Опубликовано в журнале Нева, номер 5, 2006
Из цикла “Диагноз”
* * *
Ну не торопить же эту дату…
Просто жить, любуясь на зверей.
Белка, лира теплая, куда ты?
Мы с тобой придумаем хорей!
Сочинить бы солнечную книжку,
Чтобы листья на деревьях — в пляс,
Чтобы кошка в рыженьких штанишках
С холмика за домом поднялась…
Но опять нездешним острым светом
Взгляд мой тихий режет и болит.
Отчего суров Господь к поэтам,
А подонкам так благоволит?
Не ропщу — сравнив судьбу с другими,
Просто жжет навязчивый вопрос…
Пусть мое бесхитростное имя
Станет маркой новых папирос:
Господа, курите на здоровье,
Пейте жизнь! Танцуйте в гололед!
Опрокинет шприц с нечистой кровью,
Или в небе лопнет самолет.
У Нее в богатом арсенале
Войны, наводнения, слова…
Ну а душу — как бы ни пинали,
Все равно, упрямая, жива!
* * *
По небу ангелы бегали
и оставляли следы,
легкие, розово-белые,
тоньше морозной слюды.
Яркое солнце ноябрьское,
тихо за крыши скользя,
было похоже на яблоко
так, что банальней нельзя.
Вот ведь какая идиллия,
если о жизни всерьез.
Кремль, и Рейхстаг, и Бастилия
ниже, чем уровень слез…
* * *
Что поделаешь, мы не бессмертны,
не бессменны, не пали с небес…
И судьбы голубые конверты
получаем с доплатой и без.
И теперь, в ожиданье итога,
усмехнусь, посмотрев на часы,
что грехи в бухгалтерии Бога
нерадиво кладут на весы…
* * *
Картинных галерей щадящий тихий свет,
Торжественный покой страстей, зажатых в рамы.
Как ясно на душе… Нас не было и нет.
И чей-то острый шаг — как зуммер телеграммы.
Мне живопись давно дороже, чем слова.
Я так и вижу рай: с ликующим паркетом…
Вот бабочка Дега… Вот мокрая трава…
А за окошком вход, оцепленный пикетом.
* * *
Я в белый коридор ступила,
шелестя,
Отметив на ходу, что здесь не мел,
а мрамор…
Один порыв — туда, где сын — еще дитя,
Второй — туда, где ждут,
обнявшись, папа с мамой.
Вот так бы и застыть:
ни взад — и ни вперед…
На этой высоте — дыханье
с перехватом…
Невидимый другим
пронзительный полет,
Где чувствуешь себя
смертельно виноватым.
* * *
Все будет так же, как при мне,
хотя меня уже не будет:
щербинка эта на луне
и суетящиеся люди.
И золотое Рождество
с его цинизмом, китчем, сказкой,
и детской правды торжество
в тетрадке, названной “раскраской”.
Мы наполняем трафарет
беспечной зеленью надежды.
Шальной прибой, полночный бред,
зимы веселые одежды.
И вдруг в предчувствии конца
печаль под сердцем шелохнется.
И от Небесного отца
лицо к земному обернется.
Какой отчаянный бедлам
трудов и дней, беспутно ленных…
И сердце рвется пополам
на Здесь и Там, на две Вселенных…
* * *
Белка считала кошку мою — разбойницей.
Кошка считала, что белка была нахалкой…
А, по-моему, в мире все еще успокоится,
упокоится, просвистев
в воздухе
яркой скакалкой.
У меня уже очень мало осталось времени:
90-й Псалом звучит сурово и просто…
Разбирайтесь сами. Мне дороги оба имени.
Распахать бы поле, успеть бы посеять просо.
* * *
не хочу заведовать
не могу завидовать
я люблю загадывать
горло в шарф заматывать
выйти в город ветреный
мне одной доверенный
дождиком пропитанный
вежливый воспитанный
где у всех стаканчики
будто одуванчики
мне ж ладонь — посудицей:
выпью каплю —
сбудется
* * *
Мне опостылела кровать
И смирный саван шить…
Мне надоело умирать —
И я решила — жить!
Вернуться к прерванным делам,
К укладке кирпичей.
Наперекор антителам
И выдумкам врачей.
Любой нарост — не больше гланд,
И, значит, скажем: нет!
Что знает бледный лаборант
О силе наших недр…
О сопромате от Стиха,
О рифмах начеку…
Проснемся раньше петуха:
Весна, ку-ка-ре-ку!..
* * *
От первой строчки всё,
от первой строчки…
Всё заморочки,
и дойти до точки.
И вдруг себя увидеть из трамвая:
Живая! Еще живая!
Еще друзьям протягиваю руку,
Еще успею выучить науку.
Залечь бы только с книжкой на диване…
Кто там шепнул: “Науку расставаний…”?..