Опубликовано в журнале Нева, номер 5, 2007
Елкина А. Сделайте это для меня. — СПб.: Знание, 2005. — 488 с.
В ейном сообществе вряд ли найдется человек, который не знал бы имя Анны Ивановны Зеленовой (1913–1980). С 1941-го по 1979 год она возглавляла Государственный музей-заповедник “Павловск”. И еще при жизни стала легендой музейной и культурной жизни не только в России, но и за ее пределами. Это ей мы обязаны тем, что дворец и парк, практически уничтоженные в годы Великой Отечественной войны, возродились пепла, из руин. Ее научные и практические методики и наработки востребованы и сегодня.
Она пришла в Павловск в 1934 году на должность экскурсовода с научно-музейной нагрузкой — юная, хрупкая, смешливая девушка. В ее обязанности, постоянно расширяющиеся, входили и систематизация фондов, и фиксация строительных схем и конструкций, и собирание документальных материалов, и подготовка выставок. Она приглашала ведущих специалистов, чтобы вместе с ними зафиксировать хрупкую, беззащитную красоту: сфотографировать, зарисовать, составить обмерные чертежи, сделать подробнейшее описание, запечатлеть все элементы планировки и художественной отделки дворца, его корпусов и фасадов, дворцовых залов, парковых сооружений больших и малых форм, пейзажей. Она своими руками привела Павловск, дворец и парк, почти в идеальный порядок, обработала каждый предмет почти всех коллекций дворца, начала ландшафтную и архитектурную инвентаризацию, развернула действительно научную реставрацию, то есть стала специалистом и знатоком, которых практически больше в Павловске не было. Энтузиасты, влюбленные в свою работу, и не догадывались, как их рутинный труд пригодится потом, при восстановлении Павловска.
В начале 1941 года А. И. Зеленова была брошена на служебную “амбразуру”, во вновь создающийся Музей Ленинграда, чтобы возглавить главный музейный отдел — сектор истории города. Едва экспозиция была готова, как экспонаты, фонды музея пришлось эвакуировать: началась война. В начале июля А. Зеленову направили в Павловск. Там она застала хаос: новый директор дворца-музея, некомпетентный, случайный в музейном деле человек, не мог обеспечить эвакуационные работы. Было потеряно драгоценное время, две недели вещи стояли на своих местах, без описи, кое-как сгруженные на первом этаже: картины, мебель, столики на столах, сверху кресла, между ножками кресел стулья, пакеты. Два с половиной месяца шли работы по эвакуации в практически прифронтовой полосе. Электричества уже не было, окна заколочены из-за угрозы попадания осколков. В полутьме, при свете керосиновых лам, свечей, веревочных фитилей, бумажных факелов паковали картины, люстры, ткани, фарфор, бронзу. Слабые женщины закатывали в ковры античные статуи, волочили по полу до лестницы, чтобы рабочие могли переправить их дальше, на первый этаж, в подвал. Систематизировали, составляли описи, фиксировали места захоронений громоздких предметов, парковой скульптуры — тайники в подвале и на газонах, затирали цементом свежую кирпичную кладку, газоны засеивали травой. Работали под бомбежками и обстрелами, гибли. Работы прекратились, когда на окраине парка появились фашистские мотоциклисты. А. Зеленова пешком отправилась в Ленинград.
Отправилась, чтобы вернуться уже в феврале 1944 года и испытать шок: от дворца, горевшего 10 дней, остались только фасадные стены, чудом сохранившие всю наружную и внутреннюю лепку, парк вырублен, поля пней, взорванные мосты и поврежденные павильоны. Заминированные дворец, подходы. Некоторые ее коллеги, будущие всемирные знаменитости музейного дела, признавали бесперспективность восстановительных работ. А А. Зеленова верила и делала. Организовывала, обеспечивала финансирование работ, механизмы, материалы, искала, собирала единомышленников. Совмещала работу ученого-исследователя и организатора. Ходила по окрестностям, разыскивая дворцовые вещи, растащенные по своим норам фашистами. На саночках привозила из Ленинграда еду для рабочих.
Ни одна музейная экспозиция (а такая, естественно, имеется во дворце-музее), ни один экскурсовод не в состоянии изложить историю гибели и воскрешения Павловска во всем объеме. В книге же много того, что теперь принято называть фактурой. Это и сам Павловск в его различных ипостасях, в различные времена: его архитектурные ансамбли, интерьеры, романтические пейзажи, уникальные коллекции прикладного искусства, живописи, скульптуры, данные в описаниях, в технических справках, в лирических зарисовках. И восстановительные технологии, уникальные, дотоле неизвестные миру, перенятые от отцов и дедов. И детальная, подробная хроника возрождения дворца и парка. И люди, отдававшие Павловску свои энергию, силу, опыт. Но главное — в книге ее автору, составителю удалось передать движущееся время: уже забытый быт — дореволюционный, довоенный, военный, послевоенный, меняющиеся системы отношений между людьми, меняющиеся системы ценностей, удивительную по точности ауру эпох и места.
За счет чего это достигается? Это и личные наблюдения, личные впечатления самой А. Елкиной, любимой ученицы А. Зеленовой. (А. Елкина тоже музейный работник, перешедший из Павловска в Гатчину.) Это и воспоминания А. Зеленовой, ее письма, ее дневниковые записи, сделанные в блокадном Ленинграде, где она провела все 900 дней, среди бесчисленных работ основной считая сохранение коллекций из музеев, укрытых в Исаакиевском соборе. Это письма коллег и друзей Анны Ивановны, их воспоминания. Масса непридуманных подробностей, суровых, ужасающих, забавных, трогательных. Сухие документы, деловые бумаги, извлеченные из государственных и частных архивов, многое публикуется впервые. И несчетные фотографии: Павловск, его сокровища, его хранители и хранительницы, изящные берегини заповедных мест. Одухотворенные, поразительные, милые лица, серьезные и улыбающиеся. Несомненно, ныне живущие найдут много неизвестных им подробностей о своих близких, родных, знакомых, чьи судьбы оказались причастны истории Павловска 30–70-х годов ХХ века, но и для “стороннего” читателя эта книга является ошеломляющей хроникой времен, в которых было место и подвигу, и подлости. Их слишком много — имен, фамилий, известных всему миру, музейному сообществу, узкому кругу специалистов и неизвестных, чтобы приводить их здесь, а выборочно — не хочется. Для большинства из них слова “памятники национальной и духовной культуры” не были пустым звуком.
Коллеги, ученики, сослуживцы и, конечно, автор книги А. Елкина сделали все, чтобы сохранить память о замечательном человеке, которого знали, уважали, любили, — об А. И. Зеленовой. Не случайно и то, что книга издана за счет частных пожертвований при поддержке гранта, присужденного автору Пушкинским муниципальным советом (Санкт-Петербург–Пушкин), это тоже дань памяти человеку, которого не забыли. Потому что нельзя забывать.
В. В. Федорова, хранитель, сотрудник Гатчинского дворца-музея: “В настоящее время еще труднее рассказывать о таких людях, слишком изменились наше государство и жизненные ориентиры людей. Хочется прежде всего адресовать эти воспоминания молодежи, особенно молодым сотрудникам, работающим в восстановленных дворцах-музеях, которые сегодня жалуются на текущие проблемы. Они не представляют, в каких невероятно трудных условиях, как и во имя каких целей работали их предшественники, люди военных и предвоенных лет”.
Музейные работники как никто другой знают цену письменным свидетельствам, письменным источникам, их важность для будущих поколений. Но эта книга является не только объективной фиксацией прошедшего, но и нравственным уроком для нынешних и будущих поколений.
Именно по таким книгам, а не по сериалам типа “Ленинград”, прошедшего в феврале этого года по первому каналу телевидения, о котором даже в анонсах говорилось с некоторым конфузом, стыдливостью, могут осознать подвиг блокадников новые поколения.
Сама А. И. Зеленова не любила вспоминать об эвакуационных работах, о блокаде, разрушенном Павловске. Больно. Но опытный взгляд музейного работника фиксировал обыденность блокадной жизни Ленинграда, ее неформальные наблюдения нашли отражение в ее дневниках и письмах: озеленение, бомбоубежища, пожар в Гостином, покойники в городе, стационары, эвакуация организованная и блатная… Иллюзии, обманы, ложные слухи… Обывательско-учрежденческая и обывательско-индивидуальная история блокированного Ленинграда… Судьба культурных ценностей в осажденном городе… Неисчислимые примеры патриотизма… Самоотверженный труд превратившихся в дистрофиков людей в Исаакиевском соборе — тысячи проветренных, высушенных, переупакованных коллекционных предметов. Суровые бдения, когда на паперти при минус 35 теплее, чем внутри собора. Бессчетное количество ведер с ледяной водой, вытащенных ослабшими людьми из затопленных подвалов. А вообще весь блокадный кошмар она уложила в письмах самым близким друзьям в одну строчку: “Не было ни воды, ни еды, ни света, ни дров…” Этой строчки, а еще воображения, наверное, и не хватило создателям сериала “Ленинград”, где страдали упитанные красавицы со свежевымытыми волосами, словно с рекламы очередного шампуня. Как тут не сопоставить: когда Анне Ивановне предложили ученую степень без защиты диссертации за ее методику восстановления Павловского дворца и парка, она ответила: “Нельзя зарабатывать ученые степени на такой всенародной трагедии, как война. Нельзя”.
Где, когда мы растеряли нравственные ориентиры? Где, когда мы растеряли уважение к нашему прошлому, к материальному и нематериальному? Неужели полуживые от голода архитекторы, чертежники-обмерщики забирались на специальные леса, чтобы начертить коченеющими на холоде руками лепку фронтонов, лепных панно, оконных наличников старинных петербургских зданий, целостности которых угрожали обстрелы и бомбежки, чтобы мы сегодня равнодушно смотрели, как они гибнут от небрежения или в угоду новым “стройкам века”?
Почему не в чести аристократы труда, такие, каким был отец А. Зеленовой, отставной моряк, слесарь-сантехник по призванию? Своим ученикам он внушал: “Человек, если он умеет дело делать, — хозяин своей судьбы. Ничто ему не страшно. Работать надо для себя и даже лучше. Не хочешь делать хорошо — совсем не берись. Не если взялся — выполни все с душой”.
Сыщутся ли сегодня люди, готовые уступить половину квартиры попавшему в беду сослуживцу, как сделали родители Анечки Зеленовой? От них она унаследовала эту потребность делиться куском хлеба, оказывать конкретную помощь, опекать малых, старых, сирых, чужих детей, стариков. Воспитанники, питомцы, люди с изломанными, сложными судьбами всю жизнь окружали неутомимую А. Зеленову, многим она помогла определиться в жизни, найти свой путь. Где и когда мы растеряли доброту, отзывчивость, действенное участие к нуждающимся в нем людям? Несть числа примерам высокого гуманизма и в обыденной жизни, и в экстремальных условиях, которые присутствуют в этой книге.
Да, это были другие люди, другие времена, о которых мы судим подчас поверхностно. Они знали, что такое труд в жестких рамках периода укрепления советской власти, когда за опоздание на пять минут можно было попасть под суд. Они знали, каково быть бывшими — дворянами, интеллигентами, профессорами. Они знали, времена, когда стукачество было нормой жизни. Они знали не понаслышке, что такое репрессии, но умели дружить, любить, трудиться. Жизнь научила их золотому правилу: делать немедленно, потом будет поздно. Быть может, поэтому они и выстояли в блокаду. Из высказываний А. Зеленовой: “Вытащить человека из беды можно всегда: надо ничего и никого не бояться”.
Она, “огневая, стремительная, человек мгновенных решений и действий”, одержимый любовью к своей работе, и не боялась. Не боялась принимать на работу “изгоев советского строя”. Не боялась, когда дала отпор писателю Алексею Толстому, приехавшему в Павловск, чтобы выбрать для своей квартиры мебель красного дерева. Не боялась, когда вопреки требованиям Бонч-Бруевича, Кржижановского хитрыми отписками уберегала рукописный фонд Павловской библиотеки Росси от передачи его в Кремль. Она боялась другого: что по идеологическим соображениям ценные архивы уничтожат или закроют для изучения. Но не боялась в 1944-м, когда в Москве убеждала заместителя Берия, крутого до самодурства Л. Сафразьяна подключить к неотложным подрядным работам по консервации и реставрации Павловска подразделение Государственного управления аэродромного строительства НКВД, которое обеспечивало военными аэродромами наши войска, гнавшие врага на запад. И тот согласился, уведомив хрупкую хранительницу, что впервые действует вопреки здравому смыслу.
Она игнорировала кляузы и доносы в партийные и вышестоящие инстанции, позволяя кляузникам и доносчикам оставаться в ее ведомстве. Пораженные абсурдностью обвинений “инстанции” сами вставали на ее защиту от кляузников. Но конец семидесятых оказался не ее временем, она не умела играть в партийно-обкомовские игры. Взамен поста директора, присмотренного для себя партийной дамой, ей уготовили место методиста по культмассовой работе, на которое берут начинающих. Оказались не востребованы, не нужны ни масштаб ее опыта, знаний, ни ее вклад в развитие музейного строительства, в национальную культуру. Она беспокоилась не о себе, а о дворце, попавшем в равнодушные руки. Ее сослуживцы до сих пор переживают оскорбительную ситуацию, жестокость которой оборвала жизнь А. Зеленовой.
Они попытались и сумели воссоздать портрет А. Зеленовой не только в интерьере, на пленэре, но и в окружении большой музейной семьи — воспитанников, учеников, друзей военных лет, сослуживцев. Им удалось показать не только великого организатора с сильным характером, ученого с независимыми суждениями, но и привлекательную, элегантную, с долей кокетства женщину, очень деликатно коснувшись и ее непростой личной жизни, которую она, как и принято было у людей ее поколения, ее круга, укрывала от публичности.
В этой книге много героев — сама А. Зеленова, ее окружение, спасенный ею, уже неотделимый от нее Павловск, блокадный Ленинград и, конечно, время.
“Сделайте это для меня, восстановите Павловск”, — в феврале 1944 года попросила в приемной Управлении культуры незнакомая балерина А. И. Зеленову. И А. И. Зеленова сделала это, возродила дворец, парк для незнакомой балерины, для нас, для потомков. По праву ее жизнь, как и жизнь музейных сотрудников, реставраторов того поколения — созидателей, названа подвигом ХХ века.
Елена Зиновьева