Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2007
Не гляди в окна этой квартиры.
Там темно. Пожилой человек, что там жил,
Выехал или же — умер. И в маленьких комнатках
Засыхают цветы. Огоньки бесполезного времени
Пожирают ненужные книги
С тихим шелестом. И штукатурка
Сыплется, словно песок. И спадают со стен
Картины и фотографии. И угасает
В брошенной утвари память
О прикосновениях рук.
Затхлый воздух оглох. Не расслышать в нем даже эха
Шепота, смеха и клятв. А та женщина,
Что сюда приходила,
Нынче думает, верно, о внуках,
По голове гладит мужа. Во сне
К нему прижимается с усталостью сытой.
Еще бы — она
Отыскала его спустя двадцать лет
Жизни совместной.
Хоронить бы такие квартиры
Потихонечку, без некрологов… Но это, увы,
Чересчур высоко. Да и кто бы сумел
Выкопать яму такую?
А соседи о квартире забыли. Один лишь чудак
Из дома напротив божится, что видит ночами
В тех окнах отблеск голубоватый — такой,
Словно бы кто-то включает там телевизор
Или же мается там чей-то дух…
Может быть, это дух пожилого того человека.
Того, что давно уже выехал,
А скорей всего — умер.
Свинец
За ворота коней выпускают.
Они идут медленно,
Словно бы в мышцах у них еще остается
Сонный свинец.
Но поодаль уже
Смеется, играет река,
Лучами солнца
Сшитая с лугом.
Вот кони пьют неуловимую и непослушную воду.
Свинец течет по реке
В утиные клювы,
В рыбьи рты ненасытные,
Чтобы потом войти в нас.
А освобожденные кони
Летят по лугам прямо к солнцу —
Непомнящие и невинные.
* * *
Оса, которую я прихлопнул на косточке сливы,
Когда мы беседовали — кажется — об античности,
Была уже утомлена ранней осенью,
Сливами и нами тоже.
Пили мы благородный старинный напиток
Из дивных краев. Нам казалось,
Что мы будем жить вечно.
И все же мы знали, что завтра
Воды здешней первый глоток
Пробудит нас от иллюзий.
Но до этого было
Еще далеко,
Словно до горизонта — того,
До которого мы
Дойдем в четверг после дождичка.
Кончилось бабье лето —
Время ос и людей.
Лист с пожелтевшей березы
Тихо слетел.
И внезапно мы осознали,
Что это и есть —
Конец нашей вечности.
* * *
И снова ушла.
Хорошо, что тебе
Есть к кому возвращаться.
Хорошо, что никто
Уже не вернется ко мне.
Сентиментальность
Построить бы домик, так, чтобы рядом росло
Дерево с кроной раскидистой.
Под этаким деревом
Ожидание легче, светлее печаль.
А если глядеть на коней,
Пробегающих светлой долиной, —
Истечение времени перестает беспокоить,
Как приговор смертный условный.
Такой есть в Китае —
Вроде бы вынесен и
Сразу отложен
На неведомый срок.
Но не построить мне дом. Так и буду сидеть
В литературном кафе. Так и буду читать
В газете статьи о культуре, вызывающей массу сомнений.
И эта женщина никогда не сядет напротив.
В отдалении будут сновать
Симпатичные официантки, на которых глядишь
С удовольствием,
Впрочем, уже машинальным.
Это место пустое напротив
И образ дерева с его густым шумом
Располагают к печали,
К тому, чтоб себе посочувствовать.
Чтобы в сентиментальность не впасть,
Поспешу погрузиться
В спортивные новости.
* * *
Фотография врет. Моя мама
Никогда не была такой старой.
Ведь с тех пор,
Как ей исполнилось сорок,
Она
Опережала меня
Лишь на несколько месяцев,
Не считая, конечно,
Мудрости и доброты.
Нынче, почти что семидесятилетний,
Гляжу на маму свою молодую,
Которая старше меня
На одну только смерть.
* * *
Звук такой, словно перед закатом
Воробьи галдят в винограде, который заплел
Брандмауэр дома соседнего.
Потом — навязчивый образ: дискобол,
Неспособный пошевелиться
На фоне молчащего стадиона.
И вот
Сон падает, словно бы камень.
Снов я боюсь.
В них все теснее. Люди приходят,
Едва меня знавшие, а также — знавшие близко.
Теперь они ищут меня или тоскуют по мне.
Малгоша, дядя Стах, Светлана, Михал, Сташек и Витя,
И другие — приятели на год,
Любовницы, мной не любимые —
Толпы людей, которых я просто забыл.
Приходят. Вспоминают невесть какие грехи,
Надежды, что не оправдал, заслуги,
Истертые в памяти, любови угасшие
И вечную ненависть, продлившуюся два года.
Приходят. И слов не могут найти.
Словно боятся, что не успеют, пока
Длится мой сон, пока они снятся.
Говорят. Словно хотят рассказать,
Что там, где они теперь, — нет больше снов.
А есть непонятное что-то. Настолько,
Что вроде и нет ничего.
* * *
Открываю окно осторожно. Только чуть-чуть.
Так, чтобы с шумом и запахом серы
Не влетела ко мне серокрылая птица.
Еще не сейчас. Не сейчас.
Перевела с польского
Екатерина Полянская