое гнездо, изначальная усадьба Мара, уже разграбленная, опустошенная, сгорела только в 1924 году. Потом постепенно исчез парк, столетние липы и дубы, любовно завезенные в степную местность еще в начале ХIХ века, на дрова был вырублен и плодовый сад. В тридцатые годы прошлого столетия закрыли обе церкви, выстроенные радениями Боратын-ских, — Воскресенскую (одну из самых выразительных построек своего времени) и Покровскую, потом одну из них разобрали по кирпичику, другая сгорела во время грозы. Обширный семейный некрополь разрушили в 1941 года солдаты расположенной в Софьинке воинской части: в поисках сокровищ они раскапывали захоронения Боратынских, разбивали надгробия.
И, кажется, о какой истории усадьбы Боратынских может поведать уже в ХХI веке тамбовский искусствовед М. Климкова, да еще в такой увесистой, объемной книге, если все было «разграблено, предано, продано»? Оказывается, может. Это революционизированных сельчан в первую очередь интересовало лишь «нужное» в крестьянском хозяйстве: земля, зерно, скот, строительные материалы… Потом уж мебель, фарфор, бронза. Но не «бумажный хлам». Но были и те, кто прекрасно сознавал значение усадебной архитектуры, памятников искусства, библиотек, архивов для русской культуры: музейщики, краеведы, уцелевшая интеллигенция. И не только «бывшие», но и «строители нового мира». В книге подробно рассказывается о нешуточных баталиях за право владения «помещичьими ценностями» между новорожденными советскими учреждениями: народного образования, волревкомами, совхозами, сельсоветами. К 1924 году усадебный дом Мары уже состоял на учете в отделе Госимущества, должен был охраняться как памятник искусства и старины. Увы, он сгорел, не успев стать музейной усадьбой. Среди тех, кто пытался спасти реликвии Боратынских, был и бывший владелец разоренной Ильинки Михаил Андреевич Боратынский. Ему, одному из последних представителей рода по мужской линии в Тамбовском крае, удалось спасти семейную портретную галерею во время разгрома ильинской усадьбы в 1918 году и годом позже передать ее, как и не востребованные погромщиками портреты из Мары, в Тамбовский художественный музей. К августу 1919 года, накануне антоновских грабежей, в Тамбов успели перевезти архив Боратынских и библиотеку Мары. Среди семейных бумаг были рескрипты Анны Иоанновны, официальные документы Павловской эпохи, частные дневники, письма, воспоминания 1794–1913 годов, архив поэта Евгения Боратынского и его братьев, полные собрания рукописей Дельвига, предсмертное письмо Рылеева… Ныне эти документы рассеяны по музеям, архивам, частным коллекциям. Материалы из Мары можно встретить в Москве, в Государственном историческом музее, в Центральном государственном архиве литературы и искусства, и в Петербурге, в Пушкинском доме. Только в тамбовском архиве сохранилось около тысячи документов, касающихся рода Боратынских, долгое время они не были в полной мере востребованы и практически не использовались. Наверное, от дотошной исследовательницы не ускользнул ни один документ, в каком бы уголке России он ни находился: происхождение, авторство, содержание, судьба. О масштабах проделанной работы свидетельствует тот факт, что пятьсот архивных источников вводится в научный оборот впервые.
Скрупулезное изучение сохранившихся рисунков, планов, фотографий, воспоминаний позволило автору восстановить зрительный образ поместий Боратынских, тянувшихся когда-то вдоль извилистой реки Вяжля на двадцать верст. Рукотворные ландшафты, созданные трудами многих поколений в степных местах, тенистые аллеи и сонные пруды, розарии и поля подснежников, модные архитектурные изыски начала XIX века, причудливые готические постройки, навеянные воспоминаниями создателей Мары Аврама Андреевича и Александры Федоровны Боратынских, родителей поэта, о хорошо знакомых им Гатчине и Павловске. Одноэтажный, комфортный барский дом в пятнадцать комнат, просторный мезонин, балконы, оранжереи. Среда обитания, неведомая ныне, раскрывается автором как особая философия бытия, включавшая в себя и тему родовой памяти, и осуществленное стремление к свободе и естественности. Утраченная усадебная культура, своеобычный русский мир, его влияние на становление поэта, его отражения в творчестве Е. Боратын-ского.
Е. А. Боратынский, «первейший поэт пушкинской плеяды», для нас остается самой значимой личностью из рода Боратынских. Евгений Боратынский, Буба, Бубинька, Бубуша, родился в Вяжлях 19 февраля 1800 года. В каком именно из усадебных домов, останется, наверное, загадкой навсегда. Но именно выстроенная его отцом Мара, «приют младенческих годов», «хранительный кров», «сень святая», олицетворяла для него счастливое детство, образы родителей, братьев и сестер, особый семейный уклад, природу как истинного друга и учителя. Нет, не случайно в стихах Евгения Боратынского образ отеческого дома стал символом главных нравственных ценностей и незыблемых жизненных устоев. В этой «стране поэта» формировались его образ мышления, художественный язык, восприятие окружающего мира. Отсюда он поехал на учебу в Петербург, сюда приезжал уже с женой, с детьми в 1833–1834 годах, в 1837-м, в 1840–1841. Детские годы, жизненные драмы поэта, родственные и дружеские связи, успешная хозяйственная деятельность, напряженные религиозно-духовные искания, музыкальные пристрастия, вяжлевская природа в лирике и жизни поэта, обильные цитаты из его стихотворений, восприятие его творчества в разные эпохи. (Да, было время, когда поэт-помещик, певец «усадебной эстетики», становился персоной нон грата.) О поэте рассказано много, подчас он, его творчество предстают в неожиданных ракурсах, содержащих заманчивые посылы для будущих исследователей.
И все-таки самым поразительным открытием в книге являются судьбы людей, своего рода сага об элегически прекрасных женщинах и благородных, красивых мужчинах. Ибо Боратынские были красивой породой — судить об этом можно и по цветным портретам-вкладкам, авторство которых приписывают одному из рода Боратынских — Сергею Аврамовичу, брату поэта. Решительные мужчины, способные увезти из-под венца чужую невесту, чтобы самому жениться на любимой. Принятые при дворе блестящие военные и мореходцы, государственные мужи и сенаторы, земские деятели, врачи, агрономы, музыканты, педагоги, народные просветители, снискавшие уважение врожденным умом, порядочностью, целиком отдававшие себя служению выбранному делу. Утонченные, хрупкие дамы, обладавшие недюжинной энергетикой, способные справиться с многочисленными, многотрудными хозяйственными, строительными, семейными проблемами. Верные супруги и матери. Каждый из них внес свой вклад в историю нашего государства, в историю отечественной культуры. Их интересы и профессиональные успехи в свое время не уступали славе Евгения Боратынского. Их жизнь была насыщена событиями и внутренними переживаниями, нашедшими отражение в письменных свидетельствах эпохи. Не раз затерянная в степной глуши неведомая Мара становились культурным, поэтическим, духовным центром, где «к блестящим дарованиям мужчин присоединялось общество изящных, умных и образованных женщин, жен братьев Боратынских и сес-тер их».
Боратынские (если не оставались холостыми или незамужними) были родом и плодовитым (десять детей было делом обычным). Они вступали в родственные связи с известными фамилиями. Увы, многие славные когда-то фамилии: Салтыковы, Абамелеки, Рачинские, Боде, Панчулидзевы, Чичерины, Энгельгардт — мало что говорят нам сегодня. Но среди вновь приобретенной родни Боратын-ских были и Дельвиги, и Батюшковы, и Жемчужниковы, фамилии, все-таки не ушедшие из истории нашей культуры.
Автор избрал хронологический принцип рассказа о судьбах трех поколений владельцев и обитателей Мары. Но фактически перед нами не только энциклопедия рода Боратынских, но и удивительная книга по российской истории ХIХ века, изобилующая любопытнейшими деталями. Книга очень фактурна. Помимо подробных биографических очерков обо всех представителях рода Боратынских, даны и подробные очерки истории родов, с которыми они были связаны родственными или друже-скими узами. Отдельные очерки-вставки посвящены истории заселения Тамбовской губернии, особенностям жизни губернского города Тамбова и уездных городов, становлению и развитию земщины, различным системам образования XVIII–ХIХ веков, традиционной усадебной культуре, символике архитектурного и паркового строительства, истории наградных знаков, содержательному значению икон в церквах Боратынских…
Извлеченные из архивов материалы — письма, воспоминания, дневники — вряд ли перевернут наше представление о ходе русской истории в ХIХ веке. Но зато значительно пополнят наши представления о важнейших сухопутных баталиях и морских сражениях и походах, о нравах императорских дворов и уездных дворян, о жизни в столицах и о хозяйственных заботах в затерянных усадьбах. Войны, восстания, реформы, государственное строительство, международная политика, культурная жизнь…
У каждого дворянского рода была своя образная история, расставляющая главные нравственные ориентиры. Такая история была и у рода Боратынских. Мифологическая, восходящая к легендарному вождю Заорту, руководителю южнославянских племен, рушивших в IV веке Римскую империю. И реальная, исчисляемая с XIV века, — от православного Дмитрия Божедара, владевшего в Галиции замком Боратынь. М. Климкова обращается к книге М. А. Боратынского «Род дворян Боратын-ских» (М., 1910), подробно ее комментирует. Однако даже такое двойное расследование оставляет вопросы, еще ждущие дополнительных исследований. Например, остается загадкой, почему Иван Боратынский в 1660 году решил оставить Польское государство, где заслуги Боратынских высоко ценились, и стать подданным Московского государства, переехать на Смоленщину. И на новой службе Боратынские проявили себя как благородные воины и защитники Отечества, за что награждались правительством землями, орденами, другими знаками высшего монаршего благоволения.
Принадлежность к кругу истинной аристократии обязывала, незапятнанная репутация предков воспитывала чувство долга и чести. Психология высшего сословия в России XVIII–ХIХ веков, положившего целью служение отчизне, нашла отражение в простых максимах, которыми руководствовались Боратынские. Блестящий генерал Аврам Андреевич Боратынский, отец поэта: «Убьют, то пусть, так и быть, умрем за веру и за весь мир православный», «Каждый может оказать услуги Отечеству, но представитель высшего сословия должен это сделать». Его сын, не менее прославленный генерал Ираклий Аврамович Боратынский: «Ни один камень не должен выпасть из Русской Короны, вставленный в нее кровью наших предков». Значимы были и семейные установки, прививаемые женщинами семьи Боратынских. В семье свято хранились воспоминания об Авдотье Матвеевне Боратынской, бабушке поэта: «Матушка ежедневно внушала нам, чтобы мы были дружны между собой, и мы исполняли сие в почести и были беспримерно дружны».
Восстанавливая
историю усадьбы Боратынских, М. Климкова создает и удивительную сагу о жизни
нескольких поколений замечательного семейства, одного из многих несправедливо
забытых, ибо они создавали славу России. Естественная цикличность земного
существования: свадьбы, рождения детей, воспитание потомков, новые свадьбы,
похороны. Привычный жизненный ритм, ветры перемен, романтические истории. Этот
неспешный, естественный ход бытия не кажется скучным, ибо наполнен смыслом, ускользающим
от нынешних поколений: жизнь обретала смысл в преемственности, в передаче
семейных традиций, заветов, реликвий. Смысл, который нам предстоит вернуть. В
современной России заметно борются две тенденции: воспоминания, восстановления
памятников старины, возвращения страниц истории и новых неоправданных
разрушений. Книга М. Климковой — -яркий пример тенденции созидательной.