Опубликовано в журнале Нева, номер 11, 2007
Россия и Европа глазами
Орудж-бека Баята — Дон Жуана Персидского / Пер. с англ., введ., коммент. и
и указ. О. Эфендиева, А. Фарзалиева.—
СПб.: Филологический факультет СПбГУ; Изд-во СПбГУ, 2007. —
211 с. (Азиатика)
Не обольщайтесь. Под обложкой, на которой стоит имя «Дон Жуан Персидский», вы не найдете ни захватывающих историй в стиле плаща и шпаги, ни сладостных вариаций на тему «Тысячи и одной ночи».
Хотя утонченные интриги, коварные заговоры, подлые убийства, низменные предательства будут. А еще — кровавые и беспощадные битвы. Что и естественно, ведь автор записок принадлежал к воинственному кызылбашскому племени баят, к азербайджанской знати, которая до конца XVI века пользовалась исключительными привилегиями при дворе персидских шахов Сефевидов, занимая ведущие военные и государственные должности. Сам Орудж-бек лично участвовал в военных кампаниях Сефевидов, в усмирении мятежных -племен, в междоусобных схватках, был, как мы -сегодня бы сказали, хорошо информирован о том, что происходит при дворе шаха и вокруг него.
Так кто же он, азербайджанец с испанским именем? Историки до сих пор не знают, когда он родился: то ли в 1560 году, то ли в 1567-м. Не знают, когда и как он умер. Неизвестно даже звучание его подлинного имени, дошедшего в искаженной испанской графике,— Uruch bec. Имя Орудж выбрано современными нам исследователями потому, что в такой форме оно существовало тогда и бытует и ныне в азербайджанском языке. В 1599 году Орудж-бек в должности первого секретаря вошел в состав посольства, отправленного персидским шахом в Испанию, там принял христианство и пожелал остаться навсегда. Тогда же появилось новое звучное имя — Дон Жуан Персидский. Если судить по стихам, посвященным Орудж-беку, вернее, Дон Жуану Персидскому, его испанскими друзьями (приложение к запискам), он был красив, строен, обладал густой, волнистой шевелюрой и одинаково хорошо владел мечом, пером и кистью. Биографические же сведения об Орудж-беке чрезвычайно скудны и отрывочны: только то, что он сам сообщает о себе.
Вероятно, имя Орудж-бека затерялось бы в веках, если бы не его записки, вышедшие в свет на испанском языке в 1604 году в Вальядолиде, тогдашней испанской столице. А потом книгу Дон Жуана забыли, она не переиздавалась и не переводилась на другие языки. И только в 1926 году известный ориенталист Г. Ле Стрендж перевел ее на английский язык и издал в Лондоне. А так как старое испанское издание сохранилось в считанных экземплярах, было труднодоступно, то последующие исследователи пользовались в основном трудом Ле Стренджа, высоко оценивая его комментарии. Поэтому, несмотря на второе издание испан-ского оригинала (Мадрид, 1946), именно -английский текст вместе с введением и примечаниями Ле Стренджа в 1959 году в Иране перевели на персидский язык и опубликовали под названием «Дон Жуани Ирани». С английского переводили записки Дон Жуана и на русский язык (Баку, 1988). За двадцать лет книга стала библиографической редкостью, и неудивительно, что в настоящее время издание было повторено, на этот раз издательством Санкт-Петербургского университета. О. Эфендиев и А. Фарзалиев, переводчики и комментаторы, для второго издания расширили указатель, привели в соответствие со своевременным -написанием географические названия и имена, для удобства читателей комментарий разместили в виде подстрочных примечаний.
А комментировать есть что. Слишком фрагментарны наши исторические познания. И существуют в нашем историческом сознании страны, цивилизации, целые континенты словно в изоляции от друг от друга, в отдельные периоды вдруг по мановению волшебной палочки очередного чародея от школярской историче-ской науки проявляясь на историче-ской мировой арене, чтобы снова сгинуть в безвестности. Так на каком-то этапе возникает Египет с его пирамидами и жрецами, чтобы потом оказаться на задворках Римской империи. Древняя индий-ская цивилизация будто специально существовала и развивалась для того, чтобы быть колонизированной европейцами. На тысячелетия застывшим оказывается Китай с его великой стеной, порохом, фарфором, бумагой. Еще меньше повезло Персии, знакомой нам в основном по названию, по ощущению чего-то очень древнего, как-то связанного с Александром Македонским. Откровенным европоцентризмом веет со страниц наших учебников: вся мировая история вращается вокруг Европы. И невдомек нам, что мир всегда был велик и неделим. Что независимо от воли или произвола историков огромное Персидское государство, с его расплывчатыми, неустойчивыми границами, включавшее на разных этапах территории нынешних Ирана, Ирака, недавно еще родных Азербайджана, Армении, Грузии, протянувшееся от Каспия до Персидского залива, граничащее на севере с Московией и Северной Татарией, никуда не- -исчезало с мировой исторической арены. Что сложные дипломатические отношения, не всегда находившие мирное развитие, связывали -Персидское государство с греками, римлянами, византийцами, венецианцами, арабами, турками, с государствами Халдея, Диярбакыр, царством Камбая… И с точки зрения персов, это Римская империя со всем величием своих великолепных армий и великих полководцев была не центром мира, а отдаленной провинцией, ибо появилась уже после древней империи великого Кира.
На территории Персидского государства и сопредельных им стран шли свои религиозные войны между суннитами и шиитами, не уступавшие по накалу страстей и жестокости схваткам между гугенотами и католиками. Персид-ское государство во главе с Сефевидами (правящей с 1502-го по 1736 год династией) вело кровопролитные войны за подвластные ему провинции с набирающими силу Османами. В то время как правители христианского мира воевали друг с другом, полем битвы между персами, турками и египтянами становились Армения, Азербайджан, Гурджистан (Грузия), Гянджа (Карабах), Малая Азия. К 1590 году Сефевиды вынуждены были заключить унизительный мир с Османской империей, уступив ей значительную часть своих территорий. Но правительство шаха Аббаса I рассчитывало вернуть утерянные земли. К этому времени в Исфахан, столицу Сефевидов, и прибыли английские авантюристы — братья Шерли, уговорившие шаха Аббаса I в связи с возобновлением османско-сефевидской войны направить в Европу посольство (в состав которого и был включен Орудж-бек). Христиан-ские государства, для которых Османы представляли серьезную угрозу, нуждались в союзниках для борьбы с турками не менее чем Сефевиды. Так что комментировать переводчикам есть что, и подробное введение, исторический очерк О. Эфендиева и А. Фарзалиева далеко не лишние, ибо в них рассказывается о событиях давно минувших дней, большинству жителей России неизвестных, ибо разворачивались они за пределами как России, так и Европы, в неизвестной Азии.
А сам Орудж-бек, «в соответствии с правилами хорошего вкуса, начинает эту книгу с описания Персидского царства, где мы родились и откуда отправились, и сделаем это, не ссылаясь специально на космографии древности, о чем уже писало так много авторов. Мы дадим краткое, но точное описание нашей страны в ее нынешнем виде, употребляя родные персидские названия, которые можно будет сравнить и сверить с названиями, данными древними и современными специалистами». Вполне закономерное желание уроженца Персии (также Фарса, Фаристана), постоянно встречавшего ошибочные версии в европей-ском произношении и написании милых его сердцу персидских названий. Первые две книги его повествования посвящены истории Персии, начиная от времен Нимрода, следующих сразу за Всемирным потопом. Основная тема первой книги — генеалогия персидских царей, «по древности лишь незначительно уступающих древности царей Ассирии, а по происхождению им равных». И, наверное, правы комментаторы, утверждающие, что изложение досефевидского периода истории Персии представляет собой наивный рассказ, основанный на средневековых европейских компиляциях, а хронологический перечень персидских царей и событий полон мифических сведений.
Зато вторая книга с избытком компенсирует сухость и схематизм первой, ибо Персия Сефевидов — это не только реальность, в которой жил и действовал сам Орудж-бек, активный участник и очевидец всех мало-мальски значимых событий, но и зримая история, хорошо известная ему из семейных преданий. А так как, по уверению Орудж-бека, «семья Баят, благороднейший дом и родословная, и все мы, как сказали бы в Испании, герцоги», то представители рода Баят, «самой благородной крови в Персии», были вовлечены во все придворные интриги и кровавые драмы правящего дома персидских властителей. Захватывающие сюжеты, авантюрные элементы присутствуют в обстоятельных рассказах Орудж-бека о непрерывных войнах и мятежах, опустошительных набегах, потрясавших государство Сефевидов. Так же страстно, с эмоциональным накалом, со знанием дел, пишет Орудж-бек об изменах и заговорах, об убийствах претендентов на престол, неизменно сопровождавших смену властителей Персии, чувствуется, что он посвящен в мельчайшие детали всего происходящего и происходившего в обозримом временном пространстве в его родном государстве. Мастерски, колоритно рассказывает Орудж-бек о современной ему Персии: способ правления, особенности ведения войны, вооружение, транспорт, нравы и обычаи простых людей, экзотические ритуалы, сопровождающие важнейшие вехи в жизни человека: ухаживание, свадьбы, похороны. Весьма красочно живописует города и достопримечательности.
Орудж-бек дает свою версию становления династий Османов и Сефевидов, еще одно увлекательное повествование. Приводится много звучных имен, тут же всплывающих из нашего подсознания: порочный Сарданапал, прославленные властители и завоеватели, великие и менее великие Дарии, Киры, Ксерксы, Артаксерксы, Мухаммеды, Сулейманы, Баязиды, Селимы.
Как это часто бывает, официальная история с ее неопровержимыми доказательствами, строго запечатленными, зафиксированными фактами приходит в противоречия со свидетельствами современника далеких событий. Поэтому, по мнению комментаторов, наряду с ценными сведениями у Оруджа встречаются явные ошибки и неточности как в содержании, так и в именах собственных и географических названиях. С именами собственными и топонимами все понятно, еще сам Орудж мучился с ними. Подобные неувязки в современной истории существуют до сих пор. Поэтому то, что поддается расшифровке, комментаторы идентифицировали, а что не поддается, вполне корректно оставили в том виде, в каком они даны в тексте в латинской графике. Все «ошибки», «неточности», «вымыслы» Оруджа, «не имеющие ничего общего с исторической действительностью», старательно исправлены, исправления даны в сносках. Так, Орудж-бек, лишенный возможности пользоваться восточными источниками, ошибочно зачислил Тамерлана (Тимура), тирана и завоевателя, в цари Персии. Но даже доступность византийской библиотеки оставила Оруджа в убеждении, что Колосс Родосский (в традиционной версии эта колоссальная статуя Гелиоса на острове Родос была разрушена землетрясением в III веке до нашей эры) был уничтожен в 640 году от Р. Х. командующим мусульманской армией, «праведным» халифом Османом. А вот что совсем непонятно — это расхождения современных исследователей и Оруджа в трактовке должности курчи-баши (по Оруджу — это «контролер царских слуг»). У современных исследователей, явно не служивших в армии Сефевидов, своя трактовка термина. Неужели Орудж, профессиональный военный, мог так нелепо ошибиться? Или книгу писал не Орудж? Нет, нет, в это невозможно поверить. Ведь в достоверности записок не сомневались ни академик В. В. Бартольд, ни выдающийся советский историк-востоковед И. П. Петрушевский, ни западные ориенталисты.
Надо отдать должное комментаторам, признающим, что не все факты, приводимые Оруджем, им удалось установить. Кроме того, дорогого стоит признание, что «при переводе на русский язык мы строго придерживались английского текста, избегая отсебятины». Но это нам не всегда удавалось: увлеченные содержанием, мы позволили себе чуть-чуть заполнить «пустоты», которые и у вас, дорогой читатель, оставь мы их «зиять», вызвали бы недоумение». И снова посещает кощунственная мысль: а сколько же отсебятины было прибавлено при переводе на английский язык?
Сам Орудж-бек не может, конечно, постоять за себя в споре с нынешними исследователями, но вот доступные ему авторитетные источники, существовавшие в Европе в его время, он скрупулезно уточняет, поправляет: географический трактат Джованни Ботеро, «Историю войн между турками и персами» Манадои, «Всеобщую историю» Хуана Пинеды. Критически пересматривает труды древнегреческого историка и географа Страбона, венецианского дипломата и путешественника XV века Иосафата Барбаро, византийские источники. Вероятно, для мыслителей XVI века непреложных истин в истории еще не существовало.
Третья часть записок посвящена собственно путешествию, которое сам автор по значимости приравнивает к путешествиям Марко Поло и Магеллана. Легких путей на рубеже XVI–XVII веков не было. Путь через Осман-скую империю для персидского посольства был закрыт. Была избрана более безопасная дорога в Европу через земли Московского государства. Плавание по Каспийскому морю до Астрахани заняло два месяца: мешали неблагоприятные ветры. По указанию великого князя Бориса Годунова (схороним титул, данный Орудж-беком) посольство почтительно встречали в приволжских городах, принимали, устраивали и кормили за казенный счет, обеспечивали транспортом, в том числе таким экзотическим для персов, как сани. По приказу князя Московии посольство сопровождала достойная свита. Опять-таки невозможно удержаться от замечания: нет, не Россию, как указано на обложке книги, посетило персид-ское посольство — не существовало еще такой страны на карте, — а признанное государство Московию. Вот из-за таких небрежностей, наверное, и вкрадываются ошибки в историче-ское знание.
Отправляясь в далекое путешествие, Орудж-бек дал слово, что будет записывать все, что увидит. «Мы тщательно описываем множество стран и различные расы людей, которых мы встретили, отмечая их различные ритуалы и церемонии… только то, что сами видели во время путешествий, ничего не прибавляя, чтобы понравиться, и ничего не убавляя, чтобы не вызвать неудовольствия. Правило: └Quod vidimus testamur“ (└что видим, торжественно утверждается“)».
Свое обещание он выполнил. Он оставил подробные описания городов Московии: их немалые размеры, крепости, церкви, внутреннее убранство церквей, люди, строгое отношение к соблюдению религиозных обрядов, описание обряда. Заметно, что Оруджа очень интересовали защитные укрепления, количество дееспособного населения. Черный Яр, Царицын, Самара, Казань, Чебоксары, Нижний Новгород, Муром, Владимир. Густонаселенная Москва. Этот стратегический взгляд военного пропадает, когда посольство оказывается в Западной Европе. Удержимся от соблазна пересказывать, что увидел в Московии Орудж-бек. Скажем только, что впечатления его были яркими, что он оставил подробное описание церемонии приема послов великим князем Московским. Да приведем поразительную цитату: «В Московии нет ни нищих, ни воров: первым всегда дадут обильную пищу в любое время, а вторых наказывают заточением в тюрьме на всю жизнь». Пять месяцев пробыло посольство в Москве, в начале 1600 года продолжило свой путь в Европу, через Архангельск, по морю. Снова новые впечатления о Великой Московии.
Не менее колоритны зарисовки европейских стран, государств, больших и карликовых, этнографические, архитектурные наблюдения. Зоркий взор Оруджа отмечал самые, казалось бы, несущественные детали: например, головные уборы женщин германского города Эдмена, похожие на круглый щит, хорошо прикрывающий лицо от дождя и снега, обычных в этом климате. Женщин этого города он счел самыми красивыми из всех встреченных ими (русские женщины произвели на него неблагоприятное впечатление своими одеждами, лишенными соблазнительности).
Фактически миссия побывала в трех странах — Германии, Риме, Испании. Везде посольство встречали с подобающими почестями, осыпали подарками, демонстрировали потаенные сокровищницы, чудесные здания, конюшни, зверинцы. Не обошлось и без неприятностей: Антоний Шерли оказался замешанным в краже посольских ценностей, предназначенных в подарок папе римскому.
В Риме двое из состава посольства приняли католичество. Орудж-бек отказался от «религии зла» уже в Испании, именно там ему был «дарован сладкий аромат образа жизни христианского народа и сияние евангельского учения». Хотя, по его признанию, таинства веры ему так и не удалось понять до конца. Впрочем, похоже, что смена религии и отказ вернуться на родину для Орудж-бека связаны не только с тем, что в Испании ему открылась истина Евангелия, а и с какой-то темной историей. Есть, есть все-таки элементы плаща и шпаги в повествовании славного Баята.
Как неофит, бывший мусульманин-шиит, ставший католиком, он охотно рассуждает о временах раннего христианства и первых проповедников Евангелия в Персии, о первых мучениках христианства, о том, как в Персию проник яд «развратной веры Мухаммеда», как возник «глупый указ» по вопросам мусульманской веры, известный с тех пор как шариат, как появилась книга Ал-Коран, как последователи пророка разделились на шиитов и суннитов. Любопытно, что в персидских хрониках, в сочинениях историографов сефевидского периода нет упоминания об этом казылбашском посольстве. По мнению комментаторов, оно игнорировалось преднамеренно, в связи с большим количеством вероотступников в этом посольстве.
А вот в записках Орудж-бека, написанных для европейских читателей и разрешенных к изданию самим королем Испании Фи-лип-пом III, чувствуется рука редактора, ве-роятно, иезуита Франсиско де Галарца, одобрившего труд новоиспеченного Дон Жуана. Иначе трудно понять, почему так часто употреб-ляются словосочетания: мы в Испании делаем, у нас в Испании. Вряд ли за такой короткий срок пребывания на новообретенной родине знатный азербайджанец мог так обыспаниться.
Конечно, опубликованный источник со всеми комментариями и введениями к нему вызывает много вопросов. Наверное, это и хорошо, это своего рода приглашение к спору. Ведь для того и публикуются источники, чтобы прояснять темные пятна, которых так много в истории. Тем более опубликованных источников по истории Азии (удачно названа серия — «Азиатика») очень мало.
Неважно, кто писал, кто редактировал записки знатного перса в начале XVII века. Важно, что эта книга появилась, появилась на заре книгопечатания и стала одной из немногочисленных книг по истории Востока. Повышенный интерес к подобной литературе объяснялся не только увлечением европейцев «сказочно богатыми» странами Востока. Османская империя все еще представляла серьезную угрозу для Западной Европы. Отсюда интерес к Сефевидскому государству, возможному союзнику государств Европы в борьбе с Османами, к его истории, населению, военному и экономическому потенциалу.
Примечательно и то, что труд Орудж-бека (а будем считать, что основной исполнитель он) стал востребованным в наше время. Да, на территориях, принадлежавших когда-то Сефевидам, давно существуют другие государства: Иран, Азербайджан, Армения, Грузия, частично земли отошли Ираку, Турции. Но менталитет населяющих эти земли народов складывался в исторических битвах, о которых и повествует Орудж-бек. И от его характеристик — будь то воинственные азербайджанцы (персы, иранцы) или грузины, вынужденные лавировать между сильными соседями и при необходимости, чтобы выжить, готовые несколько раз поменять даже религию, — вектор протягивается в современность, к самым бурлящим точкам нашей планеты. Жестокий мир, о котором рассказывает Орудж-бек, — это неведомая, неизвестная Западу Азия, которая всегда играла значительную, самостоятельную роль в мировой истории, развивалась по -своим законам. И вряд ли населяющие эти страны народы с очень самобытной историей готовы сегодня стать пассивными исполнителями воли европейских или заатлантических владык мира.
Елена Зиновьева