Опубликовано в журнале Нева, номер 5, 2006
На выставке в Манеже, на фестивале современного искусства “Петербург-99”, под сводами одного из залов над сотнями полотен, скульптур, фотографий на пьедестале гордо возвышалась птицеобразная модель: махолет, созданный петербургским инженером. Я подошел к аппарату и прочел: изобретение относится к авиационной технике и может быть использовано в летательных аппаратах с подвижным крылом для вертикального взлета и посадки.
Изобретатель — Александр Николаевич — в это время говорил очередной группе школьников, демонстрируя взмах крыльев своей модели: “Я предлагаю осуществить мечту многих поколений изобретателей и конструкторов о возможности полета на аппарате с машущим крылом, с тем чтобы человек летал, как птица. Чтобы решить эту неординарную задачу, мне понадобилось около двадцати лет.
Масштаб модели, которую вы видите, один к трем. Изобретение запатентовано. По оценке ученых, вариант приведет к положительному результату. Не думайте, что все уже изобретено, — обратился энтузиаст к молодежи, — придет время, и оно близко, и вы, как птицы, на крыльях полетите в теплые края”, — закончил шуткой наш изобретатель.
— Как будете использовать махолет? — деловито спросил кто-то.
— В рекламных и спортивных целях, ответил А. Н. Пушкин. — Ну, и в науке, которая откроет направление: интеллектуальное управление механическим движением.
Публика разошлась, и я попросил Александра Николаевича рассказать о том, как ему пришла в голову идея о махолете. Впоследствии, изучая историю вопроса, я обратил внимание, что если об авиации написаны сотни трудов, то о махолете не наберется и десятка. Я узнал, что, если у модели крылья ходят только вертикально вверх и вниз, она называется ортоптером, от греческого ортос — прямой и — крыло. Если же машина с машущими крыльями, то она называется орнитоптером, от орнис — птица. То есть махолет в переводе значил бы “птицекрылый”. Естественно, еще не изучая материал, я вспомнил о Леонардо да Винчи, который придумал махолет.
— Придумал, да не взлетел, — возразил изобретатель. — Никто в мире еще не взлетел. Я много размышлял о сущности полета и неудачах других изобретателей и пришел к выводу, что крыльями надо махать не как попало и даже не автоматически, а с чувством, с обязательной предварительной подготовкой — и птенцы без обучения не летают. Я предположил, что человек сможет подняться в небо на махолете, только используя адаптивное управление. Пилот должен чувствовать режим полета, следить за ним и управлять каждым взмахом.
Что же касается предыстории, то дело было так. В 80-м году, когда я работал водилой, то есть шофером, я перенапрягся, серьезно заболел и полгода провалялся в больнице. Мой сосед Юра Докучаев рассказал о Леонардо да Винчи и, в частности, о махолете, и я просто заболел этой идеей. Она ведь проста — имейте вместо сердца пламенный мотор, ну и руки-крылья.
Для начала, выздоровев, я пошел в секцию дельтапланеризма и сам сделал летательный аппарат. В магазинах их тогда не продавали.
— Сейчас продают за полторы тысячи “зеленых”, — сказал я.
— Дорого, — возразил Александр Николаевич, — взвинтили цены. Но вернемся к моей модели. Размах крыльев у нее — около трех метров, вес 10 килограммов, давление газового двигателя, который приводит в движение крылья, — 6 атмосфер. Для создания модели были закуплены самые современные материалы — углепластик, лавсан легкий, пенопласт. Помог ЦНИИ робототехники и технической кибернетики. На создание ушло менее чем полгода.
Мы договорились встретиться через неделю. Я, что называется, “войду в тему”, а потом перескажу то, что удастся найти о махолетах, изобретателю; Александр Николаевич возьмет на себя труд прокомментировать мои изыскания.
Он сразу же озадачил меня: в литературе для авиамоделистов описывается, что майский жук летает вопреки законам аэродинамики — слишком тяжел. То же самое происходит с уткой. Что же говорить о человеке! Один из теоретиков — Г. Тиссандье — еще в конце X века писал: “Если бы летящий человек имел силу сделать четыре удара крылом в секунду, которые могли бы поднять его больше, чем на тридцать сантиметров, он приобрел бы способность летать. Но это невозможно: вычисления показывают, что ему для этого потребовались бы две лошадиные силы”.
О взаимоотношениях теории и практики — разговор особый. Но бывают случаи и поудивительнее: когда теория только отрицает, но и не объясняет ничего. Пример этому — левитация.
Вот что я прочитал Александру Николаевичу при очередной нашей встрече:
ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ: ПОЛЕТЫ ВОПРЕКИ ТЕОРИИ. КРЫЛАТЫЕ ЛЮДИ
Почти все люди видели сны, в которых летали. Но иные не только видели во сне. В XVII веке в Италии Джузеппе Деза, болезненный и склонный к аскетизму, исключенный из ордена капуцинов за неумение сосредоточиться, во время молитвы после мессы оторвался от земли и приземлился на алтаре. Его отвели к папе, и перед ним он снова взлетел. Свой дар он продемонстрировал не только перед европейскими титулованными особами, но и перед философом Лейбницем. Монах мог поднимать огромные тяжести и заставлять парить в воздухе других. К счастью, церковь решила, что его дар от Бога, а через столетие канонизировала его как святого Иосифа Купертинского (пишут и через “о”). Но при жизни в какой-то момент ему запретили участвовать в богослужениях, чтобы не смущать прихожан. Дело в том, что его полетам всегда предшествовал крик, визг и вопль, а в ответ на упреки левитант отвечал, что ружье тоже гремит, когда стреляет. Но вот, пожалуй, первый в истории случай использования дара левитировать в производственных целях: строители водружали на купол храма тяжелый крест и в какой-то момент не сумели справиться с весом. Крест покосился, Иосиф с пронзительным криком взлетел и легко выправил крест рукой. Он поднялся на высоту свыше семидесяти метров!
Непроизвольно парила в воздухе и святая Тереза, мистик из Авилы, хотя ощущение “огромной силы, поднимающейся под ногами”, наполняло ее “великим страхом”. Во время службы в воздух поднимался основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола. Мог парить над землей и ходить по воде аки посуху наш православный святой Серафим Саровский.
Исчезновение гравитации в экстатическом состоянии происходило не только с людьми духовного сана. Медиум XIX века Даниель Лагласс Хоум мог парить в воздухе по своему желанию (а часто помимо воли), а однажды в Лондоне вылетел из одного окна дома и вернулся через другое. Он считал, что его поднимают “духи”. “Я не чувствую никаких рук, поддерживающих меня, — писал он. — Обычно я поднимаюсь вверх перпендикулярно поверхности, мои руки часто становятся негнущимися и поднимаются над головой, как будто я хватаюсь за невидимую силу, которая медленно отрывает меня от пола”.
Лондонцам вообще везло на столкновения со всякой непонятной чертовщиной (или паранормальными явлениями, скажем так). Попытайтесь вообразить и проникнитесь трепетом: “Незнакомец был высок, худощав и силен. Нос его заметно выдавался, а мощные костлявые пальцы напоминали когти. Он отличался невероятной подвижностью. На нем был ниспадающий плащ, который любят надевать джентльмены, отправляясь в оперу, а также солдаты и бродяги-актеры, а на голове — высокий, на вид металлический, шлем. Из-под плаща виднелся плотно облегающий комбинезон из какого-то блестящего материала, похожего на тонкую клеенку или металлическую сетку. На груди висел фонарь. Самое странное — уши у этого существа были короткие и заостренные, как у некоторых животных”.
Какая-то смесь оперного Мефистофеля и космонавта не то с Марса, не то откуда-то еще. Существо это совершало невероятные прыжки и даже летало, и происходило это в темном переулке на лондонской окраине поздней осенью 1837 года. Коль скоро явление это было невозможно понять, власти мудро его игнорировали до тех пор, пока один из жителей Пакхола, ревнитель демократии, не написал письмо лорду-мэру. Цензуру пришлось снять, конные дозоры обыскивали округу, адмирал Кодрингтон учредил награду, так и оставшуюся невостребованной, а репортер в статье, посвященной этой таинственной истории, сообщил, будто “сам герцог Веллингтонский пристегнул к седельной луке кобуру и затемно пустился на поиски Джона Пятки-на-пружинах”.
Преследователи человека-мотылька “так и не поймали”. Не менее удивительные события происходили в другой части света, в Америке, где во всех книгах о Мексике упоминается пернатый змей Кецалькоатль, но нет ни одного слова о верованиях индейцев в крылатые черные существа — Икалы. Согласно фольклору, они прибыли из другого мира, их видят с привязанными к спине предметами, похожими на ракеты (сравните с описанием лондонского “человека-мотылька”!), они похищают женщин и детей. Потом женщины становятся настолько плодовитыми, что могут рожать детей чуть ли не каждый день. Детей же в отцовских пещерах черные летуны обучают искусству летать.
Этот кусок текста я прочел Александру Николаевичу во время очередного посещения Манежа. Изобретатель выслушал выявленные мною факты без комментариев, с удивлением, только заметил: “Положим, парапсихология не по нашей └инженерной части”, — а затем поинтересовался: “Так что же, большинство летунов сожгли, с тем чтобы впредь никому нарушать законы гравитации было неповадно?”.
“Плохо ты думаешь о └темном” средневековье, — обиделся я. — Люди церкви были тонкими законниками. В случае чуда, каким, без сомнения, является левитация, выступал его защитник и его противник — его именовали └адвокатом дьявола”. Если аргументы защитника побеждали, чудо официально признавалось таковым. Если к тому же кандидат в святые отвечал всем прочим требованиям, он причислялся к лику святых. Так католики канонизировали свыше двухсот кандидатов за их способность парить в воздухе. Любопытно, что самым авторитетным знатоком и исследователем чудес был Проспере Ламбертини, который в 1740 году стал папой Бенедиктом XIV”.
В следующий раз мы обсуждали биографию моего героя. Факты я осторожно выуживал целый месяц, к несомненному неудовольствию моего собеседника. Вот что получилось в итоге.
ПОИСКИ ГЕРОЯ: БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Александр Николаевич родился 22 марта 1949 года в Ленинграде. Его родители были провинциалами, если, конечно, считать Ленинград столицей, — они приехали из маленького городка Солигалича близ Костромы. Учился он в школе Сестрорецкого района, занимался спортом, в частности легкой атлетикой, толкал ядро, метал копье, прыгал, словом, был, как он говорит, “многостаночником”. Летом катался на лодках, ходил под парусом, делал буера, зимой занимался на стадионе. В связи со смертью отца, коменданта общежития, стал учиться в интернате Сестрорецкого района уже на полном пансионе, закончил восьмилетку, работал на заводе, потом служил в армии, в погранвойсках, закончил сержантскую школу, после демобилизации сразу ушел в море, на траловый флот. Кстати, в море он кончил одиннадцатилетку. Появились деньги — купил одежду, кинокамеру, фотоаппарат. Поступил на механико-машиностроительный факультет Политехнического института, три курса был на дневном. Как большинство студентов, лишенных поддержки семьи, он подрабатывал сторожем, разгружал вагоны. Еще на первом курсе в качестве комсорга сколотил стройотряд под громким названием “Победит”. На следующий год он уже строил Саяно-Шушенскую ГЭС. Там подружился — и дружит до сих пор — с комиссаром отряда, тогда Володей Заборовским, а теперь — Владимиром Сергеевичем, доктором технических наук. Он ему в дальнейшем здорово помог, но об этом ниже.
Институт он (А. Н. Пушкин), кстати, не окончил: женился, надо было содержать семью. И он стал водителем автобусного парка после того, как согласился с условиями администрации: “Работа сменная, об учебе забудь”.
От восьмидесятых годов, когда Александр Николаевич впервые поднялся в небо, остался альбом снимков, которые он иногда показывает. Качество отличное — он хороший фотограф, профессионал, первый в городе освоил цветную печать. Рукастый человек наш инженер — все, что он делает, он делает хорошо.
Всякая значительная идея должна созреть. Она и зрела, а изобретатель зарабатывал деньги, кормил растущую семью (сейчас у него взрослые сын и дочка). Много чем занимался, даже торговал обувью в годы перестройки, чем лишний раз доказал свою непотопляемость. И, наконец, создал модель махолета, работая в ЦНИИ робототехники и технической кибернетики, куда его устроил бывший комиссар стройотряда, доктор технических наук В. С. Заборовский. Через четыре месяца напряженной работы аппарат, который он создал в бывшем Ленинградском институте авиационного приборостроения (сейчас он называется академией), был готов.
Этот кусок текста я прочитал изобретателю с тем, чтобы проверить факты. Идея состояла в том, что мой герой был человеком с несомненно опаздывающим развитием: окончил восьмилетку и на завод пошел с 15 лет, а одиннадцатилетку — только в 23 года, квартиру заработал в 46 лет и лишь в 50 получил патент. Биография была изложена с дальним прицелом. Сколько стонов раздается по телевидению — ищут героев в эпоху перестройки, да главным образом все в банках. А вот он, герой. Сам себя сделал, или, как теперь любят выражаться на тарабарском псевдоанглийском, — селфмейдмен. Но Александр Николаевич морщился. “Да стоит ли обо всем этом распространяться? Биография у меня самая обыкновенная. Вот когда полетит махолет, и разовьет скорость до 50 км/час, и будет двигаться бесшумно, и крылья у него будут 7–9 метров в длину — все заинтересуются: кто изобретатель? А сейчас? В армии дослужился до сержанта, ныне прапорщик ФСБ — кому это интересно?”
— Нет, у тебя все интересно, начиная с необычной фамилии.
— Необычной? Фамилия распространенная. Вот если бы еще и отчество… Когда мне подавал паспорт милицейский чин, он тепло пожал руку шестнадцатилетнему, ну и говорит: “Поздравляю, Александр Сергеевич!”. Я паспорт раскрыл, ахнул: в самом деле “Александр Сергеевич”! Потом переписали.
— Ну и оставил бы. Вся страна тебя бы любила.
— Да перед отцом неудобно.
— Продолжим. Ты с детства парень рисковый.
— Да, мы доставали селитру, уголь, делали порох, взрывали бутылки в воде… Был грех. Непонятно, как без глаз не остался. Бог миловал. Везение? Судьба? В армии, когда мы на границе с Финляндией прочесывали лес, я хотел пнуть штырь ногой. Старшина спас — ударил меня так, что я в воздухе перевернулся. Я только спросил: “За что?”. Мне в ответ: “Сейчас бы ты без ног остался”. Это был стабилизатор бомбы или мины. Другой случай: когда водилой работал, устал, выключился на мгновение — машина заглохла в метре от столба.
— Это тебя высшие силы берегут, чтобы ты махолет довел до ума.
— Все может быть. Вообще-то, не люблю уходить, не освоив предмет. Кроме того, у меня хорошее пространственное воображение. Это многих удивляет.
— Каковы перспективные планы?
— Закажем автобус, наберем еды на все лето, будем работать в поле. За два месяца сделаем аппарат в ЛИАПе, который теперь академия, потом займемся двигателем. Сделаем полевой стенд на крыше движущегося автобуса вместо аэродинамической трубы. В вязкой среде трудно предусмотреть все, а воздух очень вязок. Промышленные самолеты доводятся до ума пять-шесть лет, нам столько не надо. Наша задача доказать возможность полета в принципе. Решить проблему раскачки собственного тела.
Я договорился о встрече через несколько дней и ушел, проникаясь восхищением: се человек! Откуда такие берутся? Может рыбу коптить, может фотографом в многотиражке работать. Может кооператив ЖСК возглавлять… Есть деньги, нет денег — все может. А нам о банкирах…
Встретил я изобретателя, который сиял. “Год руку не буду мыть, — торжественно сказал он, — с губернатором говорил. Обещал помочь”.
Но кто же деньги даст? Двадцать тысяч зеленых — не одна копейка.
— Может, частная рекламная фирма. Там посмотрим.
От души поздравляя инженера, я ознакомил его с очередным куском текста.
ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ: ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ.
ПОПЫТКА СОЗДАНИЯ МАХОЛЕТА С ДОПОТОПНЫХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ
Легенды всех стран и народов отражают страстную мечту человека подняться в воздух, начиная со всем известного мифа о Дедале и Икаре, изложенного в “Метаморфозах” Овидия. Икар при бегстве с отцом с острова Крит поднялся слишком высоко, воск растаял, и Икар упал в море, а Дедал на крыльях из перьев, слепленных воском, благополучно перелетел в Италию. В Луврском музее в Париже находится древняя египетская бронзовая пластинка с изображением человека с крыльями. Говорят, ее поместили в аэродинамическую трубу, стали продувать — крылатый человек держался в воздухе! У персидского царя Кшаксара был летающий трон, а скифский маг Абарис обладал золотой стрелой, на которой путешествовал по воздуху по всему белу свету. В Индии существует предание о некоем Ганумане, который при помощи крыльев совершил полет с вершины холма в долину. Греческий философ Архит Тарентский, живший в IV веке до н. э. изобрел летающего голубя. Правда, это мог быть и просто змей, поскольку философ считался еще изобретателем воздушного змея.
В XI веке бенедиктинский монах Оливье из Мальмсбер совершил полет с вершины монастырской стены с помощью крыльев, сделанных, согласно описанию полета Дедала и Икара у Овидия, из склеенных между собой перьев. Ему удалось пролететь 120 шагов, после чего он упал и сломал ноги.
О возможности построить летательный аппарат с крыльями высказывается Рожер (пишут и Роджер) Бекон (XIII век) в книге “О таинственных произведениях искусства и природы”. Он даже дает довольно подробное описание своей машины.
В начале XVI века некий алхимик, живший при дворе шотландского короля Иакова, сделал неудачную попытку полета с помощью крыльев, изготовленных из птичьих перьев. Как пишет историк Лесли, причиной неудачи явилось то обстоятельство, что некоторые перья оказались куриными, а “курицы, как известно, имеют более стремление к навозу, чем в небеса”.
Тридцать лет над вопросом о полете работал Леонардо да Винчи. Он различал гребной, скользящий и парусный полет птиц и знал причину реакции давления воздуха на крыло. По его словам, птица находит опору в воздухе “делая эту жидкость (воздух) более густою, там, где она летит, чем там, где она не летит”.
Леонардо да Винчи не только первый исследовал полет птиц, но и первый создал проект научно обоснованного летательного аппарата (с бьющимися крыльями), изобрел парашют и предложил пользоваться воздушным винтом. Наброски, сделанные Леонардо да Винчи, дают возможность судить о ходе его мысли. Крылья, по форме напоминающие крылья летучей мыши, должны были приводиться в движение при помощи рук и ног. Крылья должны были раскрываться при ударе ими о воздух и немного складываться при обратном движении. По справедливости он заслужил имя отца авиации.
Попытки создавать крылья производились во всех странах. Как правило, опыты кончались печально, авиаторы ломали себе руки, ноги, даже голову, но для всех, кто уцелел, судьба складывалась еще печальнее, во всяком случае, в Испании и в России.
Испанская инквизиция подвергла торжественному сожжению (аутодафе) монаха Бонавентурио за сношения с нечистой силой. Монах, к ужасу богомольцев, решился совершить спуск с монастырской колокольни при помощи особых крыльев.
В России не было инквизиции, но изобретателям тоже приходилось несладко. Так, в царствование Иоанна Грозного некий “смерд Никитка сына Лунатова холоп” изобрел будто бы машину, с помощью которой совершал полеты в Александровской слободе. За такое “дружество с нечистой силой” “выдумщик Никитка был казнен”. Приговор гласил: “Человек не птица, крыльев не имать. Аще же приставит себе аки крылья деревянны, противу естества творит. То не Божье дело, а от нечистой силы. За сие дружество с нечистой силой отрубить выдумщику голову. Тело окаянного пса смердящего бросить свиньям на съедение. А выдумку, аки диавольскою помощью снаряженную, после божественной литургии огнем сжечь”. Столь же печальна была судьба “поповского сына Симеона”, который изобрел нечто вроде парашюта и представил его императрице Анне Иоановне. Бирон хотел воспользоваться изобретением Симеона и велел заморить голодом “поповского сына”, но так и не сумел постичь секрета аппарата, несмотря на содействие официальных (т. е. находящихся на службе) механиков.
Интересное сообщение об изобретении крыльев в “Дневных записках Желябужского с 1682 года по 2 июля 1789”: “Того же месяца апреля (1695 года) в 30 день закричал мужик караул и сказал за собою Государево слово, и приведен в стрелецкий приказ, и роспрашиван, и сказал, что он сделав крылья, станет летать, как журавль. И по указу Великих Государей сделал себе крыле слюдные, а стали те крыле в 18 рублев из Государевой казны. И боярин князь Иван Борисович Троекуров с товарищами и с иными прочими, вышед стал смотреть, и тот мужик та крыле устроя, по своей обыкновенности перекрестился и стал мехи падымать, и хотел лететь, да не поднялся, и сказал, что он те крылья сделал тяжелы. И боярин на него кручинился, и тот мужик бил челом, чтобы ему сделать другие крылья иршеные; и на тех не полетел, а другие крыле стали в 5 рублей. И за то ему учинено наказание: бить батогами снем рубашку и те деньги велено доправить на нем и продать животы ево и остатки”.
Как видим, отношения администрации и изобретателей редко бывают идиллическими. Хлопот от инженеров много и опасность велика. Еще в XVIII веке, во Франции, в 1720 году полицейский офицер маркиз д’Аржансон, обсуждая вопросы будущего воздухоплавания, предложил снабдить полицию особыми воздухоплавательными аппаратами для облегчения надзора за обывателями. Так что депутат Государственной думы России Марков-второй, заявивший в 1910 году, что сначала нужно обучить полицию летать, прежде чем разрешить это обывателям, не может претендовать на приоритет этой замечательной идеи.
Изложенные факты только кажутся на первый взгляд смешными. Никто (и менее всего администраторы) не любит, чтобы террористы убивали их как баранов. Между тем еще на заре XX века, в 1907 году, террорист Б. В. Савинков и провокатор Азеф разрабатывали план, как разрушить Царскосельский или Петергофский дворец при помощи аппарата инженера Сергея Ивановича Бухале, минера и артиллериста. Его аэроплан должен был двигаться со скоростью 140 километров в час (это в 1907 году!), поднимать значительный груз, мог находиться на много сотен километров от Петербурга, обеспечивать безопасность нападавшим, наконец, в случае гибели вторая модель могла обеспечить новое нападение. Конструкция инженера-анархиста — к счастью для царя — оказалась недоработанной, но ведь не о том речь!
Вернемся к прерванному историческому обзору. Данные о попытках русских людей добиться искусства летания сохранились в рукописи начала XIX века под заглавием “О воздушном летании в России с 906 лета по Р. Х.” А. И. Сулакадзева. Приведу несколько выписок.
“1699 г. Стрелец Вязанский Серов делал в Ряжске крылья. Из крыльев голубей великие, и по своей обыкновенности хотел лететь, но только поднялся аршин на 7, перекувырнулся и упал на спину, но не больно” (Из дела в воеводской канцелярии 1693 года).
“1724 года в селе Пихлеце Рязанской провинции: прикащик Перемышлева фабрики Островков вздумал летать по воздуху. Зделал крылья из бычачьих пузырей, но не полетел; после зделал как тесемки… По сильному ветру подняло его выше человека, и кинуло на вершину дерева и едва сошел расцарапавшись весь” (из записок Боголенова).
“1720 года в селе Ключе, недалеко от Ряжска, кузнец Черная Гроза называвшийся зделал крылья из проволоки, надевал их как рукава; на вострых концах надеты были перья самые мягкие как пух из ястребков и рыболовов, и по приличию на ноги тоже как хвост, а на голову как шапка с длинными мягкими перьями; летал так мало дело ни высоко ни низко, устал и опустился на кровлю церкви, но поп крылья сжег, а его (кузнеца.— Э. К.) едва не проклял” (Из дела воеводы Воейкова 1730 года).
По крайней мере, два сюжета из истории наших русских Дедалов использовал художник Илья Сергеевич Глазунов, осмысляя наш национальный опыт.
Но как ни интересны приведенные факты, все это, в конце концов, “дела давно минувших дней, преданье старины глубокой”. А как же наш уже ушедший век? Как далеко продвинулись изобретатели от модели махолета с мотором из скрученной резины, так называемой “птичкой Пено” (фамилия французского ученого), которая, махая крылышками, пролетела десяток метров, пока хватило завода?
Вернемся на родную почву. В одной из петербургских газет появилась заметка некоего В. Крымока, который рассказал о встрече со знакомым инженером, возвратившимся из Германии. Там он встретил русского изобретателя, создавшего орнитоптер. “Вы сами видели, как он летал?” — “Да, я сам видел: он поднимался на 50–100 сажен. Летал только в сумерки, чтобы, по возможности, меньше говорили об этом. В воздухе зависал на месте, трепеща крыльями”.
Газетная утка или правда? Верить или не верить?
Точно какой-то рок висит над махолетом. Их конкуренты — самолеты — быстро достигли совершенства, хотя до середины двадцатых годов было не вполне ясно, как их использовать в коммерческих целях. Нашли свое применение вертолеты, несмотря на многочисленные недостатки. А полет птиц нам все еще недоступен, хотя машущие крылья могут поднять в пять раз больше веса, чем самолетные. Птицы экономно расходуют свои силы, а крыло птицы принципиально отличается от крыла самолета тем, что оно проницаемо для воздуха, но его (крыло) трудно моделировать. А раз не получается — вроде бы и не надо.
В середине тридцатых годов в нашей стране энтузиасты машущего полета объединились в общественную организацию, но на запрос инженера В. А. Ветисова из Центрального аэрогидродинамического института ответили: “Создать летательный аппарат с машущими крыльями вряд ли возможно вообще. Посему заниматься им не целесообразно”.
Совсем уж недавно, в наше время, в 1972 году умер Д. В. Ильин, летчик-изобретатель, так и не разрешивший мучившей его задачи. Он создавал модели, копировавшие полет птиц, летучих мышей, насекомых, но и последний созданный им махолет так и не смог подняться — лишь бегал по дорожке и махал крыльями.
Дмитрий Владимирович жил в подмосковном поселке Тайненке, его научной лабораторией был сарай во дворе, а полигоном — садовая дорожка.
Опытная конструкторская группа по исследованию машущего полета, которую возглавил Валентин Иселов (ныне профессор), финансировалась несколькими мощными авиационными структурами, в том числе ЦАГИ и ВВС, проводила опыты и расчеты с середины семидесятых годов, разработала несколько махолетов различных типов и благополучно рассыпалась. Причина ясна — денег нет и не будет. Спонсорам не до того, сами борются за выживание. Так почему же вы считаете, — спросят меня, — будет построен “Пан Лебедь” А. Н. Пушкина? Отвечу. Он стоит на порядок дешевле.
Этот кусок текста Александр Николаевич выслушал молча и только заметил: “Ты не упомянул разработку американца Пола Маккриди”.
Подумав, я приписал еще несколько строк. “Талантливый конструктор Пол Маккриди, американец, прославившийся созданием самолета с мускульным приводом и перелетевший в 1970 году через Ла-Манш (пилот самолета — Аллан Брайан), поразил мир 40-метровым размахом крыльев аппарата. Он (аппарат) весил 34 килограмма, развивал скорость 20 километров в час и приводился в движение с помощью велосипедных педалей. В дальнейшем изобретатель построил модель, напоминающую птерозавр, и продал ее Вашингтонскому авиамузею за три миллиона долларов. Специалисты эту модель полноценным махолетом не признают, так как он был запущен как планер и машущие крылья всего лишь не препятствовали планированию, но не увеличивали скорость.
В России на постройку пилотируемого махолета москвич Киселев требует сто тысяч долларов, а петербуржец Пушкин — в пять раз меньше. Грустно, если первыми на настоящем махолете взлетят американцы, затратив, естественно, денег на порядок больше, чем это собираются сделать наши изобретатели. Зато историки науки напишут: └Махолет, созданный русским изобретателем еще в допотопном двухтысячном году…””
…Мы поспорили с Александром Николаевичем о величине суммы, потребной на создание отечественного махолета, но в конце концов решили оставить все как есть.
МАХОЛЕТ И ХУДОЖНИКИ — СТРАННАЯ ВЗАИМОСВЯЗЬ
“Если бы все изобретатели были Фордами, на земле давно был бы рай”, — частенько повторял Александр Николаевич, мотаясь по городу в поисках спонсоров. Проблема “изобретатель и деньги” вполне заслуживает отдельного исследования. Мне же хотелось узнать, как это А. Н. Пушкину удалось попасть в творческий центр “Митьки └ВХУТЕМАС””.
“Через Митю Шагина, — ответил на мой вопрос Александр Николаевич. — Мы познакомились 18 лет назад в Усть-Нарве. Я тогда работал радистом в пионерлагере, а он кочегаром в курортном городке. Он был еще никому не известным художником. И у него, и у меня тогда было по дочке — Галя у меня и Анна у него. Мы познакомились, подружились, уходили на берег Финского залива, выпивали. Тогда, в те карнавальные года, пили все страшно. Сейчас они совсем не пьют и преуспевают. Ездят по европам. Как ни странно, народ там скучный, недумающий, кроме как тамошних бомжей, и поговорить не с кем. Так, во всяком случае, Митя считает”.
Усть-Нарва! С этого крохотного городка начался взлет художников и литераторов, творивших некий вариант театра абсурда. Вызов регламентированному сознанию, маска “симпатичного шалопая”, эффектные картинки, повествующие, как “Митьки” помогали Ньютону открыть закон тяготения (трое с ножами в зубах и в тельняшках советуют: “Думай, Ньютон, думай”) — как все это было давно и далеко от нынешних престижных выставок и зарубежных поездок! От замечательного того карнавального времени осталось хокку (японское трехстишие) Дмитрия Шагина, имеющее прямое отношение к нашей теме и давно ушедшее в фольклор: “У Икарушки бедного / Только бледные ножки торчат / Из холодной зеленой воды” — реминисценция на картину Питера Брейгеля Старшего “Падение Икара”.
Автор хокку Дмитрий Владимирович ныне является одним из кураторов творческого центра “Митьки └ВХУТЕМАС””, который в 1996 году переехал в помещение на улицу Правды и с мая 1997 года регулярно проводит выставки, концерты, поэтические вечера, кинопросмотры, презентации книг издательства “Красный матрос”. Он (Шагин) потеплел, когда я спросил его об Александре Николаевиче. Сразу же рассказал мне анекдот с вручением паспорта “Александру Сергеевичу Пушкину”, который я уже знал. “Да, это умелец на все руки, — продолжал Шагин, — веселый, симпатичный человек. Когда он получил патент, он попросил помощи. Помочь такому человеку — одно удовольствие. Занимался └подачей махолета” куратор нашей галереи — Александр Флоренский. Поговорите с ним”. И он представил мне Александра Олеговича.
— Меня интересует тема “Художник и крылья”, — сказал я Флоренскому. Вот, например, Михаил Григорьевич Ляхов. Он был талантливым скульптором и художником, но его захватила мечта о машущих крыльях. Созданию махолета он посвятил четверть века. Он рассказывал: “Четыре года я, питаясь черным хлебом и молоком, строил махолет за махолетом, а они не взлетали”. Он построил более десятка, испытывая свои аппараты в Крыму, в Коктебеле, и погиб на махолете “Дедал” под номером 14 в 1978 году.
— В мире полно изобретателей, но не все они интересны, — сказал Флоренский. — Мы как художники вторглись в сферу изобретений иронично. Другие, например, Леонардо да Винчи, быть может, Владимир Евграфович Татлин, всерьез. Художник-авангардист построил “Летатель”, который, естественно, не летал, но зато торжественно махал крыльями, это еще в 21-м году! Модель аппарата, похожего на махолет А. Н. Пушкина, разрабатывал художник Петр Митурич.
Или возьмем бельгийского художника Панамаренко — огромную единицу во всем мире. Он разрабатывает дирижабли, самолеты, другие летательные аппараты — и все они выглядят наукообразно. Настоящее безумие подлинности!
Мне-то самому было более интересно смотреть самолеты в музее авиации в Лондоне, чем картинные галереи на Западе. Вот почему мы с Ольгой (жена художника, Ольга Андреевна, живописец и график. — Э. К.) с увлечением работали над проектами: “Русский дизайн” (1994), “Движение в сторону ЙЫЕ” (1995) и “Русский патент” (1998). Во всех трех проектах мы среди всего прочего демонстрировали фальшивые самолеты, фальшивые вертолеты. Публика к этому привыкла — наша ведь тема. И тут приходит Пушкин. Он фотографирует, он занимался дельтапланом, он инженер, наконец, но на выставки он не ходит и не знает, что где-то в Тутаеве некий профессор Николай Николаевич Сологубников, который никогда не существовал, чертит на миллиметровке очередной шедевр, где, например, “не только воздух, но и свет должны передавать на расстоянии человеческую речь”. А тут еще имя и фамилия… Жизнь игриво погоняла наши выдумки.
— Приходи посмотреть махолет Александра Пушкина на нашей выставке “Митьки └ВХУТЕМАС””. — “Брось нас разыгрывать, Саша”, — отвечают мне друзья.
Одно важное административное лицо, которому мы обязаны этим вот помещением, решило даже, что махолет — это нечто вроде очередного проекта “летательного устройства” конструкции профессора И. Н. Баранова, и, кажется, нам так и не удалось разубедить нашего благодетеля.
В конце концов, для нас не важно, полетит или нет махолет Пушкина. Важно другое: как эффектно (и абсурдно) совмещены такие понятия, как Манеж, “гвоздь сезона”, “лучший проект”, конец века и Петербург. Пока это чистое искусство. А как изящно выразился Володя Шинкарев: “Хорошее искусство должно быть хорошим во все стороны”. — “Для чего художник рисует картину? — спрашивает средний человек, или, как говорят, “человек с улицы”. А для чего изобретатель гробит здоровье и рискует жизнью? Все это здоровый идиотизм, но только на нем весь мир и держится. Не было бы таких, как братья Райт, Сикорский и Лилиенталь, — не было бы и авиации. Может, и вообще ничего бы не было.
— Но когда полетит махолет Пушкина…
— Когда полетит, это будет совсем другой жанр.
Согласен. И пока Александр Николаевич ищет средства на постройку своего детища, замечу — странные все-таки бывают у нас совпадения в России! Как раз в начале XX века, в десятые годы, в Петербурге в Манеже (!) был показан незаконченный орнитоптер Костикова-Алмазова достаточно больших размеров, более четырех метров высоты. Вскоре после окончания выставки в газетах появилось объявление относительно этого орнитоптера, то есть птицекрылой машины, которую его изобретатель называл “Летательным экипажем 20 века”, он обратился к читателям с такой мольбой: “Прошу добрых людей помочь мне во имя человеческой гуманности построить упомянутый экипаж, дабы возродить в полусветной стране России новое техническое творчество. Мне требуется на окончание 300 рублей, на алюминий 200 руб., на парусину и другие материалы 350 руб. Кроме того, требуется два мотора: в 50 сил и 30 сил. Прошу, нельзя ли будет воспользоваться для полета”.
Ответом было гробовое молчание. Остается предположить, что в России “добрые люди” — это те, у кого денег не было, нет, и не будет, то есть все наши соотечественники.
Воздушный океан абсолютно неоднороден: ветер может быть не только попутным, но и встречным, и боковым, а плотность воздуха вообще непредсказуема. Мечта взлететь, используя мускульную силу человека, так и осталась мечтой: ведь у птиц легкий полый скелет и мощная мускулатура, и 40 % мышц приходится на грудной раздел, благодаря которому птицы машут крыльями. А для человека мускулолет пока невозможен в принципе.
Но и для птиц не все так просто! Александр Николаевич Пушкин рассказывал мне, как один лесник взял яйца, из которых вылупились со временем три молодых лебедя. И что же? Лебеди бегали за хозяином, но… не летали! Некому было учить их полету. А через три поколения таких условий (птицы без старшего поколения) крылья вообще бы могли отмереть за ненадобностью и лебеди, так сказать, превратились бы в страусов.
С другой стороны, Лилиенталь, знаменитый летчик начала уже прошлого, XX века, разбившийся от внезапного порыва ветра, перед смертью жаловался, что у него не было инстинкта птиц; иначе он не поднялся бы в такой опасный момент.
Об этом мы вели разговоры, перезваниваясь по телефону. В какой-то момент изобретатель посчитал, что средства массовых коммуникаций уже 26 раз поместили статьи о его детище, махолете.
Я даже видел одну из таких моделей махолета, когда главный конструктор ЦНИИ робототехники и технической кибернетики, доктор технических наук Владимир Сергеевич Заборовский организовал при институте Лабораторию интеллектуального управления механическим движением. В лаборатории занимались не только махолетом. Разрабатывалось множество систем адаптивного управления различными механизмами.
Но главным для инженера был его “венец творения” — махолет. Напомним, в чем была “изюминка” проекта. Изобретатель отказался от жестких механизмов — кривошипно-шатунных и других, от цикличных движений в приводах, так как они “тупые”, да и человеческой силы не хватило бы. У птиц задействовано каждое перо, чтобы полет состоялся. Человеку же надо оптимизировать конструкцию аппарата и использовать собственную сенсорику. Каким образом? Ну, чтобы, как поется в песне, у нас вместо сердца был “пламенный мотор” (о чем я уже писал пять лет назад). Первый шаг изобретателя на этом пути — пневмопривод в качестве двигателя, работающий от перекиси водорода или от парового котла, обеспечивающего необходимую дополнительную силу. Еще в 1997 году инженер подал заявку на патент и получил его. И все-таки “сердце” махолета оказалось тяжеловато, тем более что управление пневмоусилителем выведено на пальцы рук, когда клапаны мгновенно реагируют на нажатие и, подчиняясь воле пилота, отвечают за частоту и амплитуду махов. Пилот балансирует, как на дельтаплане.
Но предела совершенству нет, и за эти пять лет нашего знакомства с Александром Николаевичем ему удалось облегчить сердце орнитоптера гидросистемой. Не касаюсь сущности изобретения — буду о нем писать, когда инженеру выдадут очередной патент (а выдадут его буквально на днях). Тогда будет возможен очередной качественный прорыв в области техники: ну, например, создание дирижабля с машущими крыльями. Об этом я размышлял, сидя за столом в квартире гостеприимного хозяина и перебирая его грамоты, дипломы и золотые медали (от международного жюри, от журнала “Техника — молодежи”).
В заключение нашей очередной встречи я задал Александру Николаевичу несколько вопросов, в частности: “Вы не боитесь конкуренции со стороны Бориса Дукаревича? О нем писал журнал “Техника — молодежи”, 2002, № 1, с. 52–53”.
“Я иду ноздря в ноздрю с Борисом Моисеевичем! — воскликнул изобретатель. — Но все равно убежден: я полечу первым! Потому что Борис Моисеевич — компьютерщик, увлекается электроникой, которая будет немыслимо дорогой, да и зачем она? Все равно электронике надо обучать, чтобы знать, как махать крыльями. На моей стороне то преимущество, что я дельтапланерист. Каждый мой полет будет учебным. Научимся махать крыльями — и гадкий утенок станет Пан-Лебедем”.
— И последнее, — спросил я. — Сколько это теперь будет стоить?
— Около 120–220 тысяч “зеленых”.
— Дороговато!
— А овес нынче почем? Он нынче дорог, овес-то!
— А окупаемость?
— Всего один месяц.
— Удачи вам, Александр Николаевич! И — счастливого полета!