Опубликовано в журнале Нева, номер 5, 2006
Подобно Санкт-Петербургу, построенному несколькими годами позже, Таганрог был замышлен лично Петром I.
Расчисленный и расчерченный на бумаге, на что указывают первые наименования улиц — Первая Продольная или Вторая Поперечная, — Таганрог был построен не на реке, как его северный собрат, а неприступно возвышался на отвесном берегу Азовского моря.
Умышленность одного и другого города по сей день привносит в их жизнь катастрофические последствия: одному сулит наводнения, другому — сползание в море вместе с подмываемым берегом.
В Санкт-Петербурге бедный чиновник Евгений в безумии грозил создателю города кулаком за гибель в водах Невы своей возлюбленной. Обитатели старых домов на таганрогской круче, уходящие со всем своим простым скарбом в морскую пучину, тоже могли бы погрозить несносному царю за дурной умысел поставить город в столь неудачном месте.
Крепость Таганий Рог царю пришлось разрушить всего лишь через несколько лет как неудачную постройку из игрушечных кубиков. А землю — по договору — отдать туркам. Город, только начавший строиться, был снесен до основания, но фундамент на всякий случай оставлен. И действительно — через пятьдесят лет Таганрог воскрес. Все эти годы над голым полем бывшего города носились беркуты и ястребы. Мудрая Екатерина II, отвоевав землю у турок, распорядилась отрыть фундамент петровских времен, на который и встали дома возрожденного Таганрога. В привлекательный южный город, удобный для торговли, потянулись караваны кораблей с греками, бегущими от турок, итальянцами, евреями, армянами и другим беглым и торговым людом. В Таганроге строили богатые особняки в европейском стиле, мостили улицы. Ставили кирхи, лютеранские храмы, синагоги. Именно в таганрогском припортовом трактире в один прекрасный день итальянский моряк Джузеппе Гарибальди дал клятву бороться за освобождение родной Италии. В советские времена это событие было увековечено появлением улицы, и по сей день носящей имя славного революционера.
Столкновение и смешение языков южного города, национальных типов и характеров вызвало к жизни писательский гений Чехова и актерский талант Фаины Раневской.
Сегодня исполинский Чехов восседает в сквере своего имени и печально смотрит на развалины Гостиного двора, засыпанные слоями мусора. Именно здесь держал товары его отец. Место было бойкое, шумное, сюда свозили товары со всех концов света. Сейчас же из-под накренившихся деревянных перекрытий нет-нет да и выйдет погреться на солнышко обретший здесь пристанище помятый таганрожец, или же прошуршит в куче мусора местная Каштанка.
Каждая эпоха выражает любовь к писателю по-своему. Советская власть видела в Чехове еще одного учителя жизни, младшего брата другой “глыбы” русской литературы — Льва Толстого. Для новых русских, открывших казино “Чехонте”, Чехов так же прост и доступен, как бывший сосед по квартире. Хотя Чехов — не Достоевский, и в пристрастии к рулетке замечен не был, люди новой эпохи, не считаясь с этим, в меру своего понимания и возможностей, спешат засвидетельствовать свою сопричастность великому соотечественнику.
Если бы Чехов, сидящий на постаменте, вдруг решился встать в полный рост, то странным образом оказался бы на две головы выше бронзового Петра, именно по просьбе писателя созданного скульптором М. Антокольским. Конечно же, с тем, что писатель на две головы выше любого царя, в России вряд ли кто поспорит, но все же сомнительно, чтобы скромность Чехова позволила ему тягаться с основателем Таганрога.
Таганрогу везло и не везло с царями. Про Петра, уничтожившего город как черновик, уже было сказано выше, а вот император Александр I, напротив, именно здесь решил начать писать жизнь набело. Он уехал в Таганрог и начал замкнутое аскетическое существование вдали от двора, балов, парадов, светских удовольствий и сплетен. Порвал отношения с любовницей, вернулся к брошенной жене, императрице Елизавете. Махнул рукой на заговорщиков, будущих декабристов, простил всем и вся. Поселился в скромном домике недалеко от моря. Но зависть и злоба сделали свое дело. Неугомонный Воронцов, градоначальник Одессы, не мог успокоиться: Таганрог как-то незаметно становился центром России — сюда летели фельдъегери, здесь решались государственные дела. Осмеянный недавно Пушкиным, Воронцов не унимался, теперь он звал и звал царя к себе — ненадолго, хотя бы погостить. Бедный царь, уступив домогательствам несносного градоначальника, поехал в Одессу, дорогой простудился и вынужден был с полпути вернуться в Таганрог. Дальнейшее окутано тайной: император либо быстротечно скончался, либо, похоронив вместо себя умершего караульного солдата, превратился в благонравного старца Федора Кузьмича и исчез из города.
Таганрогские власти устроили в домике царя музей, отметили монастырь, где его отпевали, памятной доской, но … пришла советская власть, памятник царю расплавили, домик разграбили, отдав затем здание под детский дом, а монастырь для верности взорвали. И хотя в новые времена царя снова отлили и поставили на прежнее место, ничего путного из этого не вышло. Если памятник Петру, пролежавший лет пятьдесят в деревянном ящике, вышел на свет исполненным уверенности и величия, то его многострадальный потомок Александр неловко стоит на пустынной площади, заглядывая в двери напротив стоящего магазина под вывеской “Александровский”, а сзади его пощипывает надоевший ему еще при жизни самодержавный орел.
Облик города почти не изменился. Покосившиеся двери, закопченные потолки, разрушенные лестницы, редко снимаемая в углах паутина вызывают подозрение, что люди, оставшиеся жить в Таганроге после бегства в 1917 году домовладельцев, ждут, что хозяева наконец вернутся и все приведут в сносный вид. Опять заиграют оркестры на набережных и в городском саду, засверкают вывески магазинов, поедут пролетки по пустынным улицам. Порою кажется, что вот-вот дворники, полицейские, гимназисты, гимназические учителя и другие славные граждане былых времен дружной толпой вернутся в брошенный когда-то Таганрог, к радости оставшихся.
Кстати, о гимназических учителях, которых навечно припечатал Чехов в своих произведениях. Любопытно отметить, что математике юный Антон обучался у Эдмунда Дзержинского, отца будущего пламенного, и в то же время железного революционера Феликса. Но столь поразительное совпадение почему-то никого в городе не удивляет. В здании бывшей гимназии теперь находится один из многочисленных, открытых в городе, музеев Чехова, атмосферу которого отличает редкая чистота и невинность — так, на вопрос, где стояла церковь, в которой крестили писателя, смотрительница одного из залов, посмотрев на меня с нескрываемым сожалением, воскликнула: “Откуда ж это можно знать — все, кто помнили об этом, давно поумирали!”
Город в своей центральной части почти не изменился, а лишь приобрел более ветхий вид. Так же, как и прежде, снуют горожане, лают собаки, торгуют семечками в тени деревьев древние старушки. Рассказывают, что, когда для местного телевидения снимали видеофильм о любимом писателе, актера загримированного под Чехова, пустили пройтись по одной из старых улиц вдоль ветхих домиков. Некоторые граждане города останавливались, узнавая родное лицо, кланялись актеру и говорили: “Здравствуйте, Антон Павлович!”.
Таганрог знал и помнит многих известных и замечательных людей русской культуры. Помимо уже упомянутых Чехова и Раневской, это и драматург Кукольник, и художник Куинджи, и поэтесса Софья Парнок, и ее брат — поэт Валентин Парнах. Правда, те из них, кому выпало родиться в Таганроге, часто бежали отсюда в Москву или в Петербург как из ужасной дыры, обывательского болота, вспоминая о родном городе сухо и отстраненно. И только Чехов на закате своей короткой жизни все мечтал поменять благополучную курортную Ялту, где он лечился и проводил свои последние зимы, на тихий, провинциальный Таганрог, где время течет медленно-медленно, а то и вовсе остановилось. Может, поэтому и сейчас не оставляет ощущение, будто писатель никогда и не покидал родного города и все бродит и бродит по его улицам, с грустью вглядываясь в лица горожан.
Центральное место в общественной жизни во все времена жизни Таганрога занимал вопрос о строительстве водопровода. Чехов, вместо того чтобы помочь жителям города материально — дать деньги на давно чаемый водопровод, подарил памятник Петру и свою библиотеку. Но водопровод дала советская власть. А писатель, столь горестно писавший о городе, как о Богом проклятой дыре, где ему пришлось голодать, оставшись без родителей, торговать старым тряпьем в лавке, вдруг оказался богатым домовладельцем. А есть и дома, что украсились досками, на которых рассказывалось, что тут жил “Человек в футляре”, а тут “Ионыч”. Город стал похож на затрепанную книгу с картинками, которые знаешь с детства. Спустя годы после смерти Чехова в Германии на известном немецком курорте немцы сами пришли в его город и поселились там аж на три года. Они расстреливали его сограждан, которые помнили еще чеховскую семью, а в гимназии, где теперь музей, расположилось гестапо.
У города всегда должен быть какой-нибудь животрепещущий вопрос, и сегодняшний день не стал исключением. Власти, видимо, не понимают, зачем жители производят мусор и складывают в разных частях города прямо на улицах. Они смотрят на это сквозь пальцы, иногда, правда, с брезгливостью и отвращением отправляют машины, чтобы разгрузить улицы воспетого великим писателем города.
Часть жителей, видимо, от отчаяния, придумала, как совместить проблему невывозимого мусора и оползания Таганрога в море: возникла наивная и счастливая идея — свалкой укреплять склоны города.
Так не умирает смекалистый город и ждет нового писателя, чтобы оценить его по заслугам.