Опубликовано в журнале Нева, номер 8, 2007
Вы заметили: в Питере, зайдя в театральную кассу, лучше не гадать, чем же нынче порадует родина российского театра, а брать билет по интуиции: «Молодежный театр на Фонтанке. Моноспектакль Михаила Черняка └В полночный час, в эпоху Возрожденья…“». Купил билет. Пришел. Сел.
Читаю программку: «В спектакле использованы французские эротические новеллы XIV–XVI веков — забавные случаи из жизни бывалых соблазнителей и непорочных дев». Заманчиво. «Спектакль удостоен Главного приза на Всероссийском фестивале моноспектаклей». Еще лучше. Жду.
Три звонка. Свет не гасят. Пять минут. Десять. По сцене прошел человек в черном, пожал плечами. Ушел. Явился снова, спросил у зрителей: «Который час?» — «Семь пятнадцать». — «Ужас». Удалился. Опять пришел, поставил на рояль реквизит — красное вино? бокал. «Простите, а сейчас сколько?»
Оказалось, это и есть «бывалый соблазнитель и непорочная дева» — заслуженный артист России Михаил Черняк, переживающий, что нет концертмейстера Елизаветы Ливанской, как сказано в программке. Кстати, открывается программка стихами Б. Деперье — увертюрой к спектаклю:
Не мудрецам, что радостей дичатся,
Смотря на все с нахмуренным лицом,
А тем, кто хочет вдоволь посмеяться!
Прочь распри, гнев! — Поспорите потом.
Развеселить вас буду я стараться.
Ну? Ждем-с!
Наконец вбегает молодая дама в вечернем платье: «Миша, прости!» Вслух выясняют ситуацию. «Ужасные пробки! Едва доехала!» Но вот концертмейстер за роялем, с последними извинительными поцелуями. «Прекрати, здесь публика…» То есть в Молодежном театре на Фонтанке, знаменитом своим общением со зрителем началось общение исполнителей… А общение, процитирую мудреца, «необходимо человеку, как кислород, остальное он добудет в одиночестве».
— Помню, в Швеции попросили играть без перевода! — рассказывал мне М. Г. Черняк. — Правда, в программках дали краткое содержание новелл. Но вижу, зал не воспринимает! А завтра еще спектакль. Я заявил: изобретайте, что хотите, но без перевода играть не буду. Я же со зрителем — общаюсь!
— Но дубляж моноспектакля — это его смерть.
— И мы придумали так: я говорю ключевую фразу, ее переводят, причем переводчицу усадили среди зрителей, а далее я играю ситуацию до следующей ключевой фразы. Например, в новелле, где молоденькая служанка забеременела от хозяина и старый друг его, известный лекарь, внушил хозяйке, что ее муж забеременел, дескать, в супружеских -любовных играх возможно перемещение зачатия от супруги к супругу, ключевой фразой было: «Вот почему у него и недомогание, и тошнота, ваш муж — брюхат!» И дальше я играл потрясение жены: «Ах, но возможно ли такое!» — до следующей ключевой фразы: «Однако мужчина родить не сможет. Но я спасу его! Пускай родит служанка! Правда, для этого вашему супругу придется с нею переспать разок-другой — для перемещения зачатия». Так мы изобрели метод «точечного»театрального перевода»!
— Моноспектакли — моя любовь. Как вы пришли к ним? Набрались опыта и решили заменить на сцене сразу всех?
— О, нет!
— А что, мне кажется, много лет назад Владимир Рецептер поступил именно так, -в одиночку играя всего «Гамлета»?!
— Нет, я — от безработицы! Когда в институте окончил студию З. Я. Корогодского, а это восьмидесятые годы, перестройка. никакой работы не нашлось. Но действовал «Ленконцерт» со своей культурно-массовой программой — по заводам, фабрикам, институтам, а я очень любил юморески сатириконцев: Аверченко, Агнивцева, Саши Черного — -и стал разъезжать, читая их стихи и рассказики. К монорежиму привык, того, что на сцене один, уже не боялся — вот могу полчаса удерживать внимание и быть нескучным, вот уже сорок минут… Потом Юрий Томошев-ский -открыл свой театр «Приют комедианта», я пришел к нему, почитал, и мы стали делать мой первый спектакль «Дешевая жизнь, или Крыса на подносе», название тоже по Аверченко.
— Да, «Приют» в ту пору был просто оранжереей моноспектаклей. Томошевский выдал ряд совершенно замечательных. Мне казалось, его «Блистательный Петербург» — о поэтах Серебряного века — должен -посмотреть каждый, кто живет в Питере! А как в нем читал Агнивцева! Помните, в стихах о влюбленном, который верхом на осле спешит под окно возлюбленной, упоительно сыграл и седока, и осла!
— «Крыса на подносе» не была моноспектаклем. Но первый моно сотворил там же, в «Приюте» — замахнулся на Марка Твена! И премьеру «Марк Твен шоу» с треском провалил! Никогда скучнее, гаже, натужнее я в своей жизни не играл! После двух-трех хлопков зрители уходили в недоумении… А когда я пришел в «Приют» через полгода и увидел свои декорации, изъеденные и загаженные крысами, почуял: спектакль никому не нужен.
— Режиссером был Томошевский?
— Нет, работал без режиссера. Сначала помогал мой первый театральный учитель — Мария Иосифовна Давыдова, но из дому не выходила, человек пожилой, и в «Приюте» мной занималась Алла Николаевна Азбукина, особа с жестким театральным глазом, но чрезвычайно тяжелым характером. Под мышкой всегда собачонка. И состояние Кузи волновало ее куда больше, чем судьба спектакля. Однажды я заявил: в гримерке Кузи больше не будет! Вспыхнул скандал! «Приют» в те годы занимал подвал на Малой Морской, выскочит крыса, у Кузи начнется охота с громким лаем, а рядом — сцена! Возможно, премьера и провалилась из-за натянутых отношений. Нет, не скажу, что ее острый глаз не помог. Многое подсказал. Но дальше пришлось заниматься уже самому, в позиции «Сам себе режиссер». Так что у первого моно тяжкая судьба.
— Однако спектакль жив-здоров, играете много лет…
— Скоро будет двухсотый раз! Уже после того, как перенесли сюда, на сцену Молодежного театра.
— Каким образом?
— «Сам себе режиссер» все-таки худо. Надо, чтобы рядом был человек, вкусу которого ты доверяешь. И я стал заманивать на спектакль Семена Яковлевича Спивака. В ту пору он уже ушел из «Молодого театра» при «Ленконцерте» и возглавил Молодежный на Фонтанке. Тащил Спивака на свой спектакль — бульдозером! Наконец он пришел. Подправил, начиная с названия: «Марк Твен шоу» привлекал школьников, они же знают лихого Тома Сойера, а тут выходит какой-то тип и полтора часа говорит в одиночку. Сделали: «Мистер Твен — только для взрослых». Я прошелся по тексту. Спивак — по режиссуре, и спектакль собрал массу призов на фестивалях.
— А любезный моему сердцу «В полночный час»? Тоже — сам себе режиссер? Правда, в программке указано: постановка народного артиста России Семена Спивака, но это не реверанс руководителю театра?
— О, нет! Одна из самых жестких его работ! Здесь Спивак простроил все! Я не к тому, будто лишь повторяю, как обезьянка, но, -когда перед режиссером единственный актер, получаешь концентрированную режиссуру! До мелочи, до жеста. Классное взлетное поле. Я и студентам говорю: придите, посмотрите, не на меня — на режиссуру. Вчера был неплохой вариант, но жаль, что не видели предыдущий, по общению с залом тот был сверхудачным! Терялось ощущение, кто зритель, кто актер, всем было одинаково интересно. Как мой персонаж поступит в следующий миг? Ощущение фантастическое! Жаль, что не видели.
— Хотите сказать, «В полночный час» бывал и слабым?
— Ужасные случались спектакли! Моменты — убийственно скучные! Зрители уходили.
— С французской эротики средних веков?! И что Спивак?
— Вмешивался, поправлял. Теперь спектакль выпущен на свободу. Но остался не очень рентабельным для театра, полного зала не бывает.
— Могу лишь посочувствовать тем, кто не видел. Лидер Всероссийского фестиваля! За рядовое представление Главный приз не дают. А знаете, что больше всего понравилось? Там столько соблазнов пошалить, подурачиться, но у вас будто незримая черта, этакое пикантное достоинство, и в интонации, и в жесте. Сдержанность, думаю, обеспечила успех и в вашей постановке «Стакана воды» Э. Скриба. Она сохранила и холодновато-изящный английский юмор при самой игривой интриге в серьезнейшем содержании. Но, как я знаю, вы окончили актерский факультет, что же толкнуло на режиссуру?
— Та же безработица! Чуть не пошел к двоюродному брату брокером на биржу!
— Простите, но добиться постановки еще труднее, чем актерского места в театре? И не только в безработицу.
— Тут я должен сделать отступление, вернуться на несколько дет назад и рассказать -о главном действующем лице моей жизни. Об этом человеке надо книгу писать, снимать фильм. Еще какое-то время — и его забудут. Те, кого он облагодетельствовал, тоже начинают уходить вслед за ним в мир иной…
— Кто же это?
— Как говорится, серый кардинал с огромным влиянием на кино и театр Ленинграда тех лет. Шли пьесы — рекомендованные им, играли актеры — с его подачи, малоизвестные и ставшие знаменитыми. Перечислять долго! Скажем, великолепный альянс Ильи Авербаха и Михаила Глузского. Авербах намечал на «Монолог» совсем другого актера, «кардинал» переубедил, и что получилось? Гениальный фильм с Глузским в главной роли! Примеров — масса.
— Назовите же этого светлого кардинала?
— Скромный второй режиссер «Ленфильма», ассистент по актерам, как теперь говорят, специалист по кастингу. Это был грандиозный кастинг! Проницательность, высочайший вкус. Наверное, так и должно быть у воспитанника легендарного Бориса Вульфовича Зона, создателя прославленного Ленинград-ского ТЮЗа того времени. Кардинал учился у Зона вместе с Зиновием Корогодским, Игорем Владимировым!.. И было у него хобби: готовить в театральный институт перспективных мальчиков и девочек. Знаменитостей долго перечислять, Юра Богатырев, например. Ну и, как водится, знакомые знакомых направили в ту святую квартиру меня. На стенах — подлинники Коровина, Сомова, стулья — по эскизам Росси… И сидели на этих стульях — то Смоктуновский, то Баталов, то Фрейндлих, то Лавров, то ведущие режиссеры и операторы «Ленфильма». Представляете, куда я попал? Творческий оазис!
— Скажите, наконец, кто создал этот оазис?
— Точнее, кухню, где варился культурный суп Ленинграда. А отношения с режимом непростые, а дама — с характером!
— Постепенно разгадываю, кардинал — дама.
— Мария Иосифовна Давыдова, говорил о ней, рассказывая о «Приюте». Придя к ней на выучку, материал я подготовил неважный, но, когда увидела, читаю Сашу Черного, а -он был ее любимым поэтом, зауважала: «Мальчик не безнадежный». Другой ее любимый поэт — Николай Агнивцев, поколение Давыдовой обожало Вертинского, а тот многое пел на стихи Агнивцева. Его Мария Иосифовна уже сама рекомендовала в мой репертуар. Но прежде всего — Аверченко и Марка Твена.
То есть, когда я бежал от безработицы в «Ленконцерт», у меня был готовый материал, собранный и созданный с помощью Марии Иосифовны. Мало того, через несколько лет, когда Давыдовой, к сожалению, уже не было в живых, в Молодежном на Фонтанке случилась беда: скончался наш композитор и концертмейстер Марат Камилов. Вот еще о ком нужна книга! В театре его заменила Елизавета Ливанская, но внезапно исчезла и она. А билеты проданы! Что делать? Спасло наследие Давыдовой: в пожарном порядке предлагаю «Анекдоты XX века» — по Аверченко, Агнивцеву, Конецкому, Саше Черному!
— Смотрел! Замечательный моноспектакль! А ваше общение с молодежью в зале — выше всяких похвал. Да еще с вручением пригласительных, если верно и быстрее всех ответил на нежданный вопрос. Впечатление, что зритель — у актера в гостях, обоюдный творческий вечер…. Судьба «пожарного» моноспектакля любопытна. А задумки на новый есть?
— О, я мечтаю, как Манилов! Не сыграть ли притчи бродячих дервишей? Есть такая книга — «Зеркало совершенства». Идрис Шах собрал притчи бродячих суфистов. Суфизм ведь оказал большое влияние на персидскую поэзию. Составлю композицию и попробую.
— Надев хламиду дервиша!.. Но вернемся к вашей режиссуре.
— Это снова к Марии Иосифовне. Моя первая режиссерская работа — комедия «Своя семья, или Замужняя невеста» — с ее подачи! Однажды, улыбаясь, рассказала, как князь Шаховской, видимо, крепко выпив с двумя молодыми драматургами Грибоедовым и Хмельницким, разгорячился о всеобщей любимице — актрисе Валберховой! Уселись и сочинили комедию для ее бенефиса. Признаюсь, пьеса мне не понравилась. А через некоторое время, уже после института, перечитал: «Боже мой! Какая вещь! И наивная, и мудрая, и великолепные простые стихи! И вкуснейший актерский материал? Каждому есть что играть!» Зал полон пятнадцать лет. Смотрели? Конечно, спектакль успел немножко постареть, пора с ним прощаться.
— О, я видел, как в декабре 2006-го вы с ним трогательно прощались! Когда после поклонов под аплодисменты выходит постановщик с подносом шампанского, угощает исполнителей и предлагает выпить за здоровье зрителей последнего спектакля по этой пьесе в уходящем году — это было в лучших традициях Молодежного театра на Фонтанке! Тем более, что герой пьесы — гусар!
— Подача Марии Иосифовны… А «Ночь ошибок» О. Голдсмита? Одна из гениаль-нейших комедий мировой драматургии. Не-давно мы отмечали ее десятилетие на нашей сцене.
— То есть в театре — шесть спектаклей по ее советам? Включая три ваших моноспектакля?
— Да, включая «В полночный час», с какого мы начали беседу. Ведь как он родился? «Миша, что вы знаете о литературе средних веков? Разве что └Декамерона“? А возьмите-ка в Публичке книгу Деперье └Новые забавы, веселые разговоры“. Почитайте, пригодится». И вот «В полночный час» идет двенадцать лет! Советами, казалось бы, незаметными она и варила «культурный суп» Ленинграда. При этом не допускалось никаких разговоров о благодарности, даже упоминания имени, а при попытках — страшные скандалы! Иногда полное прерывание контактов. Мне повезло и с Маратом Камиловым. Абсолютно театральный был композитор. Без него у меня многое сложилось бы иначе, хуже. На его похоронах Владимир Рецептер сказал очень верные слова: «В Марате было моцартианство! Широкий, веселый, вечно терявший свои листочки с нотами!» И некоторые мне сейчас не найти. «В полночном часе» была убойная песня! -А «Замужняя невеста»? Восемь действующих лиц, и для каждого — замечательный романс! Украшение спектакля. Тяжело переживать друзей…
— А «Ночь ошибок» О. Голдсмита?
— Но приключение было. В театре — полное безденежье! А в Петербурге — английская королева с визитом… Я сел и написал ей письмо! Отважился попросить денег на английскую классику. Ой, сколько было разговоров! Даже интервью давал. Не королеве, конечно. А пьеса — гениальная, одна из лучших комедий в мире. Спектакль — три часа хохота! У зрителей истерики были от смеха. До сих пор — переполненный зал, все ступеньки забиты студентами, особенно студентками: влюблялись во всех актеров! Правда, сейчас уже немножко не то — десять лет! Актеры и то состарились, а там должна быть молодая команда.
— А любезный моему сердцу «Стакан воды»?
— Ставил тоже самостоятельно. Долго не мог выбрать на роль Боленброка, это же остроумнейший противник герцогини Мальборо, умнейшей интриганки. Герцогиня — Катя Дронова, а Боленброк? Вдруг стукнуло в голову — это же Барковский!
— О, с наслаждением смотрю Барковского везде, где занят!
— Репетирует по-королевски! Оттачивает так, что с ним даже творческих споров никаких. Сергей Барковский — это праздник для режиссера.
— А уж для зрителя! «Золотой софит»…
— В Молодежном много хороших актеров, очень много, очень хороших, но Барков-ский!.. Кстати, философ по первому образованию и режиссер по второму. Поставил «Волшебный полет над Багдадом». Он и соавтор этой пьесы для детей. Нет, надо смотреть все его спектакли, игра Барковского — это отдельное зрительское наслаждение. Когда идет «Стакан воды», люблю сидеть в зале — что Барковский сотворит в следующий момент? Полная свобода при жестко заданном рисунке. В «Касатке», по Алексею Толстому, постановка Спивака, главная роль моя, но зрителя держит Барковский, аплодисменты при каждом его лишь появлении на сцене!
— «Касатка» — спектакль роскошный! Идешь домой с ощущением, что был на празднике.
— Обладатель Интернет-премии «ТеаСеть», один из трех самых популярных спектаклей в Питере: «Слишком женатый таксист» — в Акимовском, «Pro Турандот» — в «Приюте комедианта» и наша «Касатка».
— Сейчас что-нибудь ставите?
— Джеймса Голдмена «Лев зимой»[1]. Помните фильм с Кэтрин Хепбёрн по этой пьесе? Но Семен Яковлевич дал клятву — он -поклялся мне! — не пользоваться правом первой ночи!.. Однако, положа руку на сердце, я актер одного театра — Спивака. И режиссер — его же школы, при светлой памяти Зиновия Яковлевича. Тот заявлял: «Актерству учить тебя не стану — ты будешь режиссером».
Судьба? Итак, ее действующие лица: Мария Иосифовна Давыдова, Зиновий Яковлевич Корогодский, Семен Яковлевич Спивак. Три постановки, много лет собирающие полный зал, и три моноспектакля — моя любовь. Ах, моноспектакли! Кто-то из актеров сказал великолепно: дарит наслаждение тем чудом театра, которое рождается лишь в тебе самом, здесь и сейчас…
Вот и все про интуицию в театральной кассе… Выводит Бог знает в какие судьбы.