Опубликовано в журнале Нева, номер 4, 2006
Глубокая осень. Утро влажно. Повсюду мокрый туман. Медленные сборы всей семьи на кладбище: умерла дальняя родственница — одинокая женщина весьма преклонных лет. Заказали автобус, приехало еще человек шесть близких друзей, один из них на потрепанных “Жигулях”, и после всех предписанных похоронных процедур скромный кортеж потянулся по Приморскому шоссе в Лахту.
Сельское кладбище в этом пригородном местечке, как и следовало ожидать, небольшое, густо заросшее высокой травой, березами и тополями среди могил без помпезных памятников. Тихо, пустынно и печально.
Собрались у свежевырытой могилы в полном молчании, мужчины сняли шапки. Ефросинья Егоровна, возглавлявшая в свое время на заводе местком, а ныне пенсионерка, руководящим голосом сказала:
— Пусть земля ей будет пухом! — перекрестилась и первой бросила глинистый комок на крышку гроба, который аккуратно, на веревках, старик Федотыч и внук его Лешка, кладбищенские служители, опустили на дно заготовленной ямы. Всё молча. С опущенными головами повторили ритуал за Ефросиньей Егоровной и, немного отступя в сторону, стали терпеливо наблюдать, как, растет постепенно могильный холмик. Женщины тихонько всхлипывали.
Вскоре деловитые дед с внуком, работая сноровисто, с большим знанием дела, завершили свое священнодейство. После чего Федотыч с многозначительным видом осенил себя крестным знамением, сказав: “С Богом!”, метнул быстрый взгляд на Егоровну и торжественно отошел шагов на десять в сторону. Внук же продолжал еще, как будто в сонной задумчивости, приглаживать лопатой край земляной насыпи на могиле.
Все встрепенулись от монотонной процедуры и, не отдавая себе в том отчета, стали с живым интересом, но в то же время потупясь и как бы стыдясь этого, следить, как Егоровна деловито порылась в своей сумке и затем твердым шагом направилась к старику Федотычу. Она загородила его от остальных своим грузным телом и ловким движением сунула ему что-то в руку. Тот удовлетворенно кивнул и сказал глубоким басом:
— Премного благодарны!
Внук же, очнувшись от своей летаргии, лихо подхватил инструмент и молча спорым шагом последовал за дедом от столпившихся вокруг могилы.
Егоровна, успешно свершив положенное, вернулась к близким и вполне жизнерадостно провозгласила:
— Люди добрые, помянем рабу Божию по христианскому обычаю!
Все оживленно засуетились, разминая затекшие, озябшие ноги.
Всюду замелькали свертки с бутербродами. Владелец “Жигулей” принес из стоявшей поодаль машины раскрытый баул с бутылками водки, толсто нарезанной колбасой и солеными огурцами.
Расстелили на могиле клеенку и выложили все на нее. В считанные минуты поминальный стол был готов. Женщины раздали рюмки, а владелец “Жигулей” гостеприимно и умело начал наполнять их водкой, приговаривая:
— Вот ведь из-за гаишников с человеком по-человечески и то не простишься!
Вскоре округа наполнилась громкими голосами и запахом полтавской колбасы. Кто-то, оглядевшись, удивленно сказал:
— Смотрите-ка, вот чудо! Это кто еще такой?
Совсем рядом, на небольшом взгорке у толстого ствола березы умильно терся здоровенный серый кот. Все разом обернулись к нему и замерли. Кот еще радостнее заходил ходуном, весь изгибаясь и мурлыкая так, что каждый мог услышать его музыкальный кошачий этюд. Кто-то из женщин протянул коту кусочек колбасы, который тот жадно схватил и стал энергично обрабатывать, перебрасывая с одной стороны жующего рта на другую и смешно топорща длинные белые усы.
Все разом потянулись к коту с колбасой, стремясь отблагодарить его за смену обстановки. Как раз в этот миг на “поле чудес” и появилась подруга кота — средних размеров, с вислыми ушами, тощая, мокрая собачонка, которая подбежала и встала рядом с котом на задние лапы, забавно подпрыгивая на одном месте и потявкивая. Затем оба, как по команде, двинулись “в народ”: собачонка на задних лапах, а кот медленно выступал, как генерал на параде. Пораженная публика, не желая обидеть ни того, ни другого, кинулась опустошать поминальный стол.
Собака ни разу не опустилась на четыре лапы и продолжала ходить на задних конечностях среди людей, словно приглашенная и очень важная персона. Она с поразительной скоростью заглатывала все, что ей давали, включая соленые огурцы. Зрелище это захватило народ всецело: уже полностью опустел импровизированный стол, и люди стали потрошить персональные запасы, а кот и собака все продолжали исполнять свой хорошо согласованный номер. Наконец владелец “Жигулей”, вернувшийся к месту событий от своей машины, не выдержал, прервав цирк, с чувством воскликнул:
— Да хватит, наконец, вам! Эти бандиты и так уже баул ополовинили. Я вам ничего до этого не сказал, так как сам не понял, что случилось. Оказывается, забыл в машине закрыть дверь, так они там все разгрызли, повытаскивали и по салону разметали.
Новая информация вызвала бурный восторг: все восхитились гениальной смекалкой и слаженными действиями закадычных друзей. Последовали многочисленные одобрительные комментарии, а тощая собака с непропорционально большим, туго набитым животом все продолжала приплясывать, и “кот ученый” на задних лапах, как заводной, безостановочно совершал круги вокруг собаки, норовя не пропустить малейшей возможности ухватить лакомство.
Трагикомедия начала буксовать из-за отсутствия съестного. Все стали кричать животным, показывая характерными жестами: “Все! Все!” Но они, казалось, не верили, надеясь еще на что-то. Так прошла минута-другая удивленного наблюдения, как вдруг откуда-то из глубины, от ближайших домов поселка раздался протяжный женский крик, повторившийся несколько раз кряду: “Тя-па, Тя-па, Вась-ка, Вась-ка, домой!!! Где вы, черти?! Вот я вам!”
Собака отрывисто и совсем неподобострастно, как прежде, гавкнула, опустилась на все четыре лапы и опрометью понеслась, перепрыгивая через сучья и мелкие кустики, на звавший издалека голос. Кот же нехотя повернулся, поднял пушистый хвост трубой и, сохраняя полную видимость спокойного достоинства, последовал за Тяпой.
Исчезновение фантастической пары вернуло всех на бренную землю к событиям не столь далеким, но печальным. Заморосил дождик и еще более ускорил сборы. Вскоре все уже были в автобусе и по пути домой обсуждали кота Василия и его верную соратницу — изобретательную собаку Тяпу.