Опубликовано в журнале Нева, номер 11, 2007
* * *
Как под чью-то диктовку стих.
Выступаю все в той же роли
В сериалах этих ночных.
Все бегу от кого-то куда-то,
Замираю в густой траве.
Вижу снова шинель солдата
В пятнах крови на рукаве.
Вижу тех, кто давно убиты,
Не уйдя от шального огня.
И гудят надо мной “мессершмитты”
И выискивают меня.
Ох, как эти сны надоели!
Только снятся все вновь и вновь.
Просыпаюсь в своей постели
И открещиваюсь от снов.
В этой жизни была я нелишней,
Приняла все, что было дано.
Разве нет в киностудии высшей
Для просмотра другого кино?
Плач поэтов по России
Кулаками стучать о стол?
Не стихами спасать Россию —
Возрожденьем безлюдных сел.
Только кто из вас в глушь поедет,
В лопуховый простор страны?
Ни родни там, и ни соседей,
И ни плуга, ни бороны.
Золотым представляется детство,
Что голодным было, босым.
Сгнило дедовское наследство,
Из трубы не струится дым.
Не пройтись беспечной походкой,
С трав душистых сбивая росу.
И роняете в рюмки с водкой
Ностальгическую слезу.
* * *
Но неведом поэт.
“Позабыт, позаброшен
С молодых юных лет…”
И в застолице пьяной
Наступает вдруг тишь.
Век звучит неустанно
Знаменитый “Камыш”.
Годы войн, революций,
Мир меняет свой вид.
А деревья все гнутся,
А камыш все шумит…
Но неведомый автор
В жизни славы не знал.
Будет петься и завтра,
Не с эстрады, не в зал…
* * *
Я стою и боюсь отраженье спугнуть.
“Молодая, как вольная птица крылатая”, —
Бормочу, чтобы прежние силы вернуть.
И сама поддаюсь я соблазну обмана,
Это — прежних желаний привиделся след.
Зеркала беспристрастны, но часто туманны
И скрывают услужливо признаки лет.
И когда с милым в зеркале встретилась взглядом,
Неподвластным летящим годам и векам,
Прошептала, вздохнув: “Хорошо, что ты рядом…”
Он губами припал к задрожавшим рукам.
* * *
Нас Нью-Йорк привлекает и Лондон.
Нам покажут портрет Новодворской —
Мы поверим, что это — Джоконда.
Убеждают нас голос и гонор,
Нет для них ни границ, ни препонов.
И сегодня изгнанницу Боннер
Мы считаем мудрей Соломона.
Утешенья в рок-музыке ищем,
Жизнь свою изменить не по силам.
Мы идем по своим пепелищам,
По своим безымянным могилам…
Русские красавицы
А как будто из сдобного теста,
В нищете умудрялись, как свежие розы, цвести,
В захолустьях российских рождались такие невесты,
Улыбнутся —
И взгляд невозможно от них отвести.
Ах, куда они делись?
Пустеют российские села.
Их, под корень подрезав,
От скудной российской земли,
Крутобедрых, плечистых,
Глазастых певуний веселых,
Как товар на продажу, в чужие края увезли.
Их не судят теперь,
Как когда-то придирчиво-строго.
К легкой жизни заморской заманчиво-пагубна страсть.
Может, эти красавицы выбрали сами дорогу,
Чтоб карабкаться вверх,
И сорваться, и в бездну упасть.
* * *
От снегопадов не укрыться и дождей.
На городском асфальте,
Возле рынка, зонт крутя,
Сидит скиталица,
К груди прижав дитя.
Никто не спросит:
Кто виновен? Почему
Пришлось ей маяться,
Не жить в родном дому?
Проходят люди,
Проскользнув холодным взглядом,
Облезлый пес,
Как верный друг,
Свернулся рядом…
Вести из Ватикана
И среди кровавых новостей
Новости пришли из Ватикана,
Вроде непредвиденных гостей.
Там, достав Писанье из-под спуда
И на удивление людей,
Реабилитируют Иуду,
Чтобы стал невинным Иудей.
Предал он по высшему веленью —
Богом так назначено ему,
Чтоб ускорить смерть и воскресенье
В грешном мире сыну своему.
Кардиналы не пришли покуда
К общему согласью. Но придут.
Проклятого в тьме веков Иуду
В ранг святых страдальцев возведут.
Если так, изменятся каноны
И наступит в вере перелом.
Намалюет богомаз икону,
Где Иуда с нимбом над челом.
Мы к иудам, что слывут святыми,
Притерпелись. Нам не привыкать.
Головы склонив,
В кадильном дыме
Молча перекрестимся опять.