Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2006
Это из Рубцова.
Нет-нет, он никуда не уезжал дальше прибрежных вод, помилуй бог!
Он… вознесся. И вот Оттуда всех нас приветствует: “Привет, Россия, — Родина моя!”.
Говорят, он сродни Есенину. Конечно, сродни, кто спорит. Но он по-своему, по-рубцовски, радостен и печален и по-своему же напевен: не зря столько песен создано на его стихи! Он, как и Есенин, по-особому чувствовал и по-особому, душою, воспринимал слово, знал его истинную цену и находил ему поэтически верное место в строчках своих стихотворений. Он писал какому-то из собратьев по перу, что стихи его сами собою складываются в голове — и там их целый большущий сборник.
Ах, как рано ушел он из жизни! Тех стихов нам, увы, не знать…
Судьбою с деревенским нелегким детством, музыкальностью и самобытностью он схож с другим громаднейшим дарованием, не так давно и столь преждевременно покинувшим наш мир. Я говорю о композиторе Валерии Гаврилине.
На доме по улице Пестеля, где жил Гаврилин, есть мемориальная доска; Рубцову, говорят, собираются поставить памятник, что было бы по-людски справедливо и… закономерно: здесь, в Питере, он жил, работал, страдал и, главное, творил.
На улице Шотмана с 1998 года существует музей Николая Рубцова, то есть, собственно говоря, музей — читальный зал, где собраны документы, рукописи, книги поэта, подлинные вещи, которыми он пользовался в простецком своем деревенском и общежитском быту. И там, в музее, часто проводятся рубцовские, как бы это поточнее выразить, нет, не собрания (какое казенное и, кажется, навек опороченное слово!), не чтения и не мероприятия, а — встречи с живым для всех, кто его любит, Рубцовым, человеком и Поэтом.
Я забыл, как лошадь запрягают,
И хочу ее позапрягать…
Как светло о нем написал Виктор Астафьев в своих воспоминаниях о том трагическом вологодском утре! А Глеб Горбовский сказал о Рубцове предельно четко: “Долгожданный поэт”.
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды…