Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2007
Подводная лодка “Щ-117” серии 5-бис (“Щука”) водоизмещением около 550 тонн построена в 1934 году. Капитально ремонтировалась на владивостокском Морском заводе. Незадолго до гибели ее зачем-то переименовали в “С-117” (“средняя”), объединив в одном классе с подводными лодками серии 9-бис (“Сталинец”) и послевоенным проектом 613, существенно различными по водоизмещению, вооружению и энергетике.
Командир лодки, капитан 3 ранга Красников, — опытный подводник, участник боевых действий на подводных лодках Черноморского флота в качестве штурмана или минера. Награжден боевыми орденами. В должности командира лодки недавно, но к самостоятельному управлению допущен.
Командир электромеханической части лодки лейтенант Евгений Кардополов назначен после окончания Военно-морского инженерного училища. К вновь назначенным командирам лодок и командирам электромеханических частей лодок до момента их допуска к самостоятельному управлению назначаются обеспечивающие офицеры обычно из числа их начальников. Кардополов оказался спокойным, уравновешенным, дисциплинированным и исполнительным. Поэтому мне было приятно поручение его обеспечивать, “выводить” в море.
С начала навигации в Императорской гавани, Советской гавани “Щ-117” отрабатывала вступительную, задачу “1” по курсу боевой подготовки. Эта задача отрабатывалась у причала. В ней моряки изучают устройство и управление своим заведованием. Я часто заходил на лодку, присутствовал при выполнении зарядки аккумуляторной батареи. Мне редко приходилось делать какие-либо замечания Кардополову, так как он сам четко выполнял действующие инструкции.
“Щ-117” успешно сдала вступительную задачу, которую у нее принимали флагманские специалисты штаба соединения. Кардополов уверенно сдал зачет по устройству подводной лодки, правила по уходу за аккумуляторной батареей и другие наставления. После этого лодка начала выходить в море для отработки вопросов управления в надводном и подводном положении, процессов погружения, всплытия, дифферентовки. На всех выходах “Щ-117” в море я был на ее борту. Мы интенсивно выполняли все необходимые упражнения, Кардополов вскоре стал уверенно проводить дифферентовку лодки, управлять процессами погружения и всплытия. Как и при обучении других инженер-механиков, для придания им уверенности в возможностях лодки мы завершали обучение упражнением, заключающемся в определении максимальной отрицательной плавучести, которую лодка может удержать на разных ходах и с разными дифферентами на корму за счет гидропланной силы корпуса. Такое упражнение провели и на “Щ-117”.
Так прошло короткое совгаванское лето. В начале осени Кардополов был допущен к самостоятельному управлению подводной лодкой, но я еще несколько раз выходил на “Щ-117” на полигон для проведения учебных торпедных стрельб.
Глубокой осенью 1952 года начались общефлотские учения, в которых принимали участие все боеспособные подводные лодки соединения. Учения проходили в южной части Татарского пролива в условиях начинающихся осенне-зимних штормов, дождя и мокрого снега.
“Щ-117” изображала условного противника, поэтому на ее борту разместили группу посредников; хотя я систематически выходил на “Щ-117” в море, мне на лодке места уже не хватило; среди посредников был командир “С-23”, на которой я ранее был командиром электромеханической части, Владимир Федотович Нечитайло, очень хороший и добрый человек. Мне пришлось выйти в море на “Щ-119”, на которой командиром был мой сослуживец еще по Лиепае Г. В. Степанов. Находились в море около недели, днем в подводном положении, ночами всплывали для зарядки. Море было 5–6 баллов, видимость плохая из-за дождя и снега, С “Щ-117”, как с объектом “противника”, связи не поддерживали, поэтому для нас было неожиданным указание штаба связаться с “Щ-117”. Однако попытки вызова “Щ-117” не удались. Мы почувствовали какое-то нарушение хода учений, не понимая причины. В конце концов получили приказание срочно возвратиться в базу. В базе узнали, что уже несколько суток утрачена связь с “Щ-117” и все обеспокоены ее судьбой. Меня на берегу встречали с удивлением, так как привыкли, что я обычно выходил на “Щ-117” (а в городке нашего соединения, где семью все знали и очень тревожились, мою жену старались обходить стороной).
Командование флота начало поиск “Щ-117” надводными кораблями, направленными в район ее позиции. Никаких следов ее пребывания или катастрофы (масляные пятна, обломки) не обнаружено. Запрошены находящиеся в районе моря транспорты и рыболовные суда. Никто не сообщил о каких-либо контактах с лодкой. В то же время версия о возможном столкновении в условиях плохой видимости была весьма вероятной. “Щ-117”, всплывая по ночам для зарядки, очевидно, не включала ходовых огней для приближения условий к боевым. Учитывая, как рыболовные суда мотаются в поиске рыбных косяков, вероятность вторжения какого-либо из них в район, закрытый на время учений для плавания, была вполне реальной. А масляные пятна, если было столкновение, за несколько суток при сильном ветре могло далеко разнести. Разумеется, исключить иные версии — например, неудачное всплытие или погружение при суровой штормовой погоды накрытием большой волной открываемого или закрываемого рубочного люка, тоже нельзя..
Поиски были достаточно настойчивы, с применением всех средств, которыми в то время располагал флот. Надо сказать, что они были далеко не совершенны: не было прибора для обнаружения больших магнитных масс на грунте, мы даже пытались его сконструировать на базе судоремонтной мастерской. Когда пришли к выводу, что дальнейшие поиски безрезультатны, об этом доложили в Москву, и через некоторое время в Советскую гавань прибыла государственная комиссия, не помню уже под чьим председательством.
Помню, что в ее составе был очень уважаемый флотскими инженерами главный инженер-механик ВМФ Дробышев (каюсь, забыл имя и отчество очень порядочного человека).
Комиссия разделилась на две части: одна ее часть работала в штабе флота (в 7–8 километрах от нашей бухты Постовой), которым командовал в то время адмирал Холостяков; другая часть работала в нашем соединении. Проверяли все и так жестко, как это практиковалось в 1952 году. Беседы с членами комиссии иногда напоминали допросы.
Исключением был главный инженер-механик ВМФ Дробышев, сохранявший интеллигентность и спокойствие в этих тяжких обстоятельствах. Меня вызывали к нему на беседу по поводу технического состояния лодки и подготовленности электромеханической части ее экипажа. За неимением других средств за мною присылали мотоцикл с коляской. Помнится, после двадцатиминутной поездки при 25-градусном морозе в открытой коляске мне пришлось долго оттирать заиндевевшее лицо. Беседа с Дробышевым была доброжелательной, каких-либо претензий нам не предъявили.
Примером бездушия и грубости был вызов на беседу вдовы командира лодки Лидии Красниковой. Один из членов госкомиссии, высокопоставленный политработник, задал ей вопрос: “Скажите, а не мог ли ваш муж увести лодку в США или Японию?” Бедная женщина, едва державшаяся на ногах от горя, ничего не ответила и рыдая выбежала в коридор штаба.
К счастью для нас, госкомиссия не сумела найти существенных нарушений в работе нашего соединения, никого не арестовали и не отдали под суд, как это практиковалось в те времена. Для порядка руководство соединением понизили в должностях. Вскоре все они были восстановлены. Гибель подводной лодки “Щ-117” после свершения необходимых поминальных ритуалов надолго еще оставила психологический след в сознании подводников. Портрет инженер-механика Евгения Кардополова мы повесили в нашем кабинете флагманского инженера-механика. Кардополову не долго пришлось прослужить в нашем соединении, но он успел оставить о себе хорошую память порядочного человека, добросовестного инженера.
Работа проверяющей нас госкомиссии не прошла без следа в нашем сознании. Мы внимательнее стали относиться к формальным сторонам нашей работы, больше думать об ответственности. Приказом командира соединения было введено правило: каждый командир лодки перед выходом в море должен оставить у оперативного дежурного расписку о том, что все механизмы на лодке исправны и весь экипаж допущен к самостоятельному управлению своим заведованием. Пока я служил в соединении, этим приказом руководствовались.
Семьям погибших моряков направили казенные извещения об их гибели без упоминания места и причины положенную в те времена очень скромную сумму, — все совершенно несравнимо с тем вниманием, которое было оказано сейчас семьям погибших на АПЛ “Курск”. Люди в те времена котировались как досадное, но не очень значительное дополнение к катастрофе лодки. О каком-либо памятнике не было и речи — катастрофу старались как бы “замолчать”, вроде ее и не было: считалось, что советские корабли не могут гибнуть без войны.
С времени катастрофы подводной лодки “Щ-117” прошло пятьдесят три года. Прямых свидетелей своей гибели подводные лодки обычно не оставляют. А остался ли еще кто-нибудь, кроме меня, из косвенных свидетелей, трудно сказать…