Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2006
* * *
привезли молоко
в желтой автоцистерне
солнцем плывущей
мимо сугробов
от подъезда к подъезду
привезли молоко из совхоза
где теплые коровы в стойлах
пережевывают прошлое
машина гудит
и сонные люди
выходят на улицу
поеживаются от холода
звенят бидонами
вот и я наполняю стакан
этим белым
вычеркивая белизну снега
до самой травы
и одуванчиков цвета цистерны
остальное в стеклянной банке
ставлю за дверь —
приманивать лето
* * *
Жить
в доме таком высоком, что счет идет
не на ступени, а на этажи,
и с крыши можно падать всю жизнь,
заглядывая в окна, строя рожи,
пугая робких соседей,
кружиться расправив руки,
обнимать встречный ветер
и в конце, своего срока
научиться летать немного…
Говорят, что на том свете
это умеют даже дети.
ТЕЛЕВИЗИОННАЯ ДЕВОЧКА
Среди трех сосен буду я кружиться,
как тополиный пух,
среди трех сосен трудно заблудиться,
но среди двух
мужчин легко — как тополиный пух
летать от одного к другому,
переключая драму в мелодраму,
а когда кончится программа,
внезапно оказаться дома,
где только мама.
* * *
Лежал на диване в потолок плевал
разные легкие красивые слова,
а все тяжелые сплевывал на пол,
но никому на мозги не капал.
Так заполнял пустую квартиру
своим богатым внутренним миром.
* * *
Писать книги, в которые кто-то верит,
рисовать живые картины,
ходить от двери до двери,
протирая насквозь подошвы ботинок,
лепить небо из синей глины,
вязнуть в болоте, с вершины падать,
чтобы однажды найти дорогу,
ведущую к старому саду,
где давно созрел абрикос,
а виноград еще кислый,
и возле дома летают пчелы,
собирая как мед твои мысли,
оставляя тебя чистым и голым
в люльке плетеной безгрешным младенцем,
где ты понимаешь, что пришел,
и от этого уже никуда не деться.
КАЛИНИНГРАД. ЛЕТО
День становится тихим и вялым,
гладит рукой невзрачный цветок,
укрывается облаком-одеялом,
и на губах оставляет песок.
Пляжники, поеживаясь от холода,
надевают юбки, надевают штаны,
лишь собиратели янтаря голые
бродят вдоль самого края волны,
а над ними висит паутина
чаек полетов в небе белесом,
а под ними в зеленой тине
солнца погасшего желтые слезы.
ФОТО: ИСТАНБУЛ
Жарко,
в щели прячется голое небо,
голуби падают пеплом,
на камнях песок вместо хлеба,
турист, отравленный клофелином,
и обобранный до последней нитки
спит, положив голову
на ступени солнечного Царьграда.…
и вокруг него — только голуби —
листья райского сада…
В НОЧНОМ ЛЕСУ
Ладонь протягивает лес —
из лабиринта выход прост:
внизу тропы белеет нить,
хватай, тяни ее за хвост,
и ночь бежит как верный пес,
и синий мох над головой,
в корзине сотня павших звезд
накрыта темною травой…
Мой минотавр стал другим,
и я давно уже не тот,
а нить свивается в круги
и снова в лабиринт ведет.
* * *
Вот смерть идет в твоих ботинках
на яркой глянцевой картинке,
и прогибается бумага,
и рассыпается строка,
вот смерть идет, руками машет,
а ты еще не видел знаков
на темных земляных руках,
ведь ты еще живой пока
и босиком бежишь по пашне,
и прогибается бумага,
и рассыпается строка.
* * *
Жить под лестницей, по которой идут наверх,
шум сапог и туфель превращать в болеро,
отличать стук трости от стука зонта,
называть ступени Моцартом и Равелем,
отмерять свое время чужими шагами.
Говорят, что верхние ступени чище нижних,
но уборщица каждое утро по ним шаркает шваброй,
и льет воду так, что на потолке проступают пятна —
облака бегущие до самого горизонта,
жить под лестницей, с видом на пустые пролеты
до самой последней площадки, где только небо,
где ветер гуляет по кругу, боясь оступиться,
и ангелы хлопают крыльями, сидя на шатких перилах.
* * *
Как ни играй, все равно проиграешь,
собирая пыль на дорогах
то ли от себя убегаешь,
то ли идешь к Богу,
где просить уже больше нечего
кроме конца всех дорог,
где нет ничего долговечнее
чем следы твоих старых сапог.
СМОЛЕНСКОЕ КЛАДБИЩЕ
На этом кладбище вороны
развешивают темные гнезда-звезды
в кленовом дубовом небе
таком плотном, что даже молния
запутывается в ветвях
как в сетях рыба.
На этом кладбище, похожем на сад,
и пьяницы ночуют в склепах,
где подземное солнце слепит,
и открываются двери в ад,
но все слишком крепко спят.
На этом кладбище святая Ксения
построила свой невидимый храм,
и каждое воскресение
над рекой мимо крестов
плывут молитвы, словно кораблики,
против течения
на Восток.
* * *
Тошнит от сладких песен,
а от горьких я задыхаюсь —
лишь тишина не мучает,
и молчание становится лучшими
песнями и стихами.