Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2007
Отпрыск знатного рода, Иван Михайлович Головин (1672–1737) был любимцем Петра Великого. Он начал службу комнатным стольником и сопровождал монарха и в Азовских походах (1695–1696), и по Европе, в составе «большого посольства» (1697). Царь вознамерился послать его в Италию, где Головину надлежало учиться «корабельной архитектуре». Пробыв за кордоном четыре долгих года, он вернулся наконец в Петербург. Монарх препроводил его в Адмиралтейство и подверг строгому экзамену. Тут-то и выяснилось, что Иван не ведал в корабельном деле ни уха ни рыла. «Выучился ли ты, по крайней мере, по-итальянски?» — спросил рассерженный Петр. Головину пришлось ответить, что и тут он не преупел. «Что же ты делал все это время?» — «Всемилостивейший государь! Я курил табак, пил вино, веселился, учился играть на басу и редко выходил со двора», — откровенно признался этот горе-ученик. Как ни горяч был Петр, такой искренний и пря-модушный ответ утишил его гнев. Он не только не наказал Ивана Михайловича, но велел нарисовать его парадный портрет, где Го-ловин с трубкой в зубах, окруженный музыкальными инструментами, торжественно -восседает за столом, а рядом валяются в небре-жении навигационные металлические приборы. Более того, царь дал ему прозвище Князь-бас (игра слов: «бас» — одновременно и «музыкальный инструмент», и в переводе с голландского «искусный мастер»), а также — вот, казалось бы, парадокс! — объявил его главным корабелом всего российского флота.
Почему же на столь ответственный пост Петр назначил человека несведущего, явного лентяя и неуча? Прислушаемся, что говорят по этому поводу современники. Камер-юнкер Ф. В. Берхгольц утверждает, что Головин получил это звание «только в качестве царского любимца»[1]. Другой иноземец Ф. Вебер подчеркивает шутовской характер должности Князя-баса и говорит о ней как о наказании, которому Петр подверг нерадивого подданного[2]. Г. Ф. Бассевич изъясняется более высокопарно и объясняет выбор Петра «одним из тех капризов благоволения, от которых не изъяты и благоразумнейшие из государей»[3].
Хотя некоторые назначения царя действительно можно отнести к «капризам благоволения» (так он произвел в адмиралы весьма далекого от морского дела Ф. Я. Лефорта, а А. С. Шеина сделал генералиссимусом, хотя тот до того ни разу не побывал на поле брани), случай с Головиным иного свойства. В нем весь Петр — не только великий преобразователь, но и главный шутник своей эпохи, основатель Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего собора, в члены которого, кстати, и был занесен Князь-бас. И причина тому не пресловутый монарший произвол, а уходящие корнями в незапамятные времена законы смеховой карнавальной культуры, адептом которой выступал русский царь. Шутовской мир воссоздавался здесь «наизнанку»; все должно было быть наоборот: и надетые тулупы выворачивались вверх мехом, и человек оказывался в несвойственном по-ложении. Например, потешный Князь-папа Н. М. Зотов возглавлял там ватагу бражников вовсе не из-за того, что сам часто злоупотреблял зеленым змием, а как раз наоборот, потому что менее других был к тому способен. И двенадцать отчаянных заик забавы ради исполняли обязанности чтецов и церемониймейстеров.
Как это водилось у Петра, Князь-бас был окружен всеми внешними атрибутами власти. Царь величал его «высокоблагородным господином» и «высокопочтеннейшим учителем», называл «вторым Ноем», сравнивая заботы Головина о российском флоте с трудами строителя ветхозаветного ковчега[4]. Кроме того, именно Иван Михайлович ведал производством в чины (по ходатайству царя) российских корабелов. Он также получил право при спуске каждого нового корабля на воду церемонно «вбивать в него первый гвоздь и прежде всех помазать немного киль дегтем, только после чего прочие корабельщики, в том числе и сам царь, следовали его примеру»[5]. И тогда в Адмиралтействе во славу Князя-баса торжественно палили пушки! Петр взял за правило на каждом застолье поднимать тост «за деток Ивана Михайловича», то есть за корабли российского флота. Он даже обязался выплатить своему шуту Яну Лакосте астрономическую сумму в 100 тысяч рублей, ежели паче чаяния позабудет поднять за Головина заздравный кубок (впрочем, денщики всякий раз услужливо напоминали ему об этом).
Казалось, и сам Головин был преисполнен гордости и чванства. Он одевался щеголевато, вызывающе бряцал двумя золотыми компасами, украшенными драгоценными камнями. На царевых трапезах вальяжно садился по правую руку от Петра, тогда как сам «полу-державный властелин» светлейший князь А. Д. Меншиков пристраивался слева.
Конечно, импульсивный Петр не всегда оказывал Князю-басу должное почитание и уважение. Иногда он срывался, забывая правила придуманной им же самим шутовской игры. Рассказывают, что однажды во время трапезы Головину устроили настоящую экзекуцию: прознав о том, что Князь-бас — большой любитель фруктового желе, царь «велел ему открыть рот… взял стакан с желе и, отделив его ножом, влил одним разом тому в горло, что повторял несколько раз и даже своими руками открывал Ивану Михайловичу рот, когда он разевал его недостаточно широко»[6]. В другой раз, будучи на Каспии, Петр собственноручно бросил не умевшего плавать Головина в море, сопроводив сие комическое действо забавным стихотворным каламбуром: «Опускается бас, чтоб похлебал каспийский квас!»[7] Если принять во внимание, что вода в Каспийском море из-за содержавшихся в ней нефтепродуктов была горькой, шутка царя выглядела особенно уморительно.
Известный английский историк Л. Хьюз в своей блистательной статье «И. М. Головин и потешный двор Петра Великого» отмечала, что Князь-бас играл чисто декоративную роль, в то время как подлинным строителем российского флота был сам царь Петр Алексеевич[8]. Таким образом, Иван Михайлович предстает здесь этаким свадебным генералом, точнее, адмиралом, поскольку речь идет о военно-морском деле. На наш взгляд, это справедливо только в отношении самых первых лет службы корабела Головина. Деятельность же его следует рассматривать не статично, а в динамике и развитии.
Прежде всего (и это отмечали даже его недоброжелатели) Головин вовсе не был человеком бездеятельным, а стяжал себе славу хорошего сухопутного командира: в 1712 году он был произведен в генерал-майоры. И хотя его участие в морских баталиях было менее удачным (в Гангутском сражении его команда потеряла 5 галер, б шлюпок и 74 убитыми), сам он показывал чудеса храбрости. Не потому ли царь еще в 1713 году доверил ему возглавить весь гребной флот?
Обратившись к переписке Петра и Головина, мы видим, как из дилетанта и шутовского Князя-баса постепенно вырастает настоящий специалист своего дела, радетель российского кораблестроения. Царь поручает Ивану Михайловичу весьма важные задания, которые тот неукоснительно выполняет. Вот послание Головина Петру, писанное в ноябре 1716 года, в котором тот рапортует: «Получил я, раб Твой, которое письмо… и против того Указа Твоего Царского Величества, принужден я, раб Твой, собрав у них, корабельных мастеров, рапорты такие, что при сем письме до Вашего Царского Величества посылаю. Я, раб Твой, их как возмог собрать к себе и был с ними в Сенате, и после того числа у них бываю и принуждаю, что плотников надлежит и работных людей, дабы толикое число было у мастеров при работах их в собрании в скором времени; и они, Г.г. Сенаторы принуждены иметь старание о том скорое… Еще Вашему Царскому Величеству доношу, что у которого мастера при корабельной работе сделано, и о том прилагаю рапорт же…»[9] За тяжеловесным слогом угадываются вполне реальные обязанности Князя-баса. Ясно, что вовсе не синекурой была его должность: он распоряжался работой всех корабельных мастеров и строителей, сносился с Сенатом, настаивая на строгом выполнении распоряжений Петра, да и сам проявлял завидную инициативу. Шутовской начальственный тон отсутствует вовсе: Головин трижды (!) уничижительно называет себя рабом его Величества. В других письмах он обнаруживает тонкое знание мельчайших деталей корабельной архитектуры, подтверждая тем самым, что оправдал изначальный смысл своего шутовского прозвища — стал искусным мастером.
С 1720 года Головин курировал работы якорных мануфактур в Петербурге и одновременно нес службу камер-советника в Адмиралтейской коллегии.
Со смертью царя прекратил свое существование Всешутейший и Всепьянейший собор, и само прозвание Головина Князь-бас стало забываться. Но военная карьера Ивана Михайловича задалась и при преемниках Петра. Императрица Екатерина Алексеевна в мае 1725 года назначила его вице-адмиралом и удостоила ордена св. Александра Невского. Особой милостью пользовался Головин и у императрицы Анны Иоанновны, которая в августе 1732 года произвела его в полные адмиралы от галерного флота.
Л. Хьюз высказала справедливую мысль, что выдающейся карьерой Иван Михайлович искупил перед Петром свое прежнее нерадение и леность[10]. Но верно и то, что сам Петр, не делая никаких скидок, предъявлял к своим шутам весьма серьезные, а подчас и повышенные требования. А потому именно под его десницей шут Головин стал не декоративным, а настоящим адмиралом, прославившим свое имя в истории российского флота.
В заключение несколько слов о потомках Ивана Михайловича. Головин был женат на Марии Богдановне, урожденной Глебовой, от которой имел двоих сыновей: Александра и Ивана — и трех дочерей: Наталью, Ольгу и Евдокию. Сыновья пошли по стопам отца: Александр стал адмиралом, а Иван дослужился до генерал-майора. Наталья вышла замуж за князя К. А. Кантемира, сына знаменитого стихотворца. Ольга — за действительного тайного советника Ю. Ю. Трубецкого. -А третьей дочери, Евдокии Ивановне Головиной, вышедшей замуж за офицера лейб-гвардии Александра Петровича Пушкина, суждено было стать прабабкой А. С. Пушкина. Впрочем, этот брак был весьма несчастен: Александр Петрович в припадке сумасшествия -зарезал жену, был арестован и скоро умер в тюрьме. К чести Головина, он заботился о воспитании внуков-сирот, которых взял на свое попечение. В их числе был и Лев Александ-рович Пушкин, будущий дед великого -поэта. Сам же Иван Михайлович приходится А. С. Пушкину прапрадедом.
Об авторах
Лев Бердников родился в 1956 году в Москве. Закончил филологический факультет Московского педагогического института. С 1990 года живет в Лос-Анджелесе. Член Союза писателей Москвы.
ВибекеБруунАрильдсен родилась в Дании в 1964 году. Окончила Копенгаген-ский университет по специальности «Датская филология и театр». Автор романов «Малена и любовь» и «Когда я стану королевой», ряда статей, а также эссе для каталога музея КаренБликсен.
Жуков Владимир Вадимович — прозаик, эссеист. Родился в 1955 году в Харькове. По образованию — учитель истории. Профессиональный литератор, постоянный автор журнала «Новое время» (Москва), а также ряда зарубежных изданий. Лауреат всероссийских литературных конкурсов.
Максим Борозенец (до 2005 года печатался под псевдонимом Виктор Максимов) — поэт, родился в Киеве в 1977 году, с 1991-го живет в Копенгагене. Автор сборников поэзии «Вектор жизни» (1998), «Суперземля» (2003), «Дело (автора) № 1» (2005).
Наталия Литвиновародилась в Москве в 1961 году. Окончила филологический факультет МГУ. С 1989 года живет в Дании. Преподает русский язык и литературу, занимается историей русской культуры XIX века. Поэт, эссеист.
Альберт Морозовродился в 1979 году. Живет в Луганске (Украина), написал около двадцати рассказов, работает над повестью «Иди на свет».
Сергей Шестаков родился, работает и живет в Москве. Две к публикации в русской и зарубежной периодике. Член редколлегии журнала «Новый берег» (Копенгаген).