Комедия в двух частях
Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2007
Персонажи и исполнители:
Юлий Цезарь—римский император. Он же хозяин театрального кафе “Закулисье” Сыроколотов Петр Макарович, народный артист.
Кальпурния— жена Цезаря, калькулятор кафе “Закулисье” — Тихонорова Эмилия Львовна, народная артистка.
Марк Брут—метрдотель кафе “Закулисье”Котоваев Семен Исаевич, заслуженный артист.
Кассий Лонгин— грузчик кафе “Закулисье”Лаев Сергей Борисович, лауреат премии.
Каска Децим—бармен кафе “Закулисье” Безбейченков Федор Иванович, заслуженный артист.
Порция—жена Брута, стриптизерша кафе “Закулисье” Гусятникова Клавдия Сергеевна, артистка театра.
Прорицатель—официант кафе “Закулисье” Первозванный Андрей, артист театра.
Турандот Николай Павлович—
Жлобин Павел Назарович—
Посетители ресторана, участники ресторанного шоу.
Действие происходит
в начале XXI века в большом городе.
Часть первая
Сцена первая
Занавес открыт. На сцене полумрак. На переднем плане несколько стульев. Появляется
Турандот с объемистой папкой. Оглядывает сцену.
Турандот (ворчит). Как всегда, бардак. Как говорится: творческое безобразие. Права была Ахматова, подметив: “Когда б вы знали, из какого сора рождаются стихи, не ведая стыда”. (Выходит к рампе. Кричит осветителям: “Свет, пожалуйста”. Его освещают лучом прожектора. Турандот обращается к зрителям.) Господа! Извините. Не могу привыкнуть за столько лет работы. Издержки производства. Все это ерунда в сравнении с замыслом, собравшим вас. Мы ставим трагедию Шекспира “Юлий Цезарь”. Лично я давно мечтал, да как-то не срасталось. Сей опус, скажу честно, для прежней власти с подковыркой. Сами посудите, в доме повешенного талдычить о веревке. Не то чтоб пьесу запрещали, читать — читайте, а ставить… Намек — не тот. Это вам не “Макбет”, не “Ричард III”, не даже “Гамлет”, там тоже не без крови, но повод — не сравнить, и личности — не те. Тут — вершина. “Пришел, увидел, победил”, и на тебе — прикончили свои же граждане, точнее, приближенные друзья, соратники, наделенные доверием и властью. В двухстах сраженьях уцелел, а тут такой исход. (Пауза.) Пришли другие времена. Что-то изменилось, и спонсоры нашлись, наши народные артисты Петр Макарович Сыроколотов и его супруга Тихонорова Эмилия Львовна. Они, владельцы театрального кафе “Закулисье”, решили тряхнуть мошной. Для театра это не в новинку. Константин Сергеевич от своих щедрот основал МХАТ.
Во время выступления Турандота на сцене появляются актеры, исполняющие роли
Брута, Кассия, Каски, Кальпурнии, Прорицателя. Они аплодируют Турандоту.
Спасибо. Разрешите вас представить публике. (Каждого представляемого Турандот подводит к рампе.) Народная артистка Эмилия Тихонорова, супруга Цезаря — Кальпурния; заслуженный артист Семен Котовасев— Марк Брут, Лаев Сергей, лауреат премии, — Кассий Лонгин; заслуженный артист Федор Безбейченков — Каска Децим, все трое заговорщики. Первозванный Андрей— прорицатель. (Выходящие к рампе актеры кланяются и аплодируют залу.) А где же наш триумфатор — Юлий Цезарь? Он занят в этой сцене.
Каска. Цезаря нет.
Турандот. То есть как?
Каска. Нет Цезаря.
Кальпурния. Петр задержался…
Кассий. Как всегда. Наш Цезарь весь в делах, как Цезарь настоящий.
Каска. Он снимает пробу или визирует меню.
Кальпурния. Что за языки!
Турандот. Эмилия Львовна, проясните.
Брут (встав в позу). Быть Цезарю иль не быть? Вот в чем вопрос. Ту би ор нот ту би!..
Прорицатель. Быть. Я слышу стремительную поступь.
Каска. Если Прорицатель вещает, значит, Цезарь покинул “Закулисье” и скачет на подмостки. (На сцену заглядывает Жлобин.)
Жлобин. Петр Макарович, путь свободен, здесь все свои.
Cтремительно входит Цезарь. Он в тоге и лавровом венке.
Цезарь. Извините, господа квириты. Опять ЧП: из Ниццы не привезли устриц. Пришлось звонить в Марсель. Что за кухня без моллюсков. Еще раз извините, производство!
Кассий (иронично). Какие разговоры, вы — наш господин!
Каска. Пусть музы обождут…
Кальпурния. Хватит.
Цезарь. Сережа, Федор. Всякий раз одно и то же. Поверьте, бизнес сцене не помеха, а подспорье. Ресторан нас держит на плаву.
Брут. О, досточтимый Цезарь, мы все твои клиенты.
Каска. Нахлебники — по-русски.
Цезарь. Сколько можно!
Турандот. Конечно. Ближе к делу. Начнем. (Цезарю.) Пожалуйста, Петр Макарович.
Вперед выходит Жлобин.
Жлобин (вытянувшись). Николай Павлович, разрешите обратиться.
Турандот. Что не так? Снова курят не на месте? Я подскажу издать приказ.
Жлобин. Мы о другом. Мне как охраннику Петра Макаровича необходимо находиться к нему поближе!
Турандот. Находитесь. Кто мешает?
Жлобин. Они на сцене заходят в дальний край. За ним не углядеть.
Турандот. Я-то здесь при чем? Мы действуем по плану мизансцен.
Жлобин. По сцене я не спец. Вы хозяин. Но в контракте есть условие: находиться не более чем в трех метрах от объекта.
Цезарь. Подтверждаю: есть. Но как его исполнить?
Кальпурния. Надо что-то делать. Боюсь за Петю. Талантливый певец Тальков Андрюша на концерте в Питере погиб от пули.
Кассий. Мигуля чудом уцелел при взрыве “Жигулей”.
Брут. Буйнов из Росконцерта, эстрадного Буйнова брат — не уберегся. Сгинул.
Каска. Да! Не жизнь, а Багдад! (Пауза.) Есть мысль: пусть Цезарь носит на себе бронежилет и вместо лавров — шлем.
Кальпурния. Все шутишь. Только нищим без проблем!
Турандот (скрывая иронию). Это вариант! Бронежилет под тогою — допустим. Но как без лавров?
Цезарь (в том же тоне). Так не пойдет. При любом раскладе Цезарь обязан быть при всем параде.
Жлобин. Вы о чем? Тут не до жиру!
Брут. Странный разговор. Сподручнее перекроить Шекспира. В текст роль брандмейстера внести и к Цезарю пришпилить.
Кассий (подыгрывая). Квириты, как его ни охраняй — мы все равно его прикончим.
Каска (Цезарю). Верно, Юлий, подтверди, ты сам отказался от испанской стражи с обнаженными мечами.
Жлобин. Не надо меня путать. Какая стража? В договоре числюсь я один да сменщик — Коля Хряпа.
Турандот (в прежнем тоне). Простите, любезный, но у Шекспира действительно Цезаря убьют, проткнув раз двадцать короткими мечами. От второй раны в грудь он умрет.
Брут (Жлобину). Так что конец известен больше двух тысяч лет. Цезарь испустит дух, а вас накажут за беспечность.
Кальпурния. Сеня, типун на язык. Наш Павел Назарович — спец. Отличник МВД и мастер по дзюдо.
Жлобин. Пусть шутки шутят. Будто я не знаю, с кем у меня контракт.
Цезарь. Паша, не кипятись.
Брут. К слову: Цезарь не боялся смерти. Когда его спросили на обеде у Лепида, как бы он хотел покинуть этот мир, он пожелал — мгновенно.
Кассий (Жлобину). Не желал болеть и принимать лекарства…
Каска (в том же тоне). Как можно избежать судьбы? Трус умирает много раз, а храбрый лишь однажды. (Цезарю.) Правда, Юлий? (Пауза.) Так что за Цезаря не стоит волноваться. Он играл со смертью.
Брут. И не искал к спасенью щель. (Жлобину.) Храбрый не умирает, а вкушает смерть.
Цезарь (иронично). Мой текст оставьте мне (Жлобину). Цезарь — гений, а я лишь лицедей — мишень для всякой шелупони.
Жлобин. Точно. Моя забота — глядеть в оба, чтоб вас сберечь.
Турандот. Приятно поболтали. (Пауза.) Но я действительно ума не приложу, как решить задачку. Скверно в наши дни быть лицедеем с кошельком.
Кассий. Проблема. Легче поставить спектакль, сорвать аплодисменты, даже триумф, и заслужить лавровый венок на плешь.
Цезарь. Забудем. Пусть Паша стоит в кулисе и бдит. Я — как всякий русский — фаталист.
Кальпурния (бросаясь к Цезарю). Какое легкомыслие. Ни за что.
Турандот. Тупик.
Кассий, Каска, Брут (вместе). Тупик! Великий Цезарь — труп. А мы его судьба!
Кальпурния. Господа, угомонитесь. Голова разболелась от ваших шуток.
Турандот (радостно). Выход есть. Есть решение (гладит себя по голове). Нашел. Старый мальчик. Кто нам запретит роскошно жить!
Кальпурния. Николай Павлович, не томите. Объяснитесь.
Турандот. Озарение свыше. Вы разве не видали яркий венчик у головы?
Жлобин. Я — нет. В церковь не ходил, пока стерег кандальных.
Каска. То-то. А мы — видали.
Брут. Отчетливо!
Кассий. Конечно. Чуть не ослеп.
Турандот (играя). Вы без шуток?
Каска. Какие шутки. До сих пор в глазах рябит.
Турандот. Так вот. Мы Павла Назаровича нарядим квиритом и выпустим на сцену.
Кальпурния. Браво. Гениально. Нас устроит.
Цезарь. Действительно, как просто.
Каска. Как все, что гениально. Брандмейстера — запустим в мир искусства.
Турандот. Пусть вечной тенью ходит за Петром!
Кассий (посмеиваясь). Он, чего доброго, сорвет спектакль, спасая Цезаря от римских демократов.
Жлобин (радостно). Спасибо, Палыч. Жену, семью свожу в театр. Пусть поглядят, куда взлетел их батя. (Пускается вприсядку.)
Турандот (подхлопывая Жлобину). Слава богу, утрясли. Что ни говорите, а Цезарь может быть спокоен. (Хлопает в ладоши.) Труба зовет к Шекспиру.
Цезарь. Прошу прощения.
Турандот. Что еще?
Цезарь. С санэпидстанцией не порядок. Господа ее обходят стороною. (Показывая на актеров.) Вовремя не могут кал сдать на диспосев. Без этого нет допуска к работе в нашем кафе. Коробит тест на Вассермана. Не обрезание. Да, неприятно, но надо.
Кальпурния (кокетничая). Мне-то зачем? Я верная жена. К тому же дважды бабка.
Каска. Я — примерный муж.
Брут. Естественно.
Кассий. Конечно, тоже. Неловко снимать портки при дамах, когда они не мыслят это сами.
Брут. Нонсенс.
Кальпурния. Фи! Присоединяюсь. Мы все-таки жрецы, а не обычная обслуга ресторана.
Цезарь. Квириты, хватит. Это не прихоть. Без саносмотра кой-кому придется увольняться!
Каска. Опасный разговор. Себе тиран готовит приговор.
Турандот. Надеюсь, прения закончены. Забудьте прозу жизни. Перед нами площадь у Капитолия. Трубят трубы (трубит). Цезарь, начинайте!
Цезарь. Кальпурния!
Каска. Молчание! Цезарь говорит!
Цезарь. Кальпурния!
Кальпурния. Мой господин!
Цезарь. Ступайте и свершите все обряды.
Появляется Прорицатель.
Прорицатель (громко). Цезарь! Цезарь!
Цезарь. Кто звал меня?
Каска. Эй, тише, замолчите, музыканты!
Турандот. Подсуетился, замельтешил. Экий хлопотун, Яго и Полоний в одном лице.
Цезарь. Кто из толпы ко мне взывал? Пронзительнее музыки, чей голос звал: “Цезарь!” Говорите. Цезарь внемлет.
Турандот. Петр, отменно! Просто, но державно.
Цезарь (поглаживая себя). Пытаемся проникнуть.
Кальпурния. Петюша, умник. Мороз по коже: “Цезарь внемлет”.
Турандот. У Шекспира пафос. Цезарь на котурнах. А мы осмелимся его подправить. Снять позолоту, кураж оставить. Наш Цезарь должен быть прост, доступен, вежлив, открыт, насмешлив, сдержан, немногословен — без всяких выкрутас и спеси. Он велик в себе. У лилипутов — Гулливер. Айсберг с индукцией вулкана. Во время галльских войн он десять лет ходил по острию ножа. Сам лично вел в атаку десятый легион. Он ни в коем случае не параноик вроде Калигулы или Нерона. Значит, фраза “Цезарь внемлет” должна звучать не пышно, а спокойно. Даже иронично: “Цезарь внемлет”. Он не играет Цезаря, он — Цезарь.
Цезарь. Да, понятно. Лавры тянут… (Снимает венок с головы.)
Турандот. Ни в коем случае. Все, как я сказал, но с лавровым венком. В этом трудность.
Цезарь (надевает венок, меняя интонацию). “Цезарь внемлет”, “Цезарь внемлет”. (Пауза.) Могу раз двадцать сменить интонацию. “Цезарь внемлет”. (У Цезаря звонит мобильник.) Николай Павлович, извините! (Актерам.) Вы тоже, господа. (В телефон): “Цезарь внемлет”. Пардон! Сыроколотов внемлет. Простите: “Слушает”. (Пауза.) Да нет же. Этикетки вин только на латыни: цекубское, фалернское, хиосское со всеми реквизитами. (Пауза.) Все по эскизу. Прошу прощения. Я на сцене, готовлю Цезаря. (Пауза.) Да, которого зарезал Брут.
Брут (вскакивая). Помнят люди! (Каске, Кассию.) Нас помнят!
Цезарь (в телефон). Сам вас найду. (Прячет телефон.) Такая жизнь. (Пауза.) “Цезарь внемлет”.
Прорицатель (громко). Остерегись ид мартовских!
Турандот. Тут будет гром и молния. (Изображает гром.)
Цезарь (указывая на Прорицателя) Кто он?
Брут. Пророчит он об идах марта.
Турандот. Цезарь не из пугливых. Лишь однажды в Испании в битве при Мунде он признался, что не искал победы, а жизнь спасал. Но сейчас он обеспокоен. Это надо обозначить, но пунктирно. Зритель знает, что предсказание — правда. А Цезарь — нет. (Пауза.) Еще раз.
Цезарь. Кто он?
Брут. Пророчит он тебе об идах марта!
Турандот. Неплохо. Красочка нашлась, Брут не умеет врать. Лишь сказав об идах марта, сообразил, что это про него.
Цезарь. Пусть войдет он. Хочу его я видеть.
Каска (выталкивая Прорицателя). Выдь из толпы, пред Цезарем предстань!
Цезарь. Что ты сказал мне? Повтори!
Турандот. Спокойнее, доброжелательней. Без вызова и любопытства. Он привык к угрозам. А вот Каска оплошал. Перестарался. Лезет на рожон со страха. “Выдь из толпы, пред Цезарем предстань!” (Кивает актерам.)
Каска. Выдь из толпы, пред Цезарем предстань!
Цезарь. Что ты сказал мне? Повтори!
Турандот. Проще. Как о погоде. Цезарь достиг вершин, как Александр Македонский, которому завидовал когда-то, даже от зависти рыдал. Что ему оракул?
Цезарь (Прорицателю). Что ты сказал мне?
Прорицатель. Остерегайся ид марта.
Турандот. Оракул в шоке от спокойствия диктатора.
Прорицатель. Остерегайся ид марта.
Турандот. Прелестно!
Цезарь. Он бредит. Что с ним говорить. Идемте!
Турандот. Верный тон. Оракул больше не шумит. Он сражен реакцией вождя. Впервые видит такое равнодушие к судьбе. Зато Каска и Кассий с трудом скрывают радость. Но без слов. В этой сцене Шекспир их не озвучил.
Кассий. Мы друг другу незаметно подмигнем или скорчим рожи.
Каска. Когда Цезарь со свитой уйдет, мы втроем станцуем танец Вакха. (Каска, Кассий, Брут пляшут.)
Турандот. Надо подумать, как он войдет в контекст спектакля. Всем спасибо. Перекур.
Все уходят, кроме Каски, Кассия и Брута.
Кассий (вслед Жлобину). Кто этот Штирлиц?
Каска. Ты не понял. Наш пожарник. Недавно взяли. Из вертухаев. Последние лет десять служил в городской тюрьме. А раньше, говорят, в Сибири в лагерях.
Брут. Крепкий старовер. А с головою как?
Каска. Как у всех службистов по этой части.
Кассий. Зря Палыч разрешил гулять ему по сцене. Этот Цербер взаправду может все порушить.
Брут. Жлобин — дуб, но не совсем болван. Кто ему позволит. (Смеется.) Нас трое, он — один.
Кассий. Ты меня утешил.
Сцена вторая
Кафе “Закулисье”. На переднем плане отдельный кабинет — напоминающий театральную ложу. Он отделен от общего зала бархатной раздвижной занавеской. Когда она раздвинута, виден задник с нарисованным на нем ресторанным залом в виде театральных лож-кабинок. Перед задником округлый подиум с шестом для выступлений артисток варьете. Рядом с подиумом несколько столиков. Первая половина дня. Кафе еще не
работает. В ложе появляются Цезарь, Турандот, Жлобин.
Турандот (Жлобину). Любезный, вы пока свободны. У нас с Петром Макаровичем беседа тет-а-тет.
Цезарь. Не беспокойся. Все зашторим, дверь запрем.
Жлобин. Не просите. Я за вас в ответе.
Цезарь. Возьми пивка. Расслабься.
Жлобин. Обижаете. Как можно!
Турандот. Дайте службе послабленье.
Жлобин. Не агитируйте. Мы не из таких.
Цезарь. Бог с тобой. Но не встревай и никому ни слова.
Жлобин. Так бы сразу. (Садится у двери, достает газету и читает.)
Турандот. Я весь вниманье. Видно, что-то из ряда вон.
Цезарь. Вчера у нас был губернатор. Завезли трепангов из Хиоса. Его слабинка.
Турандот. Гурман.
Жлобин (из-за газеты). Он из Торжка. Их дом и наш стояли рядом. Дед говорил: у них был конь с кобылой и пять коров. Дед на них батрачил.
Турандот (иронично). Так, выходит, губернатор из кулаков.
Цезарь. Светло предание. Из комсомола он, ходил в секретарях.
Турандот. Маршрут известный.
Цезарь. Так вот. Толковали о разном. Спросил: не собираюсь ли я в правящую партию — к единороссам. Сказал, что лучше поспешать.
Турандот. Прелестно. Я с коммунистами шагал. Но больше — ни ногой. Искусству общий строй, что телка под седлом.
Жлобин. Извините, встряну: под команду шагать ловчее.
Турандот. Не спорю. Под ружьем — конечно. Ать-два! (Цезарю.) Что еще?
Цезарь. Затронул власти вертикаль.
Турандот. У нас в России она как шампур для мяса.
Жлобин. В точку. Понятно и со смаком.
Цезарь. Коснулись спонсорства. Налогов власти мало. Просил подкинуть на бедность: подновить трибуны стадиона, соорудить фонтан в центральном парке, оплатить частично поездку делегации в Париж, банкет утроить в нашем “Закулисье” для его коллег.
Турандот. Прелестно. Раскатал губу.
Цезарь (понизив голос). Зато он обещал защиту от любых наездов. Это, Коля, не пустяк.
Турандот. Какая гадость! (Пауза.) Но ты же не за этим звал!
Цезарь. Есть одна бомба.
Жлобин (вскочив). Вы о чем? Где?
Цезарь. Успокойся. Без заряда. Реквизит.
Жлобин (садится). А-а… из учебных.
Турандот. Петр, не томи.
Цезарь. Не поверишь: Шекспир его задел.
Турандот. Наконец-то. С чего бы?
Цезарь. Кто ему напел — не пойму. Сам вряд ли вник. Ему такую мысль не родить. Скорее какой-то старый хрен из бывших.
Турандот. Не скажи. Сейчас и молодые хороши: живут в обнимку с прошлым. Но на словах болтают, что в другой стране.
Цезарь. Ты, пожалуй, в чем-то прав. О прошлом знают понаслышке, а пятятся назад.
Турандот. Вернемся к нашей пьесе. Что ему не так? Он не доволен постановкой? Как-то забежав, он увидал лишь черновик. Наброски.
Цезарь. Пойми, наконец, не мы его заботим, а, представь, автор.
Турандот. Не понимаю. В пьесе оформлен факт известный с прошлой эры. Королева Елизавета во времена Шекспира бывала в “Глобусе” и хлопала в ладошки поступку Брута.
Цезарь. Да! Средние века! Эпоха Возрожденья. У нас другие настроения. (Пауза.) Ты не поверишь, но губернатор намекнул: подправить текст Шекспира, оставив Цезаря живым.
Жлобин (вскочив). Верно. (Цезарю.) Вам, Петр Макарович, надо жить.
Турандот. Прелестно. Любезный, вы — наш Иван Сусанин. За царя готовы лечь костьми.
Жлобин (встав, оживленно). Я разобрался в пьеске. Без Цезаря — никак. Не станет мужика — все разлетится в прах.
Турандот. Он помер до Рождения Христа. Как же быть?
Жлобин. Ну и что? У нас свои дела. Хоть нынче, хоть тогда, не обойтись без кулака и нескольких овчарок. Чего мусолить: если сказано с верхов, руки по швам и исполнять без разговоров.
Турандот (Цезарю). Может быть, твой Цербер прав. И мы тебя оставим править.
Цезарь. Я не против. Но…
Жлобин. Чего тут сомневаться. Всем спокойней.
Цезарь (с иронией). Давненько не было напасти улавливать сигналы власть держащих.
Турандот. Вспомню-вздрогну. Снимали, запрещали, не пущали. Но чтобы так… К чему тогда движенье по спирали. Пусть медленно, но вверх. А тут — под горку вниз.
Цезарь. Это скорее не намек, а установка.
Жлобин. По-нашему — приказ. Ладошку к козырьку и топай.
Турандот. Как можно переделывать Шекспира? Оставить Цезаря в живых. А дальше что? Куда его задвинуть? (Пауза.) Да кто поднимет руку?
Цезарь. Найдутся умники! К примеру, ты да я. Как будто впервой так изгибаться, доказывая с пеною у рта, что двигаем вперед театр.
Турандот. Помнишь, в Маяковке “Трамвай └Желание“”?
Цезарь. “Улучшили” концовку. Добрый Митч увозит Бланш к себе, а не в дурдом.
Турандот. Бедный автор не мог предвидеть бесподобный поворот. Но Бланш не Цезарь. Каждый пятиклассник знает, что Цезарь не жилец.
Цезарь. Надо что-то делать. Не следует дразнить гусей.
Турандот (смеется). Тем более в римской пьесе. (Пауза.) Мы у них в руках. С ними шутки плохи. В конце концов, мы только лишь мартышки на подмостках. Мы варим зрелище. А мозги пудрят политологи и прочие прохвосты.
Цезарь. Может быть, рискнем. Сейчас классиков кромсают кто как хочет, объясняя новаторским подходом. Бред называют авангардом. Не суть пытаются раскрыть, а удивить набором выкрутасов. Чем Шекспир не Чехов? Из “Чайки” сотворили детектив. Из “Трех сестер” — порнуху. Там Тузенбах стал “голубым”.
Турандот. Если подумать, есть зацепки.
Жлобин. Постарайтесь, мужики. Такого Цезаря попробуй отыщи. К нам бы его на царство. С народом строг, но справедлив. По чину вроде маршал. Он бы всех наладил.
Турандот. Прелестно! Ваше мнение, как человека из низов, очень ценно. Нас, деятелей сцены, приучили вас любить и ублажать. Так и быть, попробуем Шекспира причесать и Цезаря спасти от Брута.
Жлобин (пожимает руки Цезарю и Турандоту). Спасибо, мужики! Приятно знать, что это вам с руки!
Сцена третья
В той же ложе Турандот, Цезарь, Брут, Каска, Кассия, Кальпурния, Жлобин.
Турандот. Квириты, извините, коллеги, мы собрали срочно худсовет, чтобы обсудить новый творческий посыл в работе по Шекспиру.
Брут. Что за шараханье? Какая перемена курса? Премьера на носу!
Кальпурния. Действительно. Во-первых, мы уже вложили кучу денег, а во-вторых, что за пожар!
Цезарь. Милочка, прости, я не успел тебя ввести в курс дела.
Кальпурния. Вечная история.
Турандот. Коллеги, успокойтесь. Спектакль надо делать созвучным времени!
Каска. Откуда ветер? Мы отстали, или время повернулось вспять.
Кассий. Чей указ?
Турандот (серьезно). Озаренье свыше.
Брут. Как? Снова Юпитер подал голос?
Турандот. И раньше, и сейчас мы — слуги общества и должны предвосхищать…
Кассий. Не забыли. Мы — репродукторы. Нам не привыкать быть куклами в руках у кукловодов.
Цезарь. К чему утрировать. За нами спектр интонаций: море оттенков, красок, костюмы, музыка. Творческие муки, в конце концов. Нет, мы не дикторы, а зрелища творцы.
Каска. К чему такой надрыв?
Турандот. Разве плохо поставить трагедию не шаблонно, а сломав каноны?
Брут. Я заинтригован. Ума не приложу, куда вы клоните?
Турандот. Да, поставить с ног на голову…
Каска. Текст драмы написан пять веков назад. Все строфы самоценны, бьют в точку: Цезарь— враг свободы. Что тут ломать? Дверь давно открыта. Или вы желаете ее расширить, чтоб втащить рояль или вообще замуровать. (Пауза.) Если вы хотите ускорить действие, уложить спектакль в два часа…
Кассий. Заменить тоги и палии на пиджаки и юбки от Армани.
Турандот. Коллеги! Все это мелочи. Надо мыслить крупно. Брюки, тоги… Не в них загвоздка. Чтобы добиться нестандартного прочтения, надо Шекспира переосмыслить в корне.
Жлобин. Николай Павлович, извините, скажите прямо, что к чему.
Турандот. Позвольте. Мы в творческой дискуссии… Нельзя так в лоб. Втеатре важен такт.
Брут (Жлобину). Что за новый Мейерхольд нашелся. Бдишь — так бди!
Жлобин (грубо). Не знаю, вы о чем. Но всем известно, как вы толпой пришили одного.
Каска. Новый внук Цезаря, Октавиан, явился на подмостки.
Жлобин. Кому из вас он сильно насолил? (Пауза.) Молчите. То-то. Не по-людски дела. Шекспир вас (указывая на Брута, Кассия, Каску) расписал, а Цезаря угробил, оставив Рим без весел и руля.
Кальпурния (хлопает). Крепко. Не в бровь, а в глаз!
Кассий. Дядя, ты мне напомнил депутата от фракции…
Жлобин (Цезарю и Турандоту). Прошу прощения. Если вам невмоготу, я выскажу, как есть. Мнение возникло (указывает на потолок) в пьеске Цезаря не гробить, а сберечь.
Каска, Кассий, Брут (вскочив вместе). Что за бред?
Кальпурния. Какой подарок! Кальпурния мечтать не смела.
Брут (Жлобину). Вы шутите? Николай Павлович, Петр, он пошутил. Не разобрался и сболтнул.
Кассий (Цезарю, Турандоту). Господа, не молчите!
Турандот (тихо). Может быть…
Брут. Может быть — да, или может быть — нет?
Каска. Все ясно, как в аптеке. Наш заговор раскрыт.
Кассий. Нас утопят в Тибре, а Цезарь останется в курульном кресле в красных сапогах.
Жлобин. Точно так. Расклад что надо!
Брут. Ну, умники! Дальше как! В какую сторону историю направить?
Жлобин. Нам бы — петух пропел. А будет утро или нет — до фени.
Турандот. Прелестно! Он неподражаем!
Каска. Тогда — фантазия вперед. Шекспир пусть отойдет. Можем за Цезаря в сенат отправить двойника. Его прирежут. А нашего вождя отправим к Клеопатре. Пусть при ней цветет.
Кальпурния. Чего надумали! А мне куда деваться?
Брут. Вас, милочка, сосватаем за Павла Назаровича. Он не Цезарь — но хорош. Мускулатурою в Геракла!
Жлобин. Мы свое место знаем.
Каска. Тогда — за Кассия.
Кальпурния. Тощ больно и вскорости помрет. Нет, лучше быть вдовой.
Цезарь (целует в щеку). Спасибо, милая!
Турандот. Уговорили. Забудем Клеопатру. Пусть он с Кальпурнией отправится на Капри и пишет мемуары.
Жлобин. Не пойдет. Без Цезаря Рим растащат.
Кассий. Давайте назовем его Октавианом Августом. Изменим личико. Пусть правит Римом до конца.
Кальпурния (капризно). Меня куда? Я не какая-нибудь шлюха, вроде жены Нерона.
Брут. Без сомнения. Кто возразит — тотчас падет от Брутовой руки.
Каска (потирая руки). Смело. По-мужски.
Кальпурния (Бруту). Сеня, спасибо, очень мило, но это слишком. Я крови не хочу. Как прародительнице Еве, с меня хватает яблок.
Турандот (оживленно). Господа, Цезаря может спасти лишь отречение от власти, двойник или пластическая операция.
Жлобин. Нет. Сберечь должна охрана! Будь я там — он бы остался невредим, как наш хозяин, Петр Макарович.
Каска. Орел! А с нами что?
Турандот. Прелестно. Как славно мы ведем дискуссию.
Цезарь. Предположим: Цезарь был только ранен, оклемался и стал, как раньше, править.
Брут. Опять же, куда мы подевались? Кассий, Каска и остальные. Человек семьдесят, не меньше.
Турандот. Вы? Цезарь бы вас простил, в друзьях оставил, не лишив прав и должностей.
Каска. Заманчиво.
Кассий. Клюнул! Кто б при таком раскладе нас в истории оставил?
Брут. Как ни верти, судьбы не повернуть.
Кассий. Случалось и не раз.
Турандот. Надо. Если хотим быть на виду.
Брут. Мы бы снова сговорились и прикончили тирана не в Капитолии, а на поле Марсовом в дни торжеств.
Каска. Или в театре. Он любил театр.
Брут. Теперь бы я нанес удар не в пах, а прямо в сердце.
Кальпурния. Злодеи.
Жлобин. Разбежались. Кто вам позволит! Переловим, и под суд. Вас всех поставят к стенке.
Каска. Не выйдет. Мораторий не велит.
Жлобин. Позабыл. Глупо. Не по-русски. Зато получите на всю катушку до гробовой доски.
Турандот. Любезный, на вас не угодить: мало оставить Цезаря в живых, но и сохранить во власти.
Жлобин. Извините. Точно так. Без него всем крышка.
Брут (Жлобину). Вам-то что за дело? Вы, вообще, о чем?
Жлобин. Соображаю. Все путем. Я их теперь не различаю. По мне — они как братья.
Турандот. Не надо ссориться. Мы — в творчестве, а тут на пользу споры. (Пауза.) Подойдем к вопросу с другого боку: кто виноват в кончине Цезаря, ибыл ли шанс его сберечь? Нам анализ поможет перекроить спектакль.
Брут. Сколько можно быть копией с картины Брейгеля!
Каска. Куста боимся с прежних пор.
Кассий. Тени от самих себя. Держим нос по ветру при полном штиле.
Турандот (грустно). Что поделать: мы — из прошлой жизни.
Жлобин. Чего мудрите? Утройте Цезарю охрану. Наберите людей толковых с опытом работы в зоне. Если случится шухер, его собой прикрою.
Цезарь. Спасибо за внимание к моей персоне. Тронут. Но при моей работе я против такой охраны. Клиентов распугаю. (Пауза.) Короткий меч оставлю.
Кальпурния. Спасибо хоть за меч.
Жлобин. Да кто вас спросит? Ваша жизнь принадлежит не вам, а римскому народу.
Каска. С ума сойти, как говорит!
Жлобин. Подмоги не дадите, сам сменщика приволоку. Только дайте ему робу, как мне.
Кассий. Он снова за свое. Талдычит об одном.
Турандот. Сергей Борисович, успокойтесь. Павел Назарович проникся. Он нас убедил, как Цезарь нужен Риму, и вообще… (Наигрывая.) Глас толпы — глас божий. Увидите: мы прогремим. Такого “Цезаря” не видели подмостки. Чует сердце — отхватим “Золотую маску”.
Каска. Удивим до колик мир театра!
Сцена четвертая
Кафе “Закулисье”. Вечер того же дня. Тот же “кабинет”. Занавеска, отделяющая “кабинет” от зала, задернута. Из зала доносится танцевальная музыка. В ложе появляются Каска, Кассий, Брут. Их сопровождает Прорицатель, работающий официантом. Он в
хламиде, сандалиях и круглой шапочке — пилеолусе.
Прорицатель. Располагайтесь, уважаемые квириты. Наше чревоугодное заведение радо вас приветствовать и желает примерного поведения.
Каска. Ладно, ладно, без намеков. Не тебе учить завсегдатаев.
Прорицатель. Пардон, сеньоры, у вас брови облысели после вчерашнего.
Кассий. Помолчи, дыроухий, не то угодишь в эргастул.
Брут. Там его место.
Прорицатель (подает меню). Извольте ознакомиться. Появились новые достопримечательности с древнеримским уклоном.
Каска (читает меню). Любопытно, что там намудрила Кальпурния. О, горячие колбаски на серебряном рашпере, рябчики под острым соусом из меда, мака и пряностей, куропатка на яйцах “а-ля Цезарь”.
Брут. Дай-ка, дай-ка. (Читает меню.) Что-то новенькое. Кальпурния такая фантазерка. Да здравствует наш император! Какая реклама его мужеству! Попрошу Милочку придумать блюдо в мою честь.
Каска. Скажем, “Брут” на вертеле.
Кассий. Фу! Брут не из таких. (Показывая на Прорицателя.) Это для него.
Прорицатель (играя). Обижаете. У меня невеста есть.
Кассий (заглядывая в меню). Этот “Цезарь”— триста сорок деревянных.
Прорицатель. Квириты, вы не забыли, жрецам искусства скидка: с каждой сотки минусуется двадцатка.
Каска. Наш щедрый Цезарь! Дай Юпитер ему здоровья, верную жену и, ко всему, мешок динариев.
Брут. Что за намеки? При чем тут верная жена? Она у Цезаря всегда вне подозрений.
Кассий. И ты, лукавый Каска, запел ему “за здравие”. Еще вчера ты ожидал премьеры, чтоб поразить тирана.
Каска. Ждал и жду. На премьере покажу, на что способен Каска. Не в плечо ударю, как у Плутарха, а перережу сонную артерию.
Прорицатель. Турандот велел напомнить, чтоб вы переоделись под квиритов.
Подает каждому тогу, хламиду, сандалии. Гости переодеваются.
Кассий. Толковая задумка. Я уже не какой-то актеришка, а римский туз.
Брут (глядя на себя в зеркало). Хорош. Истинный Брут. А меня хотят лишить места в истории, перечеркнув поступок, достойный уважения потомков.
Кассий (переодеваясь). Как сказал Шекспир: пройдут века, и в странах, что еще не существуют, актеры будут представлять наш подвиг.
Брут. Он не ошибся. Нам передал привет. Их отблеск нас возвысит и покроет позолотой.
Каска. Размечтались. Нас хотят унизить и выкинуть на свалку.
Брут. Хуже нет профессии, чем наша. Мы, как те лакеи, обязаны держаться на запятках и лебезить: “Чего изволите?”
Кассий. Такую чушь затеять: драму переделать в водевиль.
Каска. Бедный Вильям.
Брут. Бедный Турандот. Он не Гамлет. На нем каждый сыграет любую чушь.
Каска. Говорят, наш местный Жан-Батист уже кропает новый текст.
Кассий. Не выпил, а мутит. Не будь семьи, ушел бы в монастырь. Там текст во все века один.
Каска. Хватит посуху грести. Пора поднять пары.
Прорицатель. Я весь внимание, квириты.
Каска. Начнем с напитков.
Прорицатель. Сегодня поступило в римском разливе велитернское красное. Из старых известных вам запасов цекубское, мессинское, фалернское…
Кассий. Андрюша, мозги не пудри. Неси, чтоб был букет и градус.
Прорицатель. Вы не забыли — Цезарь запретил давать крепленые напитки.
Каска. Деспот. Все равно неси бутылку “Варцихе” и три — фалернского.
Брут. Из закусок для занюха три бутерброда с семгой, один салат “перекусон” на трех тарелках, боржомчик и лимон без сахара.
Каска. Еще бы икорки малосольной в стерляжьем брюхе.
Кассий. Размечтался.
Прорицатель. Вы, Федор Иванович, пока не губернатор. Что на горячее?
Брут. Не суетись. Потом, по ходу. (Прорицатель уходит.) Наконец-то мы одни. (Возвышенно.) Приветствую тебя, прелестный уголок, где я провел полжизни.
Кассий. Совершая космический полет в мир сногсшибательных созвездий.
Каска. Все же наш Цезарь мудрец, дав нам кров и стол со скидкой. А мы хотим его пришить.
Брут. Ты, Федя, не пригубил, а мудришь.
Каска. Я пока в порядке, не хочу быстрее забыться, как Гамлет. Уснуть и не участвовать в новаторском спектакле?
Кассий. Кто позволит? Не ты— другой тотчас ухватит роль. Наша доля— таскать не для себя каштаны из огня.
Каска. Ладно, будем веселиться. Мы клоуны, какой с нас спрос. (Пауза.) Меня смущает: по Шекспиру Брут однолюб, а в жизни, ты, Сеня, как бы помягче…
Появляется Прорицатель со спиртным и закуской.
Прорицатель (расставляя закуски на столе). Квириты, приятно отдохнуть. Прошу учесть: наш Цезарь с милой Порцией подкатил на “Мерседесе”. (Уходит.)
Брут. На чем мы кончили? Да, обо мне. Сначала выпьем, а потом вернемся (Разливает вино.) За все хорошее.
Каска. Что толку? Оно, как видно, не про нас. (Пьют.) Оживаю.
Брут. Представьте, я не бабник и не Дон Жуан, всех женщин идеал!
Кассий. Он им милее жизни!
Брут. Поверьте, мучаюсь, винюсь, страдаю. А как увижу глазки, ножки, жопку…
Кассий (валяя дурака). А как же клятва при венчании?
Брут. Клава — ангел, нимфа, божество, но бес сильнее. (Разливает коньяк.) Выпьем за нее.
Каска. Такая куколка достойна восхищенья по частям.
Кассий. Федя, не хами.
Каска. Она же мне годится в дочки. Хорошо. Сначала вспомним о душе, а после — оболочке.
Кассий. Лучше бы наоборот. (Пьют.)
Каска. Брут— праведник, святой. А чуть копни…
Брут. Да, бедный зритель не подозревает, какие мы подчас козлы.
Кассий. Артист на сцене видится насквозь, и, если пятнышко какое завелось, умный зритель тотчас заметит… Вместо светлых мыслей, добрых чувств останется один конфуз.
Брут. Пристыдили. Цезарем клянусь…
Каска. Жаль, что Турандот не слышит.
Кассий. Он был бы счастлив. Цезарем клялись две тысячи лет назад. За это стоит выпить. (Пьют.)
Брут. Клянусь. До премьеры глаза на женской мир закрою. Ослепну. От Клавочки не отойду. Буду ей верен, как Помпей Юлии.
Каска. За это пьем дважды…
Кассий. Трижды. Светло предание, а верится с трудом. Помпей был лет на двадцать старше и пыл подрастерял.
Каска. Как собственный царек.
Кассий. Наш Цезарь при своей Кальпурнии просто евнух. (Пауза.) Она на Брута положила глаз.
Брут. Неужели так заметно?
Каска. Говорят, Цезарь был раньше ходоком.
Кассий. Не только раньше. Ходит слух, он увлечен одной красоткой из театра.
Каска. Если знаешь, шепчи на ухо.
Брут. Намекни. Паша ловко прячет концы в воду. Иначе дамы б развязали языки.
Кассий. Да чем мы лучше? Такие же сороки.
Каска. Чтоб соответствовать Светонию с Плутархом, наш Цезарь обязан волочиться.
Кассий. Естественно. Иначе пострадает Станиславский. Кто поверит, что евнух и примерный семьянин мог покорить красотку Клеопатру.
В ложе появляется Порция. Она в повседневной одежде, но смотрится заманчиво.
Порция. Привет, квириты, закадычные друзья. Вы уже при деле.
Каска (целует Порцию). Место встречи изменить нельзя.
Кассий. Еще великий драматург подметил, где наше место.
Брут (целуя Порцию). Женушка, солнышко, ты тут. А мы скорбим, что заговор раскрыт и Цезарь уцелеет.
Порция. И у меня смятенье чувств. Раз Цезарь останется в живых — не будет и Филипп, где мой Брут падет на меч. Он не войдет в историю, не погубив тирана.
Брут (обнимая Порцию). Горжусь такой женой, которой честь мужа дороже его жизни.
Каска (целует Порцию). Тут нужен тост. (Бруту.)
Брут (наливая вино). Клавкин, милый, присядь хоть на минутку. Пригуби для храбрости. Тебе весь вечер изгиляться на шесте.
Каска. А мы хотим быть рядом, прикрыв тебя от взглядов похотливых жеребцов.
Кассий. У нас фигуры как у мраморных богов. (Демонстрирует свою нескладную фигуру.)
Порция (смеется). Куда мне тягаться! После вас меня освищут.
Каска (с пафосом). Нет, лучше голодать, чем ублажать скотов.
Брут (обнимая Порцию). И я твержу о том же.
Порция (целуя Брута). Работа есть работа. На шесте я мыслями с тобой. (Начинает говорить словами роли.) А ты, мой муж, так нелюбезно второпях мое покинул ложе.
Кассия (подыгрывая). Вот как!
Брут (Порции). Тише. Ты о чем? Мы не одни!
Порция. Все о том же, мой супруг. Вчера вдруг встал от ужина и бросился звонить, вздыхая и скрестив в раздумье руки. Когда же я спросила, в чем дело, ты на меня взглянул сурово, потом, рукою поведя по лбу, в ответ ногой нетерпеливо топнул.
Каска. Быть не может.
Порция. Настаивала я, но ты молчал.
Каска. Скандал.
Брут. Ладно вам.
Порция. И гневным мановением руки дал знак мне удалиться.
Каска. Дела!
Порция. Я ушла, боясь усилить это недовольство, владевшее тобой, и казалось, что просто ты находишься не в духе, как иногда случается со всяким.
Кассий. Наверно, редкий случай, нервный срыв, известный в нашем мире.
Каска. Кто бы мог подумать? Такая пара.
Брут. Хватит.
Порция. Но он не ест, не говорит, не спит, и если б вид его так же изменился, как изменился нрав, то тебя, Брут, не узнала б я.
Брут. Я не совсем здоров, и это все.
Кассий. Лечись. От хвори доктора.
Порция. Брут мудр, и если бы он заболел, то меры принял бы для излеченья.
Каска. Мученье при такой прелестнице болеть. Обратись к гомеопату или к сексопатологу.
Брут. Сам у него лечись.
Каска. Я и лечусь.
Брут. Клава, тебе пора на подиум. Кони ждут.
Порция (очень серьезно). Болен Брут. И, крадучись, постель он покидает.
Каска. Даже так?
Кассий. Часто?
Брут. Клевета.
Порция. И я по праву по положенью должна узнать причину (становится на колени), на коленях былой любви тебя я заклинаю и клятвами твоими и той клятвой великой, что в одно связала нас, открой мне, как себе, как половине своей, скажи: кто те, что к тебе ходят?..
Кассий (хохочет). И даже здесь они скрывали лица. Скажи мне, Брут, быть может, по закону жене запрещено знать тайны мужа?
Каска (подхватив). Но неужели лишь на окраине твоих утех я жить должна? Иль Порция для Брута наложницей стала, не женой?
Брут. Ну, женушка, как ловко провела. “Встань, Порция. Встань, нежная моя! Я чту тебя как верную супругу, такую же близкую, как капли крови в моем печальном сердце!”
Порция. Спасибо, милый! (Всем.) Как репетиция прошла? Текст учите.
Брут (обнимая Порцию). Дорогая, извиняюсь: “Я виноват, но пусть вина моя докажет, как любовь твоя сильна”.
Каска (целует Порцию). Мы тоже. Ты наша нимфа.
Порция (целует Брута, Кассия, Каску). До встречи. Оправляюсь на Голгофу. (Уходит.)
Кассий (вслед). Бедная! Как можно играть Порцию и изгиляться на шесте? Куда идем?
Каска. Куда, куда! К свободе от себя!
Кассий. Разве можно совместить образ целомудренной римлянки, проглотившей горящий уголь из жаровни, узнав о смерти Брута. (Бруту.) А ты-то что молчишь?
Брут. Не сыпьте соль на раны. Мы — актеры. Корчим рожи по заказу. (Поет.) “Смейся, паяц, над разбитой любовью, смейся и плачь ты над горем своим”. (Театрально хохочет.) Ха-ха-ха! (Утирает слезы.)
Каска (обнимает Брута). Ладно, ладно! Успокойся, бабник ты наш!
Брут (спокойно). Вот ты, Федя, говорят, играл Владимира Ильича, а через вечер— Головлева Иудушку.
Каска. Но я на сцене не снимал портков.
Брут. Еще в двадцатом веке в Театре на Таганке в “Мастере” Маргарита раздевалась на сцене, не то что в кабаке.
Кассий. Только со спины, мой мальчик, и не в рост.
Каска. Что толковать. Сейчас нет представленья, где не покажут голый бюст.
Кассий. Да не один. Так что, Сеня, не хандри. Наша Порция — в струю. Такой дивертисмент — экзамен для семьи.
Брут. Цезарь уперся. Сказал, нужна актриса главной роли для рекламы кабака.
Кассий. Бизнесмен. В дни выступлений Порции к нам в кабак не протолкнешься. Пускают сначала тех, кто посмотрел спектакль.
Каска. Зато почти всегда аншлаг. Нам хорошо, и Цезарь не внакладе.
Кассий. Вот что такое рынок на театре!
Брут. Он музам противопоказан. Как демократии — тиран.
Каска. Куда он вывел! Такая мысль могла возникнуть только здесь. На дне бутылки.
Кассий. А я все думал, почему наш Цезарь мне не по душе, как Кассию тот Цезарь.
Брут. Сомкнулась цепь времен. Я против Цезаря не по роли, а нутром. Как бы Жлобин ни мудрил, мы Юлика отправим, куда надо.
Каска. За это надо выпить стоя, как за милых дам. (Наливает.) Непорядок. Источник высох.
Кассий. По-моему, он изначально был разбавлен.
Брут. В Древнем Риме был такой порядок.
Каска (заводится). Не порядок, а скорее — воровство.
Кассий. Сидим весь вечер, как в театре, с бледным носом.
Каска. Эй, Прорицатель! Друг любезный… Как тебя там, отзовись.
Брут. Андрюша, Первозванный, гляди — перезовем. (Стучит по столу.)
Кассий. Утихни, Цезаря накличешь.
Появляется Кальпурния. Она в одежде римлянки: короткая юбочка, мягкая накидка,
сандалии.
Кальпурния. Что за шум?
Брут. Мамочка, привет!
Кальпурния. Сенечка, опять ты за свое. Меня коробит от такого обращения, даже в шутку. Какая я для вас старуха?
Каска (став на колено, целует руку Кальпурнии). Вы, Милочка, для нас Джульетта, Офелия, Виола, Корделия…
Кальпурния. Федор, хватит. Я расплачусь…
Брут. По просьбе Турандота мы входим в роли даже в кабаке. Ты, по-моему, тоже, судя по костюму.
Кассий. В кисее, как Афродита в прибойной пене с картины Боттичелли.
Кальпурния. Льстецы. Я просто таю от подобной похвалы.
Каска (дурачась). Почтенная матрона, извините Брута за развязность. Он не в ладу с цекубским: градус в нем не тот.
Брут. Не вино, а квас.
Кальпурния. Успокоитесь. Дам команду — и вам добавят. Мы играем в древнеримскую игру. Там легкому вину мужчины были рады.
Каска. Пьем, пьем, а корм не в коня. В желудке булькает, но нету куража.
Кальпурния. Бедняги. (Кричит.) Андрюша, Прорицатель!
Входит Прорицатель.
Поднеси квиритам пару кувшинов фалернского без воды.
Прорицатель. Эмилия Львовна, вы в ответе за последствия. Они без тормозов. На три бутылки съели бутерброд.
Брут (целуя руки Кальпурнии). Хозяюшка, сегодняшним мы сыты без еды. Скажи, как жить теперь после фантазий Турандота. Из личностей нас сделали дерьмом, которым место на помойке.
Кальпурния. Премьера — наша цель!
Брут. А мы — мишень для сумасбродства!
Кальпурния. Ребятки, успокойтесь. Уж нам ли привыкать играть любую чушь. Переживем и это. (Бруту.) До встречи, мальчик. (Уходит.)
Кассий (подражая). До встречи, мальчик. Счастливец. Сколько нежности и неги без обмана.
Брут. Милочку не троньте. Она — вулкан, а Цезарь, мне поверьте, старый гриб.
Кассий. А как же клятва?
Брут. Не нарушу до премьеры!
Каска. А бедная Кальпурния зачахнет.
Появляется Прорицатель с бутылками и “горячим”.
Прорицатель. Вам крепкое вино и куропатки.
Каска. Они нам ни к чему.
Прорицатель. От заведения. Бесплатно. (Уходит.)
Брут. Ну, Милочка, уважила.
Кассий. Ах, женщины, как сладко в их плену!
Каска (разливая вино). За милых сердцу дам!
Брут (встав). А от Цезаря пусть отвернется его покровительница Венера.
Каска. Слушай, Брут! Почему к тебе Цезарь явно не равнодушен, выделяя среди всех?
Кассий (подыгрывая). Да, почему?
Брут. На что вы намекаете? Я не Никомед из “голубых”. Он Цезаря любил.
Каска. Что-то тут не так.
Брут. Хорошо. Выпьем за нашего благодетеля. Взгляните на его профиль, осанку, нос…
Кассий. Это не твоя роль.
Брут. Какая разница. После первой на театре роли я вышел из себя и не вернулся. Но мы общаемся и в подпитии спорим. Так что в целом мы друзья. Но он мне надоел. Все от других. Совсем бы расплевался, но мне жаль себя.
Каска. Так и живем, не зная, кто есть кто.
Брут. Другое, братцы, задевает. Не понимаю, где я есть.
Кассий. О чем ты? Мы — на месте, здесь.
Брут. Прошлое никак не отпускает. Пропитан им, как дымом в кабаке.
Каска. А неплохо жили: костюмные премьеры… Гастроли, в срок ремонт… Я Лениным служил… По праздникам мня водили, как макаку, напоказ.
Кассий. Вспомню — вздрогну: снятые спектакли, концерты на госдачах…
Брут. Комиссии райкома для загранки…
Каска. Теперь мы вроде Киплинговой кошки: ходим-бродим, где попало.
Брут. Именно, что вроде. По мне — снова потянуло октябрьским ветром, и “Аврора” опять вошла в Неву.
Каска. Она оттуда и не выходила!
Брут. Чем иначе объяснить решение Турандота обратить Шекспира в чепуху?
Кассий. Не трави душу. Лицедей должен быть безвластен, он — творец.
Каска (вскочив). В точку. Вон диктатора с подмостков. (Пьют.)
Кассий. Попробуй только тронь. Погонят тут же вон.
Брут. С души воротит. (Пауза.) У нас, актеров, жабры вместо легких. Мы дышим только на подмостках.
Каска. Или в кабаке.
Брут. Играем часто чушь, и, что гадко, начинаешь веришь, что это не дерьмо, а Чехов или Кафка.
Каска. А тут какой-нибудь радетель умаслит похвалой: Федор Иванович, вы гений. Как Безруков, даже лучше, сыграли киллера.
Брут. Ну, муки творчества, куда ни шло. Бедность убивает. Питерцам и москвичам лафа, их выручают сериалы. (Пауза.) Ты, Федя, в Новый год в шубе и с мешком шустришь по детсадам, изображая Дед Мороза.
Каска. Жаль, что елка раз в году!
Кассий. А я по школам и домам.
Брут. Как Балаганов с Паниковским поделили города.
Каска. Дети не в счет — это святое. Мы шкуру не дерем. Но на пивко хватает.
Кассий. Особенно когда халтурки десять ходок на день.
Брут. Выпьем за детей! (Пьют.)
Кассий. Квириты, будет. Все мы служим музам, а не тельцу. Не в деньгах счастье.
Каска. Слыхали эти басни лет семьдесят: не нам, а мы доплачивать должны за то, что служим на театре, а не пашем у станка.
Брут. В какой стране живем, где каждый пятый — нищий.
Каска. Зато размерами гордимся и битвой под Полтавой.
Кассий. Мы, лицедеи, единственная радость для людей.
Каска. Не скажи. (Делает знак, знакомый алкоголикам.)
Кассий. Не будь нас, коммунистов сковырнули бы лет на сорок раньше.
Брут. В политику не лезь. Мне папа завещал.
Каска. Пусть говорит. Он, Кассий, враг тирана. А ты, Брут, спишь! (Пауза.) Почему я, заслуженный артист, для пропитания семьи вынужден торчать за стойкой бара?
Кассий. Твоя халтурка у пивка, а мне приходится таскать мешки.
Брут. Пока наш зритель нищ, нам не с чего жиреть. Придется ждать.
Кассий. Сколько?
Каска. Должен знать оракул.
Кассий. Выпьем за достаток россиян, с которого перепадет и нам. (Пьют.)
Брут. Квириты, до чего мы докатились?! В театре вертеп. Там, где вечно правил дух, теперь чревоугодие и распутство.
Каска. Ведущая артистка, нимфа, за деньги вертит жопкой для пьянчуг. Кто довел до этого?
Кассий отдергивает занавесу. Там Порция выступает у шеста. Слышны крики посетителей: “Браво! Бис!” Кто-то бросает на помост деньги, цветы. Порция машет Бруту,
Каске, Кассию.
Кассий. Долой тирана! Смерть тирану! (Подходит к барьеру ложи и кричит в зал). Квириты, у каждого раба есть средство освобожденья от своих оков. (Брут и Каска подходят к Кассию.)
Брут. Квириты, ответьте, почему же Цезарь стал тираном?
Каска. Да, почему?
Брут. Разве мог он стать волком, когда б не знал, что римляне — бараны!
Вбегает Прорицатель.
Прорицатель. Тише, тише. Цезарь рядом. Он меня понизит в сторожа.
Каска. Оракул, помолчи. Не встревай.
Брут. Квириты, слушайте. Кто нами верховодит?
Каска. Кто? Проснитесь!
Брут. Отъявленные злодеи с ненасытной алчностью, зловреднейшие гордецы, для которых и честь, и нравственность, и религиозное чувство, и все честное, все позорное, наконец, служит одной лишь цели — выгоде!
Прорицатель. Сергей Борисович, успокойтесь, вы не на сцене.
Каска. Изыди. Мы — лицедеи всюду. Не только на виду, но и с женой в постели.
Прорицатель. Угомонитесь. Меня отправят в судомойки.
Кассий. Официант, не мельтеши!
Брут (залезает на стол). Дамы, господа! Клиенты! Ваше собственное малодушие избавило их от страха за свое паскудство, их тесно сплотили одни и те же вожделения, одна и та же корысть. Это среди хороших людей именуется дружбой, а среди подлецов— служением своей партии!
Посетители ресторана аплодируют. Слышны выкрики: “Браво! Верно! Крой их!” В ложе
появляются Цезарь, Турандот, Кальпурния, Жлобин.
Цезарь (понизив голос). Семен Исаевич! Прекратите. На стол с ногами, в башмаках.
Брут. Я, Брут, римский претор. Прочь, тиран!
Часть вторая
Сцена пятая
Декорация последней картины первого действия. В ложе-кабинете Цезарь, Кальпурния, Прорицатель, Жлобин, Каска, Кассий, на столе Брут. В зале на подиуме Порция,
переставшая танцевать.
Брут. Дамы, господа! Ваше собственное малодушие и гражданская пассивность избавили их (показывая на Цезаря, Турандота) от страха за свое паскудство, а их тесно сплотили те же вожделения, одна и та же корысть. Это среди хороших людей именуется дружбой, а среди подлецов— служением своей партии!
Крики из зала: “Бис! Крой дальше!” Порция аплодирует Бруту.
Цезарь (аплодируя). Семен Исаевич, сколько можно? Хватит. Слезьте.
Брут. Ни за что!
Турандот (аплодируя). Он — Брут. Браво, браво. Прелестно!
Кальпурния (мечется). Снимите его! Снимите. Он перебьет посуду.
Каска. Пусть говорит. Он — на подмостках и играет роль.
Брут. Не прикасайтесь, веларии! Квириты, театралы, очнитесь! Если бы вы сами так же ревностно охраняли свои права, как эти негодяи (указывает на Цезаря) отстаивают свое владычество, то ваши добрые дела достались бы самым лучшим, а не самым наглым.
Речь Брута прерывается выкриками из зала: “Браво! Повторить! Олигархов вон!”
Кассий (Каске). Труба зовет и голос предка. Наш долг быть вместе (Оба забираются на стол.)
Кальпурния. К чему такой посыл? Это перебор.
Каска, Брут, Кассий (пританцовывая на столе, обнявшись, поют, указывая на Цезаря). Граждане, глядите! Лысый наш идет, жен вы берегите: ловок — проведет!
Турандот. Прелестный унисон.
Цезарь (обращаясь к посетителям ресторана). Господа, поаплодируем заслуженному артисту России Семену Исаевичу Котовасеву. Только что он прочитал нам монолог Гая Миммия из сочинения Гая Саллюстия Криспа.
Турандот. Да, да, господа. Мы готовим к постановке “Юлия Цезаря” Шекспира, и актеры вживаются в предлагаемые обстоятельства.
Брут. Господа! Это мысль. К чему вам ждать премьеры? (Указывая на Цезаря.) Это — хозяин ресторана, а по пьесе Цезарь. (Декламирует.) “Он сэтой ночью схож, гремит огнем, могилы разверзает и в Капитолии, как лев, рычит. Не выше он тебя или меня по личным качествам, но стал зловещ и страшен”.
Жлобин (заслоняя Цезаря от Брута). Руками не маши.
Кальпурния (посетителям). Это не о моем супруге, а о том.
Брут (декламирует). “Кто бы не был он. Ведь и сейчас у римлян тела и мышцы те же, что у предков. Но жалкий век! В них дух отцов угас, и нами правит материнский дух, ярму мы подчиняемся по-женски”.
Турандот. Как звучит! Пора играть премьеру! Извините, позабыл. Мы ставим водевиль с уклоном в детектив. (Пауза.) Дал я маху. Мне этого не пережить. Всю жизнь получал тычки и поученья. Три моих спектакля сняли до премьеры. Пять — после. Тепленьких, удачных. Угробили детей моих, не дав окрепнуть. “Утиную охоту” пробивал десять лет. Угодничал, хитрил, играл в кино партийцев, чтоб заслужить добро на постановку. Да разве я один — все. На мне живого места нет. Казалось, потеплело. Все зачирикали. А я — боюсь. Не верю и поверить не смогу, что за весной наступит лето. Зиме не удивлюсь и стану повторять, что поделать, если такая жизнь. Простите.
Каска. Не поспоришь. За исполнение вождей и руководства давали звания досрочно.
Жлобин (Цезарю). Петр Макарович, отойдите в сторонку от греха. Мужики лыка не вяжут и могут вас до времени поранить.
Турандот. Чепуха. Они — в ударе!
Брут (продолжая выступать). “Ни камни башен, ни литые стены, ни подземелья душные не могут силу духа удержать — жизнь, если ей тесны затворы мира, всегда себя освободить сумеет. Я это знаю, пусть весь мир узнает, что по желанью я могу с себя стряхнуть гнет тирании”.
Каска. Как и я. Страшней тирана — челядь. У каждого раба в руках есть средство освобожденья от своих оков.
Турандот (суетясь у стола). Браво! Роль у всех пошла. Вдруг накопилось и прорвало. Все по заветам старика.
Цезарь (посетителям). Квириты, простите, дамы, господа! Спасибо за внимание. Приходите на премьеру. по-моему, вам понравилось. (Порции.) Клавочка, работай. Выручай.
Снова играет музыка. Порция продолжает выступление. Цезарь задергивает занавеску.
Цезарь не мелочен. Я, простите, — он накрывал столы на двадцать тысяч римлян. Но к чему бить посуду? Это не реквизит на съемках фильма, а дорогой фарфор.
Кассий. Откройте занавес. Спектакль не окончен, пока диктатор жив.
Турандот (Каске, Бруту, Кассию). Друзья, вас умоляю, не растеряйте всуе сегодняшний порыв. Запоминайте состояние, отправную точку взрыва, ход мыслей.
Каска. Я… Мы размажем Цезаря по стенке, бросим тело в Тибр. Пусть зритель рукоплещет тому, что написал Шекспир.
Турандот. Что скажет власть? Пред ней ответ держать.
Кальпурния. Николай Павлович, извините, тут не гипноз Шекспира, а несет зеленым змием. Мальчики, повеселились, хватит. К чему дразнить гусей.
Жлобин. Господа интеллигенты, слезьте со стола. В зону б вас на время.
Каска. Руки, Цербер, убери.
Цезарь (Турандоту). Николай Павлович, дорогой, прекратите вакханалию. Они ведь ваши кадры, а у меня халтурят на подхвате. Порочат заведенье, а заодно — театр.
Турандот (утирая слезы). Да, да, конечно! У меня сегодня праздник. Мои мальчики раскрылись. Выплеснули градус. Мы все увидели гражданский темперамент. (Бруту, Каске, Кассию.) Друзья, смотрите весело и бодро, и пусть ваш вид не выдаст тайных целей. Играйте так, как римские актеры, и без запинки исполняйте роли.
Брут, Кассий, Каска.Из крыльев Цезаря нащиплем перья,
Чтоб не взлетел он выше всех других,
Иначе он воспрянет высоко
И в страхе рабском будет нас гноить!
Кальпурния. Не смешно. Спелись, черти.
Цезарь (Прорицателю). Сколько просил этим духовным братьям не приносить крепленого.
Прорицатель. Они вами клялись держать себя в руках.
Цезарь. Андрюша, все с тобой не так. А впрочем, все мы помешались.
Турандот. Петр, они не дебоширы и вольнодумствуют не только на словах, а в действии. Все по системе.
Цезарь (Турандоту). Извините, Николай Павлович, вы-то трезвы?
Жлобин (Цезарю). Я за вас переживаю. Тут без веревки мы не совладаем. (Прорицателю.) Веревки принеси. Да побыстрее.
Прорицатель. Ну, вот еще. Нашли лакея. Я тоже лицедей.
Жлобин. Подумаешь, какие шишки. На зоне я стерег тузов почище.
Турандот (Жлобину). Любезный, разберемся без веревки. Они в подпитии, но творческом.
Жлобин. Где уж нам понять. И не таких случалося вязать.
Турандот. Любезный, строго не судите: легко ль в обличье римских предков обратиться?
Кальпурния. Поверьте, я нисколько не ханжа, но есть пределы для любого куража.
Турандот. Милочка тем более понять должна, что для полета чувств, игры ума никак не обойтись без рюмочки вина.
Жлобин. Болтовня. На вышке постояли бы в мороз за сорок.
Цезарь. Как говорит: без пафоса, но здорово.
Кальпурния. Просто Каратаев — народная душа.
Брут. Виноваты сами, что сделались рабами.
Цезарь. Он все о том же.
Жлобин. Заладили: свободу им. Свобода — где порядок. А так — чубайсы и бардак.
Каска. Конечно, куда надежней в клетке кормиться от хозяев, чем на воле промышлять.
Брут. Мы против духа Цезаря восстали.
Жлобин. Дух как дух. Иного мы не знали. Откройте форточки, и воздух чистым станет.
Каска. Каков артист!
Кассий. Да что с ним толковать. Мы — лицедеи. По внешности— как люди, а по сути — чародеи.
Жлобин. Выходит, оборотни. Хоть с бородой, хоть в усах — не спрячетесь никак. Притворное двуличье разоблачу тотчас.
Кассий. Пустое. Он не в курсе. Только бдить привык.
Брут. Дядя, наша работа — жить в чужом обличье.
Каска (Жлобину). А вам — всегда в одном.
Брут. Иметь терпенье под тем ярмом, которое накладывает время.
Кассий. Любое и везде.
Турандот. Шекспира не побить!
Кальпурния. К чему бесценным бисером сорить.
Жлобин. Что за народ! Нашкодить — и твердить, что все им нипочем.
Цезарь. Да слезьте со стола! Конечно, по Шекспиру, жизнь — театр. Я сам вживаюсь в роль. Но не топчу ногами стол. (Пауза.) Ношу венок из лавра, тогу с пряжкой и бахромой, зачесываю волосы на лоб, закручивая их на палец. Скачу в манеже без поводьев, сцепивши пальцы за спиной. По выходным пурпурной краской мажу лоб, нос; как на коня, сажусь на стул верхом, чтоб чувствовать, что Цезарь — триумфатор.
Кассий. Пожизненный диктатор.
Кальпурния. Он скромник и в ладу с толпой, точней, с народом.
Цезарь. Спор к истине обычно не приводит, а только расшибает лоб.
Турандот. Что за искусство без скандала?! Он поднимает дух и чувств готовит взрыв.
Цезарь. Как совместить бюджет и к творчеству порыв?
Жлобин. Ваши заморочки простые люди не поймут. Вас бы в КПЗ на сутки, а не на подмостки.
Турандот. Дружище — это перегиб. Чтоб нами зритель был доволен — артист во всем быть должен волен, как птичка певчая.
Кальпурния. Боже упаси. В мыслях волен, но не более.
Брут (иронично). Как хорошо ты говоришь. Будто весталка.
Жлобин. По мне, так при любом обличье извольте соблюдать приличье, будь ты хоть самый важный господин — живи по кодексу и не марай свой чин.
Каска. Конечно, верно, Павел Назарович. Актером можешь ты не быть, а гражданином быть обязан!
Жлобин. Верно. Чьи слова, не помню. Похоже, Ленин.
Кассий. В точку. Был такой мудрец. Мозги с руками перессорил.
Брут. Что-то Цезарь приуныл!
Кальпурния. Какой тут праздник при таком разоре. За что такой бедлам? Только не надо говорить про роли. Мы с вами общей крови и понимаем, кто не прав.
Цезарь. Эмилия, не печалься. Не знали б больших бед. Пошумели, выпустили пар.
Турандот. Основа творчества — импровизации дар. Тем более в новаторском спектакле.
Кассий. Опять он за свое. Ну, просто чеховский Хамелеон.
Турандот (Кассию). Я не закончил мысль. Вы поднялись на вершину. Откуда остается шаг, чтоб Цезаря убрать со сцены жизни.
Цезарь. Как? Мы же решили его оставить Риму.
Кассий. По Шекспиру, мы трое Цезаря друзья и прячем от него свои искусно планы.
Каска. Цезарь для нас авторитет, величина…
Жлобин. Гнать бы таких друзей в три шеи. Как начальник пожарной театральной части перед дирекцией подниму вопрос о привлеченье всей тройки за дебош и отчислении из театра.
Брут. Ну, Пал Назарыч, ты даешь!
Все трое слезают со стола.
Кальпурния. Я Пал Назарыча, пожалуй, поддержу. Всех не уволить, а кому-то одному на дверь укажем. (Цезарю.) Как, Петя, думаешь, кто из троих опасней?
Турандот. Какая чушь! Как главный режиссер не дам в обиду никого, грудью заслоню.
Цезарь (Кальпурнии). Милочка, ты спросила, кто из троих опасней?
Кальпурния. Да, для тебя. По-моему, Кассий. Он — главный баламут. А Брут стал жертвою его интриг. К тому же он важней спектаклю.
Цезарь. Не разберусь: ты о Шекспире или о ЧП? (Пауза.) Хочу я видеть в свите только тучных, прилизанных и крепко спящих ночью.
Кальпурния. Ты все шутишь. Опять Шекспир. А я — по жизни.
Каска (Бруту). Совсем ей плохо: бредит наяву.
Цезарь. Сам я не боюсь ни одного. На то я Цезарь!
Брут. Ответ диктатора достойный. (Обняв Кассия и Каску.) О, Рим, клянусь, что, если будешь ты спасен, спасенье ты получишь от Брутовой руки.
Жлобин. Что происходит, объясните?
Кальпурния (Бруту, тихо). Цезарь улетает в Рим подписывать контракт на партию маслин и старого вина. На двое суток остаюсь. Жду послезавтра в два. (Пауза.) Шалун. Люблю, скучаю…
Брут. Дорогая, не смогу. У Порции проблемы. Мы идем к врачу.
Кальпурния. Как? Ты шутишь? Она что — впала в детство?
Брут. Потом подробно объясню. Хочу, скучаю. Но… увы…
Жлобин. Учтите, граждане, я не шучу и буду требовать взысканий. Театр— не лавочка, вы не “челноки”, а служащие на зарплате. Не надейтесь, что вам дебош сойдет с руки. Пока не знаю, как у вас, но в нашем ведомстве за эти же дела сажали в карцер суток на пятнадцать или давали в зад пинка.
Каска (иронично). Беда. Мы пропали.
Жлобин (в зал). Не для себя стараюсь. Цезаря спасаю от их кинжалов.
Затемнение.
Сцена шестая
Утро следующего дня. Зал ресторана. Порция разминается у шеста.
Порция (шесту). Чудовище, мои ладони по милости твоей в мозолях. Они похожи на наждак. Бедный Брут, он вздрагивает от моих прикосновений. Мои бедные пальчики, мне вас жаль. А когда-то вы были нежнее пуха. Мой супруг их целовал. А теперь боится поранить губы. (Шесту.) Чтоб ты сломался.
Входят Цезарь и Жлобин.
Цезарь. Клавочка, привет. Ты уже в трудах.
Порция. Доброе утро. Мозоли набиваю. Не руки, а наждак.
Жлобин. Труд на пользу. Мозолями гордитесь, а не хнычьте. Мозолистой руке везде почет. По ней определяю, кто мне друг, а кто чужих кровей.
Цезарь (роется в дипломате, в карманах). Ну и растяпа. Видно, позабыл мобильник в кабинете. Павел Назарович, сделай милость, сходи. Он или на столе, или на тумбочке, где компьютер.
Жлобин. А как же вы?
Цезарь. Клавочка меня не даст в обиду. Слетай, голубчик.
Жлобин (ворчит). Вечно я вам лишний. (Уходит.)
Цезарь. Мой Цербер прилип, как банный лист. Не оставляет ни на миг. Чтобы избавиться, приходится хитрить. Пусть поищет, а мобильник тут.
Порция. Зачем вы так?
Цезарь. Он слова не дает сказать. Все толкует про порядок, как надо жить, а как не надо.
Порция. Их поколение хлебом не корми — дай рассказать, как к коммунизму шли.
Цезарь. Бог с ним и с ними. Я верю в красоту. При любых порядках она должна спасти. Так завещал нам классик. Когда вы… ты на шесте, я чувствую себя моложе лет на двадцать. Кровь стучит в висках.
Порция (лукаво). Вы разве гипертоник?
Цезарь. Как все мужчины, кто в любви не промах.
Порция. Я смущена таким признаньем. Вы для меня почти Юпитер. Еще девчонкой вас видала на сцене Гамлетом.
Цезарь. У нас профессия опасности полна. Вся из слов красивых, но чужих. Уже не знаешь, кто их говорит: ты или какой-нибудь влюбленный Сирано. Словам уже не верю.
Порция. Как же жить?
Цезарь. Чувства не обманут. Они, как градусник, покажут все, как есть. На моем — не тридцать шесть и шесть, а давно за сорок.
Порция. Вам нужно срочно съесть таблеток горсть, чтоб жар унять.
Цезарь. Как женщине не знать, что в этом случае таблетки не помогут.
Порция. Женским ушам приятно, но опасно слышать Цезаря признанье. Но, к сожалению, я Брутова жена, а у нее особое призванье.
Цезарь. У женщины, подобной Порции, нет призванья выше, чем оставаться женщиной. Как сказал Анакреонт: “Преклоняю я колена, Артемида, пред тобой, русой дочерью Зевеса, ланестрельною богиней, зверовластницей лесной. Снизойду на оный берег, где крутит волной Алфей, взором ласковым обрадуй город страждущих мужей…”
Порция. Мило. (Пауза.) Но у вас, по-моему, супруга — королева!
Цезарь. Клавочка, не верьте, что браки заключаются на небесах — в загсах и церквах. На небесах лишь увлеченья. (Пауза.) А не слетать ли вместе в Рим?
Порция. Я не ослышалась? Куда?
Цезарь. Оформим визу — и вперед дня на три. Там я частый гость для укрепления деловых контактов. Окунешься в старину, увидишь Колизей, руины курии Помпея, где Брут меня сразил. Такие впечатления помогут расширить кругозор.
Порция. Заманчивое предложение. А Бруту не найдется места?
Цезарь. Ты сомневаешься в полезности поездки? К чему вновь проводить медовый месяц с тем же?
Порция (смеясь). Наверное. Для пользы дела. Как тут устоишь.
Цезарь (берет Порцию за руки, декламирует). Я чту тебя как верную супругу, такую же близкую, как капли крови в моем печальном сердце.
Порция (смеется). Это текст Брута.
Цезарь (целуя ей руки). Ну и что, если он по мне. В Риме я скажу тебе еще не то!
Затемнение.
Сцена седьмая
Зал ресторана. Идет уборка. Кассий, Каска, Прорицатель работают в зале. Кальпурния трудится за компьютером, Брут занят кофеваркой. Порция рядом слушает музыку
в наушниках и читает.
Каска (Бруту). Сеня, сделай кофейку. Почерней и без песку.
Кассий. Два двойных.
Прорицатель. Не поможет.
Каска. После вчерашнего все ноет и мутит.
Брут. Кофеварка барахлит. Вчера на ней работал Марк Антоний. Не разберу пока, что натворил.
Каска. Ну, пива банку.
Брут. Бар сегодня на замке. А ключ у хозяйки.
Кассий. Попроси. Я сразу расплачусь. Не в счет получки, а наличкой.
Кальпурния. И так, и эдак не пойдет. Вы норму выбрали вчера на месяц вперед, и вам положен только сок и кока с фантой.
В зале появляются Турандот, Цезарь, Жлобин.
Турандот. Какая прелесть! Забыв вчерашнее, все римляне в делах. Для милосердия, пожалуй, добрый знак. (Громко.) Привет, квириты! Труд на пользу.
Слышатся возгласы: “Да здравствует наш Цезарь!”, “Цезарю хвала!”
Цезарь. Цезарь внемлет и благодарит за честный труд. (Усаживается на стул лицом к спинке, разворачивая газету.) Дурную новость пресса разнесла. Срочно в номер прошла заметка про вчерашний подвиг.
Кальпурния. Как! Уже! Когда успели?! Ну и времена! Без сигнала сверху…
Турандот. Рецензию на премьеру не дождешься, а тут мгновенно испекли пирог.
Цезарь. Не пирог, а блин коровий.
Порция. Доболтались!
Кальпурния. Морали вред, а бизнесу подарок.
Каска. Прочтите сей пассаж. Как оценен наш творческий экстаз. Мы так старались.
Кассий. Интересно.
Цезарь. Конечно. Вы, как у Чехова, по пьянке сунулись под лошадь и прогремели по Москве.
Каска. Про эту шуточку сто лет известно.
Цезарь (читает). “Премьера в └Закулисье“”.
Кассий. Лестно.
Кальпурния. Куда уж лучше.
Жлобин. Срам.
Цезарь (продолжает). Известно, как ни странно, наш драмтеатр популярен рестораном. Нет бы спектаклем столичной глубины, оригинальностью трактовок, репертуаром нешаблонным. Так вместо этого нам чахохбили подают, котлетку на бараньих ребрах иль заливное из белужьих потрошков.
Кальпурния. Отметили котлеты — славно.
Цезарь. Но, верно, руководству ресторана приличной кухни показалось мало.
Кальпурния. Браво. Кухню признали. Разве не реклама?
Цезарь. Не радуйся (читает). На десерт там предлагают длинноногих пташек, почти без оперенья.
Порция. Это про меня. Почти без перьев и с ногами до подмышек.
Брут. Угомонись!
Цезарь (читает). Но стремленье к совершенству безгранично. Известные артисты, гордость нашей сцены: Безбейченков, Лаев иже с ними Котовасев, находясь навеселе, устроили спектакль. Нет, не на сцене, а на обеденном столе. Болтали непристойности…
Каска. Не забыли. Отметили.
Цезарь. Плясали и исполняли черт-те что. Попытки их унять, призвать к порядку были напрасны. Говорят, один из этих лицедеев изображал, когда-то не без успеха, вождя всего пролетариата.
Кассий (Каске). Федор, ликуй. Помнят люди.
Каска. Теперь пора и на покой.
Цезарь. Очевидно, судя по успеху, такие представления войдут в систему.
Турандот. Как репетиции — вполне.
Цезарь. Постскриптум. Говорят, на вышеназванном спектакле присутствовал помощник губернатора господин Напукин с супругой. Любопытно бы узнать, что думает об этом факте власть.
Кальпурния. А! Виктор Андреевич — наш завсегдатай, большой гурман. До девочек охоч.
Порция. Со мною вежлив, без намеков.
Брут. Он мне приятель.
Каска. Будто это спасает от рогов.
Кальпурния. Домашний Цербер может тявкнуть.
Кассий. Аргус, Цербер… Любительниц ходить “налево” не удержит самый крепкий поводок.
Порция. Это верно.
Кальпурния. По мне, негоже быть собакою на сене.
Порция. Кому легко, ну а кому проблема.
Кальпурния. Все образует время, лишь бы не плыть наперекор влеченью.
Брут. К чему такой ликбез? Мы не дети.
Порция. Наверно. Мне еще не наступило время для таких забот.
Цезарь. Ты, Порция, по-моему, не ребенок, а женщина в расцвете.
Каска (Кассию, Бруту). Ого! А мы его признали недотепой!
Кальпурния. Почти любой мужчина в долгом браке для супруги — евнух.
Порция. Неправда!
Брут. Спасибо, милая.
Кальпурния. Три года — разве срок для выводов на этот счет?!
Цезарь. Словами сыт не будешь — важно устремленье чувств. Красивой женщине дано предназначенье служить источником мужских надежд.
Кассий. Вулкан проснулся и пошел дымить.
Брут. Служенье музам не терпит громких слов. Два взгляда встретились — и началось.
Кальпурния. Все мужики такие стервецы — им палец дай — оставят без руки. А ты потом пляши!
Жлобин. Куда-то вы свернули с колеи. Статейку б не мешало обсудить.
Турандот. Тут бы величью Цезаря и проявиться. Как в случае с Брутом после Фарсальской битвы. Его, сторонника Помпея, велел не трогать. Увидев пленным, обнял, беседы удостоил, слезу пустил; не задвинул, а возвысил, в преемники наметив.
Кассий. Да, если б только Брута. Но и меня, Помпеева клеврета, пригрел, хотя не мог терпеть.
Каска. Точно. Говорил, что Кассий опасно тощ, в глазах холодный блеск, читает много, любит наблюдать, насквозь видит дела людские, смеется редко, вечно недоволен, когда другие в чем-то превосходят.
Порция. В преторы возвел.
Жлобин. Не верю. Такого быть не может, если кто в своем уме.
Цезарь. Было. Мой главный принцип— возвышать поверженных врагов.
Турандот. Об этом мы твердили постоянно: ничто так Цезаря не согревает, как милость к падшим.
Кальпурния. Во всей истории он такой единственный диктатор! (Гладит и обнимает Цезаря.) Мой муж— ребенок. Он не знает жизни.
Жлобин. И я о том же. Пусть я только восьмилетку кончил, но знаю толк в делах. Опасней нет врага, чем недобитый враг. Про поражение свое забыть не сможет и, только повернись спиной, нож под лопатку всадит.
Турандот. Вот наш советский деспот не прощал врагов. Выход признавал один: пулю в затылок или альпенштоком в темя. Потом с друзьями пригубить бокал “Киндзмараули”… и исполнить “Сулико”.
Жлобин. Это дело. С волками поступать по-волчьи, а не гладить по головке. Может, какие умники болтают о другом, но я полжизни простоял на вышке под ружьем и добрался до сути смысла.
Порция. По-моему, лучше жить добром без ругани и толкотни локтями.
Жлобин. Вам бы помолчать. Ваш Брут и эти двое без всякой жалости убрали Цезаря с дороги.
Кассий. Он это заслужил. Народ его при жизни разлюбил и требовал оставить власть.
Жлобин. Ну и что! Нас только слушай — наболтаем хоть чего.
Каска. Да он зарвался: обзавелся в сенате креслом золотым, священной колесницей, носилками при цирковых процессиях. Даже месяц назвал в честь самого себя — июль.
Брут. Наш гений всех времен не докатился до такого — декабрь оставив декабрем.
Жлобин. Подумаешь! Цезарь это заслужил, отбив для Рима пол-Европы.
Кассий. Цезарь поносил республику, утверждал, что она — ничто, пустое место.
Жлобин. Кому она нужна, где главное — сплошная болтовня и сплетни.
Каска. Он был на руку не чист: из Капитолия похитил три тысячи фунтов золота, заменив их медью с позолотой.
Жлобин. Сплетни. О мертвых так не говорят. Кто видел: вы, Брут?
Кассий. Были люди.
Жлобин. Врут. Он вина не пил, не то что вы.
Каска. Зато был бабник. Волочился за каждой юбкой.
Порция. Неправда. Не за каждой.
Цезарь. Конечно, разве Цезарь был маньяк?
Кальпурния. Согласна. И только до меня.
Порция. Цезарь добрый. Даже Клодия простил, что обольстил его супругу Помпею.
Каска. Не добрый, а хитрец. Какой дурак признается в суде, что жена спала с другим.
Цезарь. Естественно. Супруга Цезаря должна быть вне подозрений. Но мы расстались.
Порция. Усопшие пусть спят.
Брут. Любимая, ты не шутишь? Или перегрелась на шесте? Наш Цезарь — вот он. В добром здравии и с лаврами на плеши.
Порция. Цезарь — добрый. Никто от рук его не пал иначе, чем в бою. Даже пиратов, что его пленили, которых он поклялся умертвить, сначала приказал их заколоть, а лишь потом распять. Он был щедр: устраивал обеды для народа и раздачи хлеба, солдатам раздавал земельные наделы.
Брут. Он все равно достоин своей судьбы.
Кассий. Знал, как заигрывать с толпой.
Жлобин. Все вам не так. Лишь бы мужика ославить.
Порция. Он справедливости не знал предела. Богатых наказывал суровее, чем бедных. За убийства и вымогательства лишал имущества и отправлял в изгнанье.
Брут. Мы выполним богов предначертанье.
Жлобин. Наш человек. (Пожимает Цезарю руки.)
Цезарь. За понимание — спасибо!
Порция. На иноземные товары ввел пошлину.
Жлобин. Верно, давно пора.
Брут. Все это мелочи. Дешевая игра.
Порция. Носилки, платья из пурпурной ткани, жемчуг оставил только для известных лиц в дни празднеств.
Жлобин. Нам бы так.
Брут. Известный трюк.
Порция. С роскошью покончил в одежде и еде. Вокруг рынков расставил сторожей, чтоб отбирали запрещенные к продаже яства, и посылал солдат, чтоб забирали деликатесы прямо в доме со столов…
Жлобин. Мы-то куда смотрим?
Брут. Порция, родная, остановись. Для Брутова жены ты слишком разошлась. Уж не влюбилась ли в диктатора, которому должна желать ты смерти?
Турандот. Действительно. С чего бы дифирамбы?
Цезарь. Но не признание в любви, а изложенье фактов.
Брут. Составленных как на подбор. С чего бы вдруг такой уклон, мне лично непонятный.
Жлобин. На поворотах аккуратней. Со мною все как есть. Вот те крест. (Крестится, показывает нательный крестик.) А вам его носить не по уставу, ведь на подмостках ваш заступник— дьявол.
Турандот. Славненько. Дотолковались. К чему сей богословский спор? ОЦезаре шел разговор. В том загвоздка, что он покинул мир до времени Христа и об учении его не слышал ни словечка. А в жизни поступал, как тот: всех возлюбил и не карал врагов.
Брут. Всех, обращая в вечных должников.
Каска. Наконец-то вернулись на “своя круги”. Великий Цезарь, ниспошлите милость и разрешите пива пригубить.
Кальпурния. Будь мужчиной.
Порция. Цезарем.
Цезарь. Простите. Какие разговоры! Кальпурния, открой буфет и выдай страждущим по банке.
Кассий. По две.
Порция. Уступите просьбе.
Кальпурния. Вторую — за их счет. Таким проступкам потакать опасно. (Прорицателю.) Возьми ключи и отопри буфет. (Прорицатель берет ключи.) И сразу же обратно.
Жлобин. Вот это женщина. Хозяйская рука. Ей бы командовать театром.
Каска. Что театром. Державою!
Кассий. Эмилия Львовна, как он вас!
Брут. России к этому не привыкать. Чем Эмилия не Екатерина.
Каска. Не знаю, как России, а театру — рай! Бюджет, как прежде, дотации, ремонт, гастроли.
Кассий. Звания, награды, прибавка к содержанию…
Цезарь. Жаль, Союз распался и теперь не стать народным СССР.
Кальпурния. Ты, Петенька, был в двух шагах от пьедестала. Янковский получил, и тут держава пала.
Каска. Теперь народных пруд пруди, но рангом ниже. Нет бы придумать титул нам повыше. К примеру, “гениальный”.
Брут. Или народный дважды, трижды…
Кальпурния. Представляю, что бы началось. При нынешних порядках все уперлось бы в откат.
Кассий. Эстрадники уселись в первый ряд.
Турандот. Наш Цезарь был бы близко, заполучив диплом четырежды народного артиста.
Каска. Эмилия, вы бы тоже поднялись на две ступеньки выше.
Цезарь. Размечтались. На пьедестале, возле пьедестала — почета много, а зарплаты мало. Без ресторана — нищета.
Турандот. Брут рассуждал недавно здраво.
Брут. Как всегда.
Турандот. Чем хуже мы сословья генералов? Хватит им командовать! Давно пора нас допустить к штурвалу и парусам, чтоб наш корабль покинул наконец Неву и двинулся туда, куда наметил Петр, прорубив окно в Европу. Сумел же голливудский лицедей Америкою править…
Брут. Как Брут я личной власти не терплю ни на подмостках, ни в миру.
Каска (иронично). Кроме той, с которой ладишь.
Кассий. Пожалуй. По мне, один толковый фараон приятнее, чем думцев легион.
Турандот. Попробуй угадать, кого пошлет судьба: Калигулу, Нерона или Павла.
Брут. Повторяю: я в роли и по жизни против любых монархов, даже самых добрых.
Каска. Ты думаешь, мы далеко ушли. Чуть копни — кругом органчики и прочие чины из вечной книжки Салтыкова.
Брут. С царьками нам не по пути, если хотим рядиться в демократы. Две тысячи лет назад мы выступили с этим постулатом и с ним в истории вошли.
Кассий. Ну и что? Нам опыт истории как седло корове. Чиновнику нет лучше государства, чем власть однопартийного монарха.
Каска. У нас по сей день ждут царька от бога, для них он выше всех избранников народа.
Турандот. В монархах есть резон: обычно долго занимают трон.
Каска (иронично). Успеешь приспособиться, пригреться, узнать что где, откуда и почем. Продвинуться по службе, обрасти жирком… Поверье: хуже нет напасти, чем выборы со сменой власти.
Кассий (с иронией). Без них спокойней всем.
Турандот. Вы шутите серьезно.
Жлобин. Все в десятку. Такие развернут дебаты, что не отмоешься стиральным порошком. Под корень подрывают власть. Не знаешь толком, за кого голосовать. (Пауза.) А было как культурно, кого укажут — запихаешь в урну. В событьях понимаешь ясно толк и выполняешь свой гражданский долг на совесть.
Брут. Верные слова!
Жлобин. От кандидатов разбегаются глаза. То ли дело раньше: глава обкома или туз в ЦК сидели до последнего звонка.
Турандот. Кроме нас, в Европе нет страны, где мысли “Юлия Цезаря” важны. Давно другим стал мир, а мы идем вперед с глазами на затылке. Монархи где-то есть, но сами знаете, не больше чем заплатка.
Жлобин. Нам не до них. Мы — народ особый. Законы — не указ. Нужна, как штык, крутая власть. Признаюсь, сам за себя ни в жизнь не поручусь. Глаз спусти — такое выкину, что мертвых выноси. Хотя служил примерно, по уставу.
Цезарь. Паша, ты в запале палку перегнул. Народ наш в массе добр, зла не помнит. Ему чем тяжелей, тем и привычней, и надежней.
Каска. Особенно в театре. Кресел не ломает, ногами не стучит и не швыряет на подмостки гнилых томатов.
Кальпурния. Федор, типун вам на язык (стучит по дереву).
Брут. Доверчивый народ. Поманит кто — за тем бежать готов. А главное— за что? Бутылку белого вина…
Кассий. А раньше верил в коммунизма закрома.
Каска (встав в позу Ленина). “Революция, о которой мечтали большевики, совершилась! Власть рабочим, мир народам, земля крестьянам!”
Жлобин. Ленина не троньте. Он хотел, как лучше. Помер рано. Не успел закончить.
Брут. Слава богу.
Каска. Я лет двадцать, считай, был Лениным.
Жлобин. Мужики, будет издеваться. Мое образование не ахти. Но кто за Ленина народу представлялся — не мог с ногами кувыркаться на столе.
Каска (изображая Ленина). Товарищ, в прошлом человек с ружьем, представьте, запись есть в отделах кадров, что Лениным служил я в трех театрах приволжских городов. Себя из брючек вынул, а его вложил. Жену Наталью звал Наденькой или Инессой, на субботниках таскал бревно. Кипел от злости на валютных проституток, велев их на барже пустить на дно. Я сам-то мухи в жизни не обидел, а тут царя с детьми пустил в расход. (Пауза.) Случались презабавные моменты: главрежа обещал поставить к стенке, завтруппой поместить в ЧК, а в магазине, покупая колбасу, грассировал, внушая продавцу: мне, батенька, не крайчик, а середку, чтобы Надюшку ублажить.
Жлобин. Так-то оно так. Но все же мы в сомненье. Не может ли кто лично подтвердить, что вы, Федор Иванович, точно Ленин. Или запись предъявите…
Турандот. Какую именно?
Кальпурния. Разве не понятно, что Федор Иванович трудился Лениным в саратовском театре.
Жлобин. Точно так: с печатью и номером приказа. Тогда, конечно, в виде исключения, Федор Иванович достоин снисхождения.
Турандот. Просто свистопляска. Кому не ясно, что на столе творил не Ленин, не Макбет, не Лопахин, а враг диктатора— сенатор римский Каска.
Цезарь. Я, Цезарь, видел Каску на столе.
Кальпурния. А я его и Брута с Кассием.
Брут (Кальпурнии). Милочка, за что караешь?
Кальпурния. Сам знаешь. Слишком в роль вошел.
Турандот. Им весь зал поверил. Все рукоплескали и просили повторить. Чуть потолок не рухнул.
Каска. Били пол ногами!
Цезарь. Сорвать такой аплодисмент. Мой триумф на этом фоне меркнет.
Кальпурния. Очнитесь, мы не на подмостках, а в кабаке. Тут лицедейство ни при чем. Об облике моральном речь ведем российского артиста.
Жлобин. Хватит мозги пудрить. Жлобин не слепой. На столе гудели эти трое. Федор Иванович — помню точно — нос, уши, брови — все при нем. Лишь вместо брючек был какой-то балахон.
Турандот. При чем тут нос и уши? Без грима работали большие мастера, такие, как Габен, Олег Ефремов, — их игра от этого не становилась хуже. Характер персонажа виден изнутри.
Кассий (Жлобину). Дядя, если не заметил, то глаза протри.
Каска. Чтоб в душу персонажа влезть — приходится три пуда соли съесть.
Жлобин. Какую соль вы ели — не видал, а что откушали бутылок пять — не сомневаюсь.
Каска. Дались тебе бутылки. Сейчас перед тобою кто?
Жлобин. Не слепой.
Каска. Не скажи. Поближе подойди, рукою тронь.
Жлобин подходит и трогает Каску.
Смелее. За нос дерни. Волосы.
Жлобин все это выполняет.
Поаккуратней: я не мертвый. Теперь в сторонку отойди.
Порция. Интересно. Федор Иванович, что задумал?
Жлобин. Не старайтесь — гипнозу я не поддаюсь.
Каска. Глаза разуй и уши.
Оборачивается, чуть меняет прическу под Жлобина, изображает его.
“Мы народ особый. Нам законы — не указ. Нужна, как штык, крутая власть. Признаюсь, сам за себя ни в жизнь не поручусь. Только глаз спусти — такое выкину, хоть мертвых выноси”.
Турандот. Прелестно. Персонаж готов.
Брут (изображая Жлобина). “На поворотах аккуратней. Со мною — все как есть. Вот те крест. (Крестится.) А вам его носить не по уставу, ведь на подмостках ваш заступник — дьявол”.
Порция (смеется). Как похож!
Кассий (под Жлобина). “Пусть я только восьмилетку кончил, но знаю толк в делах. Опасней нет врага, чем недобитый враг. Про поражение свое забыть не сможет и, только повернись спиной, нож под лопатку всадит”.
Кальпурния. Я не с вами, но не удержусь. Пообезьянничать всегда готова. Для нас, актеров, это слаще меда. (Изображает Жлобина.) “Такие развернут дебаты, что не отмоешься стиральным порошком. Под корень подрывают власть. Не знаешь толком, за кого голосовать. А было как культурно, кого укажут — запихаешь в урну”.
Все, кроме Жлобина, смеются.
Порция. Можно я?
Цезарь. Хватит. Нашли объект для куража.
Кассий (Жлобину). Чего молчите? Что не так?
Каска. Кто с вами говорил?
Жлобин. Я вроде.
Турандот. Вроде? Или вы?
Жлобин. Похоже.
Турандот. Так все же кто прыгал на столе?
Жлобин (сердито). Ну и народ! Да все вы заодно.
Брут. Конечно. Мы — лицедеи. Клоуны.
Жлобин. Запутали— и рады. Дайте в зеркало взглянуть. Я это или нет.
Порция (подает Жлобину зеркальце). Глядите, и получше.
Жлобин (разглядывает себя). Вроде я.
Цезарь. Паша, ты. Не сомневайся.
Жлобин. Добрый вы мужик. Дай вам бог здоровья. Их взяла. Но мне, поверьте, ваша жизнь дороже, чем своя!
Сцена восьмая
Рим. Площадь перед Капитолием. Появляется Турандот.
Турандот. Свершилось. Наконец-то по Пушкину: “Театр уж полон, ложи блещут”. Спектаклю зритель рукоплещет. Акт третий, сцена вторая. Сомнения преодолев, играем мы не водевиль, а текст Шекспира. Одно лишь исключение: среди действующих лиц
присутствует охранник Цезаря— Павел Назарович.
Турандот уходит за кулисы, откуда он, Каска, Брут, Кассий видны зрителю. Входят
Цезарь, Кальпурния и последним, соблюдая дистанцию, Жлобин.
Цезарь. И небо, и земля разверзлись ночью. Во сне Кальпурния кричала трижды: “На помощь! Цезаря хотят убить!”
Кальпурния. Ты уйти из дома хочешь? Не должен ты сегодня выходить.
Цезарь. Нет, Цезарь выйдет: ведь всегда опасность ко мне крадется сзади, но, увидев мое лицо, тотчас же исчезает.
Кальпурния. Ты знаешь, Цезарь, я не суеверна, но я теперь боюсь. Сказал мне охранник, что ужасы такие он видал, каких себе представить мы не можем. На улице вдруг львица оказалась, могилы выплеснули мертвецов… О, Цезарь, это все необычайно, и я страшусь.
Цезарь. Как можно избежать судьбы, нам предназначенной богами? Нет, Цезарь выйдет.
Жлобин в беспокойстве пытается что-то сказать. Цезарь ему делает знак.
Паша, помолчи. (Кальпурнии.) Что говорят авгуры?
Жлобин. Советуют, чтоб ты не выходил. Ни в коем разе. Они в скотине сердца не нашли.
Каска (стоя за кулисами). Брандспойт заговорил!
Турандот. Боже мой. Он что, спятил? А где слуга?
Каска. Брандспойт его, наверно, напоил или связал.
Цезарь (громко). Так посрамить желают боги трусость: скотиною без сердца Цезарь был бы, когда б из страха дома он остался.
Жлобин. Глупо.
Цезарь. Нет, Цезарь выйдет.
Затемнение.
Сцена девятая
Уголок за кулисами. Там Турандот, Каска, Кассий, Брут, Цезарь, Кальпурния,
Жлобин, Порция.
Турандот (громким шепотом Жлобину). Павел Назарович, что случилось? Где слуга? У меня давление подскочило, наверно, до двухсот. Так нельзя. Кто дал вам право?
Жлобин. Артист Дурмашкин ногу подвернул.
Кассий (громким шепотом). Вы можете потише? Не на сцене.
Цезарь (шепотом). Николай Павлович, все нормально. Успокойтесь. Павел Назарович близко к тексту знает роль.
Турандот. Всю? С ума сойти. Когда успел? В третьем акте у него реплика в пятнадцать строк.
Брут (шепотом). После моей: “Кто там идет? Антония посланец”. (Жлобину.) Отвечайте. Ваш текст.
Жлобин. Чего пристали?
Кальпурния (шепотом). “Так, Брут, велел мой господин склониться…” Продолжайте: “Так Марк Антоний приказал мне пасть”.
Каска. Хватит. Я помру со смеха. Так нельзя.
Турандот (хватается за голову). Боже мой. Дурдом.
Кассий. Базар.
Цезарь. Успокойтесь, мы ему подскажем.
Брут. Как у него с ушами?
Турандот. Я вас умоляю, пусть лучше помолчит.
Каска. Эврика! В третьем акте Цезарь умирает до выхода слуги, а по контракту охраннику за ним положено идти.
Турандот. Прелестно! Все готово. Продолжаем.
Жлобин. Еще посмотрим, кто кого на кладбище отправит!
Сцена десятая
Левая часть сцены представляет площадь перед Капитолием. Правая — часть базилика Помпея, где должно быть заседание сената. Правая часть сцены в полумраке. На площади
появляется Прорицатель.
Прорицатель (читая письмо). “Цезарь, остерегайся Брута, опасайся Кассия, держись подальше от Каски. Децим Брут тебя не любит. У всех этих людей одно намерение, и оно направлено против Цезаря. Если ты не бессмертен, будь осмотрителен, доверчивость расчищает дорогу для заговора. Да защитят тебя всемогущие боги! Твой Прорицатель”. Здесь подожду, пока он не пройдет.
Отходит в сторону. Входят Цезарь, Брут, Кассий, Каска, Жлобин.
Цезарь. Настали иды марта.
Прорицатель (подходя к Цезарю). Но не прошли. О, Цезарь, прочитай письмо. (Достает письмо.) Оно тебя касается, Прости, великий Цезарь.
Цезарь. Что нас касается, пойдет последним.
Прорицатель. Не медли, Цезарь, прочитай сейчас.
Цезарь (свите, указывая на Прорицателя). Он с ума сошел!
Жлобин (пытается взять письмо у Прорицателя). Отдай.
Турандот (из-за кулис). Опять. Он невменяем.
Каска (Жлобину). Не шали. Руки прочь.
Жлобин, отталкивая Каску, пытается вырвать письмо.
Кассий (заслоняя Прорицателя от Жлобина, а Цезаря от Прорицателя). Эй ты, дорогу. (Прорицателю.) Что, подаешь на улице прошенье? Ступай же в Капитолий.
Прорицатель (в отчаянии). Цезарь, иды марта не прошли.
Жлобин (вырываясь от Каски). Мать вашу, плевать на эти иды!
Кассий. Не медли, Каска, помешать нам могут. (Указывая на Жлобина.) Что делать, Брут, коль заговор раскрыт?
Брут. Будь тверже, Кассий. Ты, Каска, первым нанесешь удар.
Жлобин придвигается вплотную к Каске.
Каска. Огнетушитель, сгинь!
Брут. Готовы ль вы?
Все проходят в базилику Помпея. Цезарь садится в курульное кресло.
Цезарь. Какие непорядки должен исправлять Цезарь и сенат?
Брут. Великий и могущественный Цезарь, ты видишь, мы перед тобой смиренно склоняемся?
Цезарь. Предупреждаю, что пресмыканье и низкопоклонство кровь зажигают у людей обычных и прежнее решенье иль указ в игрушку превращаются. Но не думай, что Цезарь малодушен, как они, что кровь его расплавить можно, чем кровь безумцев, то есть сладкой лестью, низкопоклонством и виляньем псиным.
Турандот. Пронесло. Все идет к развязке.
Брут. Не льстя, твою целую руку, Цезарь, молю тебя о том, чтоб Публий Цимбр из ссылки был тобою возвращен.
Цезарь. Как, Брут, и ты?
Кассий. Прощенье, Цезарь, милость, Цезарь! К твоим ногам склоняется и Кассий. С мольбой о том, чтоб Цимбра ты простил.
Каска (Бруту тихо, показывая на Жлобина). Он меня держит. Крепко, сволочь. Держит, как зэка. Что я говорил!
Турандот. Жлобин держит Каску!
Цезарь. Иль Олимп ты сдвинешь?
Кассий. О, Цезарь! (Бруту.) Мы погибли. Спектакль сорван.
Брут (Кассию). Спокойно. Выход есть. Я ударю первым.
Цезарь. Брут — и тот молил напрасно!
Турандот (в отчаянии). Надо что-то делать!
Брут. Тогда пусть руки говорят!
Жлобин (отпуская Каску). Переиграли демократы. Нет, Цезарь не умрет. Он нам нужен. Без него конец державе. Брут пускай умрет. (Бьет мечом Брута.) Помирай!
Брут (падая). Больно. Он меня прикончил! Ударил в пах!
Цезарь (бросаясь к Бруту). Брут, сынок! Что с тобою? (Берет Брута на колени. Жлобину.) Паша, как ты мог?
Общее замешательство. На сцену выбегают Кальпурния, Порция, Турандот.
Порция. Сеня, Сенечка, ты ранен? (Обнимает Брута.)
Брут (тихо). Я убит!
Кальпурния (гладит Брута, хочет поцеловать, но не решается). За что? (Кричит.) “Скорую” быстрее! (Пауза.) Что скажет губернатор? Вот радость-то кому!
Турандот. Занавес. Занавес закройте. (Быстро, рывком закрывается занавес. Турандот выходит на авансцену.) Дамы, господа, извините. У нас накладка или черт знает что! Актеры от волнения забыли текст и мизансцены. Это редко, но бывает. Простите. Сейчас мы разберемся и сыграем весь третий акт сначала. Не Брут, а Цезарь должен умереть. Вы это знаете со школы, с детских лет.
Из-за кулис на авансцену выходит Цезарь с Брутом на руках. За ним Порция,
Кальпурния, Каска, Кассий, Прорицатель, Жлобин.
Цезарь. Господа! Брут потерял сознание и не дышит. Пульс очень слабый. Ждем “скорую”.
Каска. Доигрались.
Слышны сигналы подъезжающей “скорой”.
Турандот. Господа! Будьте великодушны. Желающие могут сдать билеты в кассу и получить возврат!
Актеры хлопочут возле Брута. К Цезарю подходит Жлобин и заслоняет его от
зрителей.
Жлобин. Так-то лучше. Цезарь, слава Богу, жив и будет править!
Продолжает звучать сирена “скорой”. Медленно гаснет свет.
Конец
Октябрь 2005 –– март 2006 года