Вступительное слово Б. Друяна
Опубликовано в журнале Нева, номер 4, 2006
Перевод Е. Полянской
О ПОЭТЕ И ДРУГЕ
Познакомился я с Мареком Вавжкевичем летом 1970 года у его друга, поэта Виктора Максимова, в коммунальной мансарде высоченного дома по улице Братьев Васильевых, 15. Мы были молоды, душевно открыты и быстро сошлись, перешли на “ты”. Он подкупал непривычной для нас учтивостью, утонченным юмором, хорошим знанием нашей жизни, литературы, и в особенности поэзии, и… изящным обхождением с прекрасным полом — с непременным целованием ручек. Уже тогда мы ощущали масштабность его поэтического таланта. Все наши застольные разговоры сводились к поэзии, к нашим пристрастиям, антипатиям, мы спорили, соглашались, негодовали, восторгались, звучали стихи — свои и чужие.
С годами дружба наша крепла, многие стихотворения Марека в переводах Виктора Максимова узнали любители поэзии нашей страны. Неоднократно печатались они на страницах “Невы”. По приглашению польского друга мы довольно часто бывали в гостеприимной Варшаве. В середине 80-х он редактировал журнал “Поэзия”, затем возглавил писательскую организацию Варшавы, а с недавнего времени — писателей всей Польши. Он много сделал и делает для сближения наших культур, проводит ежегодные международные встречи, симпозиумы, фестивали, на которые непременно приглашаются литераторы России, в том числе, конечно же, петербуржцы. К 300-летию Санкт-Петербурга по инициативе Марека и при его деятельном участии в Варшаве вышел на польском языке составленный им и мною однотомник “Память”. В него вошли произведения наиболее значительных поэтов города на Неве — от Ольги Берггольц до молодой Екатерины Полянской. Именно Е. Полянская занимается переводами стихов Марека после кончины его верного друга Виктора Максимова. Увы, время неумолимо. Но не прерываются живые творческие контакты. Большой вклад в этот важнейший процесс вносит замечательный польский поэт Марек Вавжкевич. Несколько его новых стихотворений мы предлагаем вниманию читателей “Невы”.
Борис ДРУЯН
МАРЕК ВАВЖКЕВИЧ
* * *
Каштаны той ночью расцвели потихоньку,
Втайне от всех.
Мы с тобой рано утром проснулись иными,
Не понимая причин,
Только чувствуя:
Да,
Что-то в нас изменилось.
И лишь после полудня мы поняли всё,
увидав,
Что каштаны уже расцвели.
* * *
На рассвете над озером
Мы друг другу ни слова не молвили.
И вокруг всё молчало — вода,
Ветер, травы поникшие
на склоне августа.
Мы молчали, поскольку
нужно было сказать слишком много.
А природа — она уважала безмолвие наше,
потому что всё знала о нас.
Человек, как известно, тоже — частичка природы.
Но природа умеет прощать.
МЕСТА
Вот место на столе, под лампой,
Которого ладонь твоя случайно
Коснулась.
Твоего прикосновенья
Оно давно ждало.
А вот другое, где угасло серебро
Воды,
омывшей грудь твою и плечи.
Вода не исчезает. Нет, она —
В корнях цветов, кустов, и в возрожденье
Желаний.
Вот сюда повесила ты плащ,
Лужайка на полу, куда упала блузка.
Вот вмятина осталась на подушке —
Такая сиротливая.
А вот
Еще есть место — хрупкое стекло.
Оно разбиться может, но и все же
Останется в прозрачности осколков
Прикосновенье губ.
Как бы тепло,
Что из других миров сюда проникло.
Вот место в комнате. Через него
Ты столько раз прошла, не сознавая,
Что памятник себе творишь воздушный
Из сквозняка.
Так много разных мест.
И — еще в сердце,
Там — всего просторней.
* * *
Стыдно должно быть: не чувствую я ничего,
Кроме того, что далёко.
Далёко.
Какое
несимпатичное слово
Под конец жизни. Звучит тяжело
И только кажется дышащим —
Нет в нем дыханья.
Трудно душой дотянуться туда,
Где навсегда свили гнёзда
Улыбка твоя,
Жест,
переплетающий пальцы и волосы,
И ресница, что падает
на лица моего смутный абрис.
И еще есть дорога.
И даже начало ее
Совершенно неведомо.
* * *
Как прекрасна ты будешь лет через тридцать!
Ладони твои
еще натруженней станут,
В груди — память юности неугасимая,
В волосах — шепот лип медоносных.
И морщинки печали
углубятся у кончиков губ.
Встанешь ты перед зеркалом, перед его равнодушием,
И, быть может, хотя б на мгновение
Пожалеешь, что я
Все это уже не увижу.
ПЕРО
Сорок лебедей через мой сон пролетали —
Сквозь облака снежно-белые
Над рекою недвижно текущей.
Я пробудился —
Коснулось лица моего
Изломанное перо.
* * *
Тишина. Уже не играют оркестры,
Смолкли даже пластинки. Пускай только вздохи
Порой нарушают
Ту немоту, что сомкнулась над нами,
Давно утонувшими.
Пусть
Отзовется однажды струною единственной скрипка —
Так нежно.
И так глубоко. На самом дне улицы.
Перевела с польского
Екатерина ПОЛЯНСКАЯ