Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2006
Это хорошо забытое старое
Зуев Г. И. Нарвская застава. На перепутье трех веков. — М.: ЗАО “Центрполиграф”, 2004. — 446 с.
Проспект Стачек, Дачное, Ленинский проспект… Неужели современных петербуржцев, проживающих в этих районах, никогда не тревожат чудные виденья: прекрасные дамы и кавалеры эпохи париков, мушек, фижм, расшитых золотом камзолов? Или тени былого безвозвратно исчезли из этих мест, исчезли вместе с дворцами, садами, изящными лестницами, китайскими пагодами с серебристо звучащими колокольчиками, швейцарскими домиками, скрывающими под внешней скромностью роскошь, итальянскими бельведерами, готическими замками с зубчатыми башнями? Вместе с населявшими эти райские кущи лебедями, пеликанами, павлинами?
В XVIII веке заезжие гости сравнивали Старую Петергофскую дорогу (ныне проспект Стачек) с чарующим переездом из Парижа в Версаль. И летели в просвещенную Европу восторженные письма: “Вас поражают удивлением великолепные дворцы, возвышающиеся по обеим сторонам дороги, окруженные рощами и украшенные роскошными цветниками и лужайками”.
Когда и почему, по чьей прихоти — или по злому умыслу — были разрушены прекрасные Храмы удовольствия и веселья? Творения В. Растрелли, А. Ринальди, И. Старова, А. Горностаева. Почему, забыв завет основателя столицы, вырубили дубы, липы, клены, корабельные сосны? А ведь петровский указ гласил: “За порубку дуба — смертная казнь!”, и перешептывались именитые владельцы приморских усадеб: “Около города и розги не срезать! Нечем детей воспитывать”.
Увы, с начала ХIХ века заводские выбросы, ядовитая копоть и промышленная пыль буквально “съедали” роскошные сады и парки Петергофской першпективы, очаровательные речушки и водоемы превращались в зловонные сточные канавы, сводились заповедные рощи и сосновые леса. Какие уж тут чудные виденья, если даже типовые объявления XVIII века о продаже из усадебных хозяйств персиков, “априкозов”, винограда, ананасов, арбузов, дынь ныне воспринимаются как какой-то курьез.
И все-таки память о тех временах сохранилась, сохранилась на пожелтевших газетных страницах, в дневниках, в письмах современников тех баснословных лет.
“Многослойная и противоречивая, запутанная, а зачастую забытая потомками” история Нарвского района — в XVIII веке загородной аристократической местности, в ХIХ — начале ХХ века задымленной промышленной окраины, старательно благоустраивающейся после 1917 года, — воссоздается в книге Г. Зуева “Нарвская застава”.
Один из старейших в Санкт-Петербурге Нарвский район долго оставался в тени центральных петербургских районах с их всемирно известными памятниками архитектуры. Любовь к родному пепелищу и отеческим гробам побудила известного петербургского краеведа по крупицам собрать уцелевшие свидетельства былого блеска и нищеты этой местности.
Горькой эпитафией звучит рассказ о гибели в ходе промышленной революции уникального ландшафта. Не менее трагична участь дивных особняков, дворцов, усадеб, как приговор через абзац: “разрушен до основания, сгорел, перестроен до неузнаваемости”. На месте дома графа Шувалова — дом № 6 по улице Добровольцев, на месте шереметевских владений на одиннадцатой версте Старой Петергофской дороги — школа № 456, в загородной усадьбе Шереметевых “Александрино” — детская художественная школа.
А что осталось? Разоренный Екатерингоф (в советские времена — Парк культуры и отдыха, известный до Великой Отечественной войны как Сад 1 Мая, а после войны — Парк имени 30-летия ВЛКСМ, вернувший свое историческое название в 1992 году). Да заботливо сохраненные Нарвские триумфальные ворота, памятник воинской славы, который, как твердо верили чуть меньше двух столетий назад инициаторы их строительства, “передал бы дальнейшему потомству столь важную и единственную для России эпоху”. Екатерингофу и Нарвским воротам посвящены отдельные главы. И если в советские времена в краеведческой литературе никогда не обходили вниманием Нарвские ворота, уникальное сооружение в строительной практике России и Западной Европы, увековечившее победу русского оружия в войне с Наполеоном, то, может быть, впервые за долгие десятилетия так подробно рассказывается об Екатерингофе, о его истории, несохранившихся дворцах, массовых гуляньях петербуржцев.
Впрочем, обращаясь ли к темам знакомым или забытым (нарочно, случайно?), автор книги приводит массу малоизвестных подробностей.
“Высочайший рескрипт” Александра I: “Триумфальные ворота на Петергофской дороге, в свое время наскоро из дерева и алебастра построенные, соорудить из мрамора, гранита и меди”, — был издан по настоянию генерал-губернатора М. Милорадовича, участника битвы с Наполеоном через десять лет после возведения первых Нарвских ворот. Трудами того же М. Милорадовича благоустраивался приходивший в упадок парк в Екатерингофе: рестораны, кофейни, детский городок, цветники, “воксал” для музыкальных и танцевальных вечеров, “русская изба”, где гуляющие могли напиться из огромного самовара ароматного чая с янтарным медом, отведать бархатного пива, откушать московской селянки, ботвиньи с нежнейшей лососиной. Того самого М. Милорадовича, о котором в лучшем случае выпускникам наших средних школ известно, что во время восстания декабристов он был смертельно ранен на Сенатской площади одним из заговорщиков — П. Каховским.
“Сейчас мы начинаем сознавать, скольких поистине великих граждан — жителей Нарвской заставы мы упорно старались вычеркнуть из истории, отбросить от себя прошлое, не понимая, что прошлое — плохое или хорошее — наше, без него нет и не может быть будущего нации и великой России”, — пишет Г. Зуев.
И какие граждане! Строгановы, Бироны, Нарышкины, Воронцовы, Дашкова Е. Р., Голицыны, Салтыковы, Потемкины, Остерманы, Щербатовы, Апраксины, Головкины, Шереметевы, Чернышевы… Талантами представителей известных родов вершилась история Российского государства. Об их вкладе в строительство России, о заслугах перед Отечеством, о драматических судьбах и амбициозных планах, о приватной жизни в пригородных усадьбах и рассказывает исследователь. Яркие события и не менее яркие характеры. В советское время о представителях аристократических родов принято было говорить скороговоркой, в контексте официоза. И тем более не вспоминали людей попроще — купцов, промышленников, предпринимателей.
С историей рабочей окраины дело обстояло тоже не самым благостным образом. Не так уж далеки от истины были советские учебники, описывая ужасающие условия существования российских рабочих до революции: тяжелый труд, антисанитария, высокая смертность… И то верно: от хорошего бастовать не будешь, а первая стачка, первый акт неповиновения был зафиксирован 6 февраля 1809 года. Однако многие факты оставались малоизвестными. Беспристрастный, свободный от каких-либо идеологических установок и политических конъюнктур, исследователь подробно реконструирует быт рабочей окраины: будни и праздники, молебны и кулачные бои, беспробудные воскресные запои и — необычайная скученность населения, немощеные грязные улицы, отвратительные дворы без водопровода и выгребных ям, зловонные речушки, задымленный воздух, вечная грязь, жалкие лачуги, дома-бараки.
И самые трагические страницы уже далекой, но так и не прочитанной до конца дореволюционной истории рабочей Нарвской заставы. Это и страшное наводнение 7 ноября 1824 года, ужасающее по своим размерам и разрушительности. “Спасая собственную жизнь на крышах и верхнем этаже завода, они, несчастные (рабочие казенного чугунолитейного завода, которых своевременно не отпустили домой), должны были видеть потерю своей собственности и — что еще ужаснее! — смерть жен и детей, гибнущих почти перед их глазами, не имея возможности подать им какую-нибудь помощь”. Это и все еще очень затемненное место в предреволюционной истории — события 9 января 1905 года, неожиданные подробности того, что происходило в верхах и на самой Нарвской заставе. И версии: кто он, поп Гапон, руководитель “Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга”, “гнезда… откуда бы вылетали… самоотверженные птенцы на защиту своего царя”, организатор крестного хода к царю, карьерист, пророк, провокатор?
Что Гапон! Лишь недавно вновь заговорили о бурной и полезной деятельности на благо Отечества выдающегося русского предпринимателя и инженера Николая Ивановича Путилова, обеспечившего независимость России от иностранных производителей. Одержимый идеей возрождения отечественной промышленности, он одиннадцать лет (1867–1877) руководил чугунолитейным заводом, превратив его в центр российского оборонного производства. Был и другой Путилов, великий финансист, мечтавший о собственном российском Круппе, однофамилец первого, — Алексей Иванович, — уже в предреволюционную эпоху, с 1910 года, возглавивший гигантский промышленный комплекс. Г. Зуев вписывает увлекательнейшую главу в историю отечественной промышленности, в которой первостепенное место отведено Санкт-Петербургскому казенному чугунолитейному заводу, нынешнему объединению “Кировский завод”. История отечественной промышленности — это не только предприятия — текстильные, бумагопрядильные, костеобжигательные, литейные, химические, заполонившие когда-то заповедную зону на юго-западных окраинах столицы. (Почему — исследователь предлагает свои любопытные версии.) Не только достижения отечественного военно-промышленного комплекса, получившие высокую международную оценку. Но и авантюрные, можно сказать детективные, действа первых творцов промышленной революции. Но и созидательная деятельность отечественных промышленников: строительство церквей, школ, больниц, большая культурно-просветительская работа, развитие сети Обществ трезвости. Но и далеко не идиллические отношения предпринимателей с рабочими, массовое забастовочное движение.
После 25 октября 1917 года произошла очередная смена декораций — на месте деревянных бараков и жалких домишек появлялись благоустроенные кварталы. Факт (постепенно затушевывающийся) уже из советской жизни: элитное жилье, трех-четырехэтажные каменные дома, соединенные красивыми аркадами (ныне изрядно обветшавшие), предназначалось для рабочих. Появлялись водопровод, канализация, газифицированные квартиры, заасфальтированные дороги, электрические фонари на улицах. В 20–30 годы ХХ века возводились здания нового социального назначения: Кировский райсовет, Дворец культуры им. Горького, Кировский универмаг, фабрика-кухня, школа им. 10-летия Октябрьской революции, образовывались новые ансамбли, куда включались целые улицы. По благоустройству рабочие окраины стали превосходить центральные районы города.
Многое, в том числе уцелевшее от пышного XVIII века, было разрушено в годы Великой Отечественной, — Г. Зуев рассказывает и о страшных боях, которые шли на юго-западных подступах к Ленинграду. И все-таки то была война.
Горше читать о нашем собственном вандализме. Заводскую церковь при Путиловском заводе, церковь св. Николая Чудотворца, возведенную на рубеже ХIХ и ХХ веков, перестроили под клуб завода “Красный путиловец” в стиле “замечательного конструктивизма” — там на протяжении почти десяти лет (с 1927-го по 1939 год) заводская молодежь по вечерам лихо отплясывала над склепом основателя завода Н. Путилова. На развалинах жемчужины отечественной православной архитектуры — Троице-Сергиевой приморской пустыни, возникшей во времена Анны Иоанновны (1735) и обезображенной до неузнаваемости в годы Великой Отечественной, — построили здание специальной средней школы милиции и стадион. На месте исторического некрополя, стоявшего в одном ряду с Александро-Невской лаврой, устроили плацдарм, где бравые милиционеры учились чеканить шаг. Некрополь этот являлся своеобразным пантеоном лучших людей Отечества, покоящихся под мраморными надгробиями мавзолеев, часовен, склепов, созданных великими ваятелями и мастерами России.
Каждая эпоха вписывает в историю свои светлые и темные страницы. И их нельзя вырывать, иначе прошлое получится плоским, одномерным.
В настоящее время правительствами России и Санкт-Петербурга принято решение о восстановлении главных ансамблей и памятников на Петергофской дороге. Ансамбль Троице-Сергиевой пустыни включен в Список всемирного наследия. Появилась надежда на возрождение монастыря.
Городской комитет по культуре пересматривает статус Екатерингофа, похоже, ему суждено стать первым частным парком в нашем городе. Любимая интимная резиденция Петра Великого, охотничьи угодья Анны Иоанновны, заповедный парк Елизаветы Петровны, оранжерейное хозяйство Екатерины II, место массовых гуляний петербуржцев с петровских времен до наших дней. Что появится на этой территории, подаренной Петром Великим своей супруге, императрице Екатерине Алексеевне 300 лет назад в память о победе русского оружия над шведами на берегах Невы? Казино, ночной клуб, ипподром, шеренга “одноруких бандитов”?
Обращаясь к нашему духовному и культурному наследию, к судьбам наших великих и малых предков, Г. Зуев возвращает нам нашу историческую память. И, главное, заставляет задуматься: какие страницы, темные или светлые, мы оставим нашим потомкам.
ЕЛЕНА ЗИНОВЬЕВА