Опубликовано в журнале Нева, номер 10, 2007
По поводу издания этой очень красивой, нарядной, словом, как нын-че говорят, «богато» (благодаря действительно замечательным и щедрым спонсорам) изданной книги можно наговорить тонну банальностей. От-крытие, мол, прежде не слишком популярного питерского пригорода, вни-манием ученых отнюдь не избалованного, эдакого бедного родственника Петергофа, Стрельны, Царского Села и Павловска. Воссоздание, скрупу-лезное и бережное, его истории, — а таковое неинтересным не бывает, ежели за него браться серьезно, с умом и талантом, а также с багажом со-вершенно необходимых скрупулезных и многообразных знаний. Рассказ о людях, благословивших Дудергоф и Красное своим присутствием. А среди них — Петр I, Екатерина II, Александр I, «К. Р.», множество других членов Российского императорского дома, великие М. Лермонтов и П. Федотов, служившие офицерами русской армии и поэтому регулярно приезжавшие в красносельские лагеря, Матильда Кшесинская, Михаил Фокин, граф 3. Чернышев, князь В. Трубецкой, граф, полководец, будущий финский фельдмаршал Карл Густав Маннергейм, тоже служивший в русской армии (напомню:Великое княжество Финляндское тогда было частью России), князь А. Голицын, граф А. Орлов… Далее — чуть ли не все титулованные и именитые российские фамилии.
Хоть и не Петергоф с Павловском, но — богато, ничего не скажешь.
От банальностей же спаси нас Господь, — им свойственно пролетать мимо глаза и уха со сверхзвуковой бесшумностью.
А здесь, при чтении этой книги, почему-то совершенно не хочется пробегать галопом по этой южной питерской оконечности, отметившись, словно на экскурсионной обязаловке: вот, мол, место (ныне, естественно, голое), где стоял царский дворец; а вот, поглядите, место, где возвышалась в прежние времена лютеранская церковь Святой Троицы; а тут — поглядите, пожалуйста, направо — была церковь православная, от нее вы можете лицезреть остатки фундамента, а тут — пожалуйте взгляд налево — располагалась молочная ферма (продукты исключительно свежие, каче-ство отменное), вот тут стоял некогда бюст Александра II с трогательной и простосердечной надписью от благодарных крестьян Красносельской во-лости, а здесь, где сегодня торчат кое-где из земли старые перекосившиеся железные кресты с закрученными перекладинами, словно рождала их сама земля, был древний лютеранский погост…
Не хочется, потому что главная особенность книги — то, что почти все достопримечательности этих мест, да что там достопримечательности — сама их атмосфера, уклад их жизни, их дух, плоть и кровь, которыми очерки, вошедшие в книгу, буквально дышат, — исчезли. Стерты с лица земли, будто со времени их существования прошло не девяносто каких-то лет, а несколько столетий. Тут впору постоять с шапкой в руке, как у Соловецко-го камня на Лубянской площади.
Там — в память миллионов безвинно погубленных, убитых, растер-занных и почти забытых.
Здесь — об исчезнувшей жизни. Вместе с ее церквами, огромными военными лагерями, населенными кавалергардами и уланами, с заведе-ниями искусственных минеральных вод, театрами и театриками, фермами, молочными домиками, старинными больницами, фабриками, гостиными дворами, мельницами, часовнями, памятниками и бюстами. Ведь ничего — буквально ничего — из исчезнувших дудергофских или красносельских достопримечательностей ныне не восстановлено. Дай Бог, чтобы хоть па-мять об этом осталась в умах и душах столь неблагодарных потомков и на-следников. А то, что каким-то чудом уцелело,— изменило свое первона-чальное назначение, наполовину разрушилось или в лучшем случае дер-жится самоотверженными усилиями бескорыстных энтузиастов.
Повинно тут, однако, не только страшное советское семидесятилетие. Повинна и война, особенно жестокая именно тут, на красносельском уча-стке и на Вороньей горе. Знаменитая немецкая пушка «берта» била по Ле-нинграду именно отсюда, с горы, откуда Питер предстает особенно безза-щитным и невозможно прекрасным в этой своей открытости, незащищен-ности и доверчивости.
И собирать все это надо сегодня буквально по крупицам. Что и сдела-но в книге — удивительно бережной, подробной, цельной, насыщенной огромной массой археологических, биологических и прочих научных фак-тов. Само собой, украшена она и иллюстрациями, в основном фотография-ми конца XIX — начала XX века, благодаря которым все-таки можно пред-ставить себе, что же это была за земля.
Ведь сегодня на месте изумительной по красоте, строгой лютеранской кирхи постройки 30-х годов XIX века, разрушенной в войну, на горе Кирх-гоф — унылое, лысое пространство, где еле-еле угадываются очертания фундамента, растворяющиеся с каждым годом: будто корень один уцелел от сломанного зуба. А некогда здесь стояла не только кирха, но и пасторат, и училище. Напоминают об этом нашим современникам разве что старые финские названия окрестных деревень — Пиккола, Виллози, Кавелахта, Варикселева, Шулко-лово…
От исчезнувшего императорского дворца на Ореховой горе (той, что рядом сВороньей) не осталось сегодня следов даже от фундамента. А прежде, рассказывалось в дореволюционном путеводителе по Балтийской железной дороге, то был дворец, «построенный и убранный в сельско-швейцарском вкусе», и вела к нему «крутая тропинка вроде лестницы, с перилами и высеченными в плетняке ступеньками». И играла там по праздникам духовая и фольклорная музыка — «один хор у Молочной фер-мы, а другой — у ресторана», и молодые великие княжны, писал в своем дневнике Фридрих Гагерн, адъютант, состоявший в свите голландского принца, «предлагали нам, иностранцам, молоко и фрукты, с любезностью, заставляющей позабыть придворный этикет…»
Та же пустота сегодня — и на месте красносельского театра с приле-гающим к нему парком у Безымянного озера. А ведь были времена, когда, рассказывает петербургский театровед А. Лопатин, тут шли и трагедии, и комедии, и водевили, и балеты, и дивертисменты, и интермедии, блистали истинные звезды Александринского и Мариинского театров: Савина, Комиссаржевская, Варламов, Давыдов, Анна Павлова, Кшесинская; тут же пела и знаменитая Анастасия Вяльцева. Зрителями этих выступлений были не только гвардейские офицеры, съезжавшиеся в Красное Село на военные маневры, но и великосветское общество, и мелкое чиновничество, и меща-не, и купцы, и студенты — вечные обитатели галерки.
На берегу другого, соседнего озера — Дудергофского, прежде Виллози, — разрушающееся с каждым годом двухэтажное здание, каменное сни-зу, деревянное наверху. Это — бывшее заведение искусственных мине-ральных вод г-на Верландера, большого знатока и любителя этих мест, по-строенное в 1880-х годах. Отсюда в Петербург в закупоренных бутылках возили очень вкусную и очень полезную воду, стоившую немалых денег.
Кстати, именно он, Александр Петрович Верландер, составитель пу-теводителя по Балтийской железной дороге, когда-то пророчил Дудергофу блестящее будущее: «Горный влажный воздух Дудергофа, сосновый лес и вообще богатство флоры от озера до Дудергофских холмов, где произра-стает даже бук, достигающий величины довольно высоких кустарников, поставили эту местность в самое выгодное положение относительно дру-гих излюбленных дачниками окрестностей Петербурга… Есть так назы-ваемый Гостиный двор, в котором помещаются лабазы, мясные и мелоч-ные лавки, булочная, трактир, фотография… По вечерам, летом, озеро это очень оживляется, особенно юнкерами военных училищ из лагерей на про-тивоположной стороне, которые катаются с музыкой и песнями».
И мне прекрасно помнится, как в конце 70-х в нынешнем поселке Можайский, прежнем Дудергофе, буквально на глазах исчезали последние остатки православного храма, освященного еще в 1882 году в память св. Ольги: предприимчивые дачники растаскивали уцелевшие фундаментные кирпичи для собственных хозяйских нужд. Никто из них и малейшего по-нятия не имел о том, что же это было за здание. А выглядела церковь, рас-сказывается в книге, вот как: «Красивый храм теремной постройки во вку-се древнемосковских церквей, в строго выдержанном стиле, небольшой, поместительный, уютный, светлый, приятный по сочетанию цветов, кото-рыми расписана была его внутренность а1fгеsсо».
Разве что причудливое, необычное, похожее на старинный романти-ческий замок здание больницы Георгиевской общины сестер милосердия, эффектно стоящее на склоне Ореховой горы, на высоте 176 метров, над обрывом, сохранилось до наших дней почти без изменений. Правда, боль-ницы там давно нет, — здание занято школой. О том, что изначально оно предназначалось для больницы, напоминает красный крест, явственно раз-личимый в готических мотивах его украшений. В былые времена заост-ренная башня больницы словно перекликалась, как колокольный звон, с декоративными главками и шатровой колокольней церкви св. Ольги, стоящей неподалеку, и с башней исчезнувшей навсегда лютеранской кир-хи. Здесь врачевало даже месторасположение.
Жалко, конечно, что сегодня нельзя увидеть то, что сохранилось от старых военных лагерей в Красном Селе. Что поделаешь: там и по сей день квартируют две военные академии — Тыла и транспорта и Медицинская. А ведь там немало осталось и старых аллей, и мостиков, и домов.
Спасибо составителям и авторам книги, ученым, писателям, этногра-фам, петербурговедам, литераторам: они вложили в нее всю свою трепет-ную любовь и уважение не только к этим местам (о которых действитель-но литера—туры очень мало — край остался почти -неисследованным), но и к той жизни. Без этого-то всего разве напишешь хотя бы о трогательном ро-мане прославленной балерины Матильды Кшесинской с будущим импера-тором — романе, развернувшемся именно здесь, или об известных ботани-ческих прогулках на Дудергофские высоты воспитанников Цар-ско-сельско-го лицея, или о скачках на ипподроме, ставших кульминацией великого романа Толстого «Анна Каренина»?
Мне только хочется напомнить те слова, что обращены были к право-славным людям от местных благодарных крестьян и записаны на подно-жии впоследствии уничтоженного бюста Александра II. «Осени себя кре-стным знамением, Православный народ, и призови с нами Божье благосло-вение на твой свободный труд — залог твоего домашнего благополучия и блага общественного».
Евгения Щеглова