Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2007
Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который,
Странствуя долго со дня, как святой Илион им разрушен,
Многих людей города посетил и обычаи видел…
Гомер. Одиссея. Песнь первая
Перевод книги Феличе Винчи “Гомер и Балтика: Исследование по гомеровской географии” на русский язык увидел свет в 2004 году в Саранске. Первое итальянское издание “Omero nel Baltico” датируется 1993 годом.
Опираясь на сходные черты скандинавского и древнегреческого эпоса и присутствие в эпосе Гомера некоторых культурно-географических реалий древнего балтийского материального и духовного мира, Феличе Винчи изложил версию, согласно которой описанные Гомером в “Одиссее” и “Илиаде” события происходили не в Средиземноморье, а на Балтике. По мнению исследователя, сюжеты, легшие в основу двух поэм Гомера, зародились на Балтике в период бронзового века (2 тыс. до н. э.). До сих пор в Финляндии можно легко обнаружить многие упоминаемые Гомером названия мест, лишь слегка видоизмененные. Феличе Винчи доказывает, что “географическая информация, извлеченная из совокупной картины гомеровского мира, находит естественную локализацию в отдельных главных └пучках“: мир Итаки (на датских островах), приключения Одиссея (в Северной Атлантике), мир Трои (в Южной Финляндии) и ахейский мир (на Балтийском побережье)”. Исследователь представил довольно убедительные доказательства об основателях микенской цивилизации (XVI век до н. э.) — светловолосых мореплавателях, принесших мифы из Скандинавии. В Грецию они прибыли после изменения к худшему климата на Балтике. Переселившись, эти люди воссоздали в Средиземноморье тот первоначальный мир, где некогда имели место Троянская война и многие другие ставшие мифами события. Это наследство получили и последующие культуры. Гомер лишь выполнил почетную роль собирателя устного народного творчества и представил собранные им материалы в двух поэмах.
Насколько открытия Феличе Винчи соответствуют истине? С какой-либо определенностью ответить на этот вопрос не могу, ибо не являюсь специалистом по древней истории, литературе и географии. Но образование филолога-слависта, полученное в Санкт-Петербургском университете, заставляет проявлять настороженность. Ведь само по себе типологическое сходство разных культур еще не означает, что оно возникло вследствие культурных контактов. Близость может проявляться и в “параллельных” мирах, при независимом развитии, в ходе движения по схожим культурно-историческим путям.
Феличе Винчи утверждает, что опроверг старое изречение: “Гомер — поэт, а не географ”, порожденное бесчисленными и очевидными противоречиями между поэмами Гомера и географией мест, знакомых древним грекам. Как можно, к примеру, опровергнуть или объяснить противоречия и разного рода “несостыковки” в “Мертвых душах” Гоголя, не случайно восхищавшегося Гомером? Скорее всего, только особенностями поэтического “эпосного” мышления, не обращающего внимания на мелкие детали.
Поэтому мне хочется дать самую общую оценку труда Феличе Винчи, исходя из иных критериев, а именно — с позиции петербуржца. Мне представляется, что итальянский исследователь, ища корни средиземноморской цивилизации на Балтике, показывает нам: старая западноевропейская культура, в основании которой лежит греко-римская античность, устала от самой себя. И, отказываясь от себя, эта культура в то же время ищет, кому передать эстафету, кому доверить дело своего обновления.
Сейчас, летом 2006 года, в 30-градусную жару, на берегу Финского залива в Санкт-Петербурге, мне нетрудно вообразить, что передо мной не Балтийское, а Средиземное море. И это помогает написать отзыв на книгу о балтийско-средиземноморском контакте.
Дело в том, что строившийся итальянцами на русских просторах последний античный город Санкт-Петербург таит под своими намывными грунтами финно-угорский рельеф места, не могущий так или иначе не оказывать влияние на душу города. Но ту же картину мы наблюдаем у Ф. Винчи, который ищет исходный рельеф места и культуры средиземноморской цивилизации на Балтике — в среде финно-угров, других скандинавов, кельтов и пр. Получается, что автор книги “Гомер и Балтика” пишет не только о Средиземноморье, но и о Петербурге.
В нашем городе высокая греко-римская античность, созданная итальянскими и иными западноевропейскими архитекторами, одухотворена широтой русского пространства, входящего в петербургские храмы и дворцы и поднимающего их к небу. Российский петербургский размах, особенно ощутимый на гранитном берегу Невы в центре города, напоминает о возвышенном размахе и широте, которые одухотворяют эпос: русский былинный, финно-угорский, исландский, греческий и пр.
Объединяя греческий, средиземноморский эпос с эпосом “Калевалы” и “Эдды”, Феличе Винчи пытается увидеть новое небо европейской культуры. Но такое небо для нее открылось уже три столетия назад — небо Петербурга.
Последние исследования убедительно доказали: до Петра на местности Петербурга существовала развитая финно-угорская цивилизация с православным уклоном, и Петербург возводился отнюдь не на пустом месте. Что есть православие? Восточная ветвь христианства. Но что есть восток? На востоке встает солнце, а на западе оно заходит. Восток — это небо, запад — земля. Согласно Библии, на востоке пребывает рай. И Воскресение Христа, Его Жертва связаны с востоком, в то время как Рождество Спасителя — с западом. На западе начинается Крестный путь, на востоке он завершается. Не случайно на Западе главный христианский праздник — Рождество, а на Востоке — Пасха. Восточное христианство и эпос сближает их связь с небом. Православный Петербург есть в каком-то смысле и Петербург эпический. В связи с этим имеет большое значение то обстоятельство, что православие пришло на Русь из Греции — родины Гомера.
В имеющих западное, римское, обличье храмах Петербурга идут службы по восточному обряду. Так в Петербурге восток соединяется с западом, входит в западные формы культуры. Но, например, здание Биржи на Стрелке Васильевского острова отнюдь не Рим, а Греция, заставляющая вспомнить о Гомере. Между тем это здание не мыслится вне римской по духу архитектурной античности города, составляя с ней одно целое.
3 сентября 2005 года, в годовщину Беслана, я стоял на Стрелке Васильевского острова у Биржи в густой толпе преимущественно молодых людей. Над древнегреческим зданием стоял слепящий диск солнца. И простор главной невской акватории омывал легкий летний ветер. Он освежал своим дыханием благородную красоту “северного Рима”, растворенную в голубизне вод. Над невскими берегами, украшенными античными зданиями, разносились через динамик православные песнопения. А еще звучал 331 удар колокола из корильона Петропавловской крепости. 331 — по числу жертв Беслана. Вот он наяву, православный Рим, где в античные формы входит восточное, жертвенное содержание. И кто-то рассказывал рядом о том, что дореволюционное название Буденновска, где чеченцами был осуществлен первый крупный безжалостный террористический акт, — Крест. В 1318 году над этим местом, где остановился монгольский хан Узбек, зачем-то возивший с собой по степи тело убитого в ханской ставке Михаила Тверского, в небе появился громадный светящийся Крест…
Феличе Винчи, представитель старой европейской цивилизации, высокая праоснова которой — Гомер и Вергилий, ища в родной античности северную, финно-угорскую и шире — скандинавскую праоснову, тем самым прозревает новый Рим. Это северный Рим, то есть Санкт-Петербург. Ему передает эстафету исследователь. И хотя в его книге о Петербурге нет ни слова, Феличе Винчи — выразитель петербургской идеи.
Имеет большое значение, что автор книги “Гомер и Балтика” — итальянец. Это важно не только потому, что именно итальянцы творили возвышенный архитектурный образ нашего города. Ведь то, что петербургскую идею проповедует не петербуржец, говорит о ее всемирном, вселенском смысле. Петербургская идея наполняет культурные формы западноевропейской цивилизации высоким, “эпическим” смыслом, вносит в них широту души и полет. Эта идея дает возможность спасительного обновления нашей цивилизации, сотрясающейся под ударами терроризма, который направляет их именно на “западность” как приземленное царство материального благополучия.
Эпос — небо культуры, ее высокий идеал. Соединяя средиземноморскую культуру с балтийской через общий эпос, итальянский исследователь как бы очерчивает облик новой всемирной цивилизации и культуры — на основе петербургской идеи.
В книге Феличе Винчи северные народы приходят в Средиземноморье — на родину автора, чтобы укрепить фундамент старой средиземноморской культуры, направив ее развитие в новое русло — небесное. Если бы подобную книгу о единстве культур писал петербуржец, у него было бы все наоборот, то есть в согласии с историей его великого города: на северные земли приходило бы Средиземноморье, как пришли классицистические, “средиземноморские”, архитектурные ансамбли на берега реки Невы. Но в обоих случаях петербургская идея объединяла бы мировое небо. Ведь принявшие греческую веру финно-угры, наследниками которых являются петербуржцы, подобны пришедшим в Средиземноморье балтийским народам, ставшим греками.
У Феличе Винчи нет упоминаний о возможном отображении событий на рельефе места нынешнего Петербурга в гомеровском эпосе. Это неудивительно: Приневская низменность, на “дне” которой возведен северный Рим, является новейшим геологическим образованием. Она формировалась, по мнению многих ученых, в эпоху от 2 до 4 тысяч лет назад. Но исследователь упоминает, однако, близлежащий к Петербургу Псков и постоянно говорит о территориях балтийских стран на границе с Россией. А эти страны, как известно, граничат с ней в районах, недалеких от Петербурга. Многие окрестности нашего города помечены характерным для Скандинавии рельефом.
Есть в книге “Гомер и Балтика” также строки о фиванском сфинксе и его связи с северной традицией, что заставляет петербургского читателя вспомнить о своих гранитных сфинксах — символах города. Рассказывает Феличе Винчи и о “светлой ночи”, упомянутой Гомером, несмотря на то, что в Средиземноморье явление, “связанное с ее реальным значением”, никогда не имело места. Но мы должны учитывать: хотя “белые ночи” характерны для скандинавских стран, только в Петербурге они обретают свое название и, как у Гомера, становятся явлением культуры…
Таким образом, получается, что при чтении скрупулезного научного исследования, на первый взгляд никак не связанного с Петербургом, перед читателем из северного Рима встает образ его родного города. И можно утверждать, что текст итальянского ученого Феличе Винчи имеет особый “код Винчи”, тайну которого мы и попытались приоткрыть.
Этот код чем-то похож на “код да Винчи” из нашумевшего романа Дэна Брауна. Чем?
В своей книге Феличе Винчи обращает внимание и на мифологию Грааля. Исследователь связывает его, в частности, с “жертвенным сосудом” и одновременно универсальным символом источника богатства, силы, бессмертия, то есть, с нашей точки зрения, с ключом к тайне о том, как человеку приблизиться к Богу.
Дэн Браун понимает Грааль по-своему, как тайну рода Христа, забывая о том, что у Него есть лишь одно наследование — по духу, то есть небесное. Но, на наш взгляд, американский писатель осознает значение Грааля в том же общем для европейской культуры смысле, что и Феличе Винчи. И характерно, что герой “Кода да Винчи” находит “чашу Грааля”, то есть божественную тайну, под землей, в подвалах Лувра — одного из основных центров мировой культуры, а Феличе Винчи обнаруживает ту же тайну на небе, в эпическом просторе европейской цивилизации. Иначе говоря, “Код да Винчи” оказывается кодом к тайнам земли, а “код Феличе Винчи” — к тайнам неба. Эти коды разные, но они связаны друг с другом, как небо с землей и запад с востоком.