Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2006
Дом прессы на Фонтанке находился рядом с Большим драматическим театром имени М. Горького. За десятки лет соседства с любимым театром приходилось видеть многочисленные толпы людей, берущих “штурмом” билетные кассы. А вечером — наступал праздник. Нарядные, с приподнятым настроением люди шли вереницей на встречу с прекрасным.
Те же, кому не удавалось загодя разжиться заветным билетом, часа за полтора до начала спектакля от самого Невского до здания БДТ останавливали прохожих одним и тем же вопросом: “Нет ли лишнего билетика?” Заядлые театралы до последней минуты не теряли надежду попасть на представление. Помню, как один журналист из “Вечерки”, ошалевший от ежедневных назойливых просьб поделиться лишним билетиком, взял да и повесил себе на грудь плакат: “Все билеты проданы!” Так и ходил с этим плакатом до тех пор, пока телевизионщики не показали его в сюжете новостей, приняв газетчика за чудака.
Как-то московский журнал “Театр” заказал мне сделать фоторепортаж: “Один день с Великим режиссером”. Театр находился рядом с моей работой, да и повод нашелся прекрасный: в Ленинград приехала большая группа режиссеров со всего Советского Союза на творческий семинар, который проводил лично Георгий Александрович Товстоногов.
Очень обаятельная и приветливая секретарша главрежа Ирина Николаевна любезно согласилась устроить с ним встречу и договориться о фотосъемке. По роду репортерской деятельности я многократно снимал Г. А. Товстоногова. Память у него была прекрасная, особенно на снимающую братию. Ну, а если принесешь снимки, да если они еще понравятся мэтру, — считай, тебе крупно повезло.
Сниматься Георгий Александрович любил; думаю, отчасти был даже тщеславен. В Ленинграде его окружала высокопрофессиональная группа фотокоров — тассовцы М. Блохин и Ю. Белинский, апээновец Р. Кучеров и мой друг — театральный фотограф и фотоисторик БДТ имени М. Горького Борис Стукалов. Между прочим, мы с ним прошли большой путь, работая бок о бок в одном цехе на Путиловском (Кировском) заводе с 1950-х годов. Вместе прошли хорошую школу в заводском фотокружке и в фотоклубе за Нарвской заставой. Одним словом, рядом с такими фотокорифеями работать было комфортно.
Непрост, не так был прост Гога (Г. А. Товстоногов). В конце рабочего дня Георгий Александрович принял меня: внимательно выслушал и одобрил идею фоторепортажа на страницах толстого московского журнала.
Ленинградская пресса находилась под бдительным оком Смольного и не особенно-то жаловала Г. А. Товстоногова на своих страницах. Абсолютно любой фотокор, осмелившийся самостоятельно опубликовать портрет мэтра сцены, мог попасть “под пресс”, и никто никогда не заступился бы за него. К счастью, каждый фотокор, ставший на эту стезю, был предельно аккуратен, точен, обязателен и знал, на что идет. Текстовой материал можно сократить, переработать, а фото — это факт, документ истории, редактированию не подлежащий. Личность Г. А. Товстоногова была непререкаемой, авторитетной, но и он был зависим от сильных мира сего.
К десяти часам утра в “предбаннике” товстоноговского кабинета, увешанного портретами великих людей современности, среди которых процветал в различных снимках сам Георгий Александрович — сидящим, улыбающимся, строгим, но разным, — собрались режиссеры со всей территории Советского Союза и тихо обсуждали предстоящий творческий день. Вошел Г. А. Товстоногов, поздоровался с каждым и приветливо пригласил в кабинет. Пропустив всех участников семинара, вхожу следом, обвешанный фотоаппаратурой. Расселись, а мне — и места нет. Стою в ожидании начала семинара, мысленно прикидываю точку съемки, ракурс и вдруг слышу прокуренный голос Георгия Александровича:
— А мы вас не ждали…
В тиши кабинета Великого режиссера это прозвучало уничтожающе громко — хоть провались под землю. Но двери заперты, пол — твердый как камень: лететь было некуда…
Лихорадочно соображаю, что делать: принять игру мэтра на публику или уйти обиженным? Задание редакции, солидность издания берут верх — остаюсь. Стыдно, живя в “провинциальном” Ленинграде, не выполнить престижной съемки для главного театрального журнала страны — позор, полный провал… Среди сидящих — гробовая тишина: кто смотрит себе под ноги, кто в потолок, кто уткнулся в программки…
Иду ва-банк, была не была! Говорю:
— Георгий Александрович, вчера вечером мы с вами детально обсудили план съемки семинара — Москва ждет мой фоторепортаж!
— Хорошо, — произносит Товстоногов. — Снимайте! В вашем распоряжении пять минут.
Куда сесть, что сделать?.. Металл в голосе, невидимая растерянность. Сел за стол в профиль и принялся нещадно дымить.
— Ну как, так подойдет? — спрашивает.
Кладет часы на стол… Убрал трубку, развеял дым.
За три минуты я отснял все, что сидит, смотрит, зевает…
Нет репортажа, есть только портрет мэтра в скупом верхнем свете и дыме…
Репортажа нет. Победы тоже. Гений! Что делать?
Все прошло — как дым от трубки Великого режиссера. Но — жизнь продолжалась. Были встречи, и не раз, наполненные содержанием и публикациями. Великие люди интересны не только в творчестве, но и в быту. И своей непредсказуемостью!