Рассказ
Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2006
Эдгар Ладиславичюс родился в 1972 году в Ленинграде. Окончил Санкт-Петербургский университет в 1995 году. С 1996-го по 2003 год жил в США. В настоящее время научный сотрудник одного из академических институтов Санкт-Петербурга. Печатается впервые.
В конце прошлого века я путешествовал по Европе. Времени у меня было предостаточно, так как я тогда не имел постоянного места работы. Поэтому и избрал я не самое быстрое средство передвижения, а именно велосипед. Начав свое путешествие в конце июля, перебираясь из страны в страну, к середине сентября я добрался до маленькой Горной Республики, судя по путеводителю, знаменитой в основном своим сыром, пивом и фотоаппаратами. Страна вполне оправдывала свое название, и велосипед мне в основном пришлось тащить на себе, ковыляя в гору. Однажды, на третий день пребывания в Горной Республике, я остановился в чем-то среднем между маленьким отелем и ресторанчиком. Заведение называлось “Чертов мост”, и я поинтересовался у хозяина, почему он избрал такое название. Владелец его, пожилой немец, как видно, не очень занятый в это время года (летний сезон уже кончился, а до зимнего, горнолыжного, было еще далеко), имел охоту поговорить и ответил мне сразу целой историей.
— Фиите-ли, молотой щетльмен, с эти сфясан очень мноко непростой и нехороший случай. Пыло в тафние времена так…
Несколько столетий назад в Горной Республике жизнь еще не была столь удобной и благоустроенной, как сейчас. Не было дорог, мостов, гостиниц, а республика, которая тогда еще не была республикой, славилась не сыром и пивом, но шайками разбойников, спускавшихся на окрестные равнины и наводивших ужас на целые государства и вольные города. Но люди и в средневековье стремились к комфорту и благополучию. И вот жители одного из городков решили построить мост через ущелье для лучшего сообщения со своими альпийскими пастбищами, а заодно чтобы зарабатывать на купцах, провозивших товары через земли, принадлежащие общине. Мост через такое ущелье и сейчас построить непросто, а тогда и подавно. Нанявшийся строить мост итальянский инженер забрал деньги вперед, достроил до половины и сбежал, испугавшись, что не справится.
Избранный общиной староста, хотя и был человеком толковым и неглупым, растерялся и был в совершенном отчаянии. Как-то подойдя к краю ущелья, он воскликнул: “Да черту бы отдал живую душу за этот мост!” Последствия столь опрометчивого высказывания не замедлили сказаться. В тот же вечер после ужина к старосте черт и явился. Против обыкновения, он не стал прятаться за псевдонимом, а сразу представился и предложил свою цену — первую живую душу, которая пройдет по вновь отстроенному мосту. Старосту приход черта не слишком удивил: ведь черти, ведьмы, лешие и оборотни водились тогда в Европе в изобилии и запросто общались с людьми. Поэтому как всякий деловой и ответственный человек, к тому же облеченный доверием жителей городка, староста, не теряя времени, начал торговаться, предложив черту круглую сумму золотом и долю в доходах от пользования мостом. Последний, однако, вежливо, но твердо отказался от золота и настоял на своих условиях: живая душа, и все тут. Дескать, золото-то черту ни к чему, в аду его и так в достатке.
Поторговавшись для приличия еще час, староста подписал контракт, само собой, кровью. В контракте говорилось, что черт, именуемый в дальнейшем “Черт”, с одной стороны обязуется в течение одной ночи возвести однопролетный арочного типа каменный мост, шириной столько-то, с расчетной нагрузкой столько-то и т. д., а городское управление в лице старосты, в дальнейшем именуемое “Заказчик”, с другой стороны обязано предоставить в распоряжение черта душу первого живого существа, которое пройдет по мосту. Особо оговаривалось, что таковым существом не может быть лошадь, овца, корова или иное сельскохозяйственное или дикое животное.
Утром великолепный мост был построен. Как только забрезжил рассвет, староста пришел осмотреть его и… расплатиться за работу. Черт его уже поджидал.
— Ну что, будем принимать работу да платить? — спросил он. — Деваться-то некуда, господин староста, — повторил он с довольным видом.
— Некуда, — печально ответил бургомистр, размышляя о своей грешной душе и неминуемой смерти.
Перекрестясь, он пошел по мосту. Черт уже предвкушал, как он повлечет в ад новую человеческую душу. Но тут, чуть не дойдя до конца моста, бургомистр вдруг вытащил из кармана мышь и бросил ее на мост, а из-за пазухи извлек тощего голодного кота, который тут же бросился за мышкой и оказался за мостом раньше всех.
— Ну что же, господин черт, благоволите принять плату. Кот, несомненно, живая душа и никоим образом не сельскохозяйственное животное. Да и диким животным его считать нельзя, так как этот кот родился и вырос в доме нашего приходского священника. Так что условия нашего контракта соблюдены, господин черт, — сказал бургомистр. — Вы не в накладе.
Черт был взбешен. Он был вне себя, но ничего не мог поделать: приходской священник уже с молитвой освящал мост. Но, улетая обратно к себе в ад, он воскликнул: “Через триста лет люди сами сломают этот мост, а тот, кто его восстановит, будет моей добычей!”
Черт исчез, а мост остался стоять. Правда, ходили слухи, что бургомистр прикарманил сумму, собранную жителями на строительство моста, и построил себе на нее небольшой домик с садом. Ну, да кто его за это осудит, мост-то община получила, и преотличный.
— Фот так оно пыло, — закончил свою речь старый немец. — А сейщас итите в крофат, утром я расскашу фам, што пыло тальше.
Устав за день, я спал как убитый. Встал я в полдень и, позавтракав, пошел в город, где осмотрел мост, о котором рассказал мне накануне хозяин. В самом деле, трудно было поверить, что это дело рук человеческих, такой он был изящный и словно бы парящий в воздухе. Я глянул с моста вниз. Там метрах в шестидесяти шумела по каменистому дну река и мелькали среди пены яркие жилеты и шлемы спортсменов-байдарочников.
Пока я осматривал мост, день начал клониться к вечеру. Уютный городок мне понравился, и я не жалел, что застрял здесь на день. Я решил переночевать еще раз и заодно выслушать до конца рассказ трактирщика.
Вечером, когда Фриц (так звали хозяина) принес мне ужин, я напомнил ему о том, что он обещал мне рассказать продолжение вчерашней истории. Он долго отнекивался, говорил, что подобные истории годятся, только чтобы пугать детей, и повторил несколько раз, что старый Фриц болтлив, только когда выпьет. Я понял намек и, заказав бутылку вина, предложил выпить ее на двоих. Тут он оживился и после третьей кружки (в Горной Республике вино пьют именно кружками) продолжил свой рассказ.
После постройки Чертова моста прошло около трех столетий. Бургомистр, обманувший черта, давно истлел в могиле, истлели уже и его дети и внуки, а мост все стоял — прочное и красивое сооружение, построенное дьяволом к человеческой пользе. Мост порос понизу мхом и лишайниками, камни мостовой на нем уже не раз и не два переукладывали, а новые и новые бургомистры прикарманивали небольшие суммы, оставшиеся от денег, отпущенных на покраску и мелкий ремонт перил. Горная страна же потихоньку обустраивалась и благоустраивалась. Ее жители уже не были воинственными горцами, опустошавшими равнину, а постепенно превращались в домовитых и прижимистых крестьян, мастеров сыроделия и пивоварения.
Так случилось, что Горная Республика лежала в силу своего географического положения в стороне от перипетий европейской политики. Окружающие народы считали по старой привычке ее жителей головорезами и разбойниками и не рисковали вступать в ее пределы с оружием. Так продолжалось, пока однажды великая война не захлестнула весь континент от востока до запада. Две великие империи сошлись в смертельной битве. Император первой империи, лежавшей на Западе в плодородных приморских долинах, происходил из простых офицеров. Он сделался Императором благодаря своей храбрости и талантам и сам стоял во главе своих войск, окруженный такими же, как он, молодыми способными офицерами, которых он по своему произволу делал королями и герцогами в завоеванных государствах. Молодой Император Запада презирал всех своих врагов, за исключением главного — Императора Севера.
Этот Император происходил, в отличие от Императора Запада, из древней династии. Благодаря изысканному воспитанию и природному уму, он был на редкость достоин своего положения. Даже враги признавали его безупречное благородство. Мальчиком, будучи наследником престола, он говорил, что войны во избежание излишнего кровопролития надо заменить поединками августейших особ. Но для войны с Западом он послал громадную армию во главе с опытным престарелым полководцем — Фельдмаршалом, выслужившимся из солдат и ставшим за свою храбрость и честность любимцем всей армии. При армии же, в штабе Фельдмаршала, находился второй сын Императора Севера. Молодой Цесаревич был хотя и не первенцем, но любимым сыном Императора. Отчаянно смелый, бесшабашный, всюду желавший быть первым, дамский угодник и дуэлянт, писаный красавец, гуляка, он разительно отличался от старшего своего брата — наследника престола, человека выдержанного, благовоспитанного и в высшей степени хорошего тона.
Армия выступила в поход и двинулась навстречу войскам Запада. Фельдмаршал принял дерзкое решение: встретить врага там, где он того не ожидает, а для того пересечь Горную Республику. Бросив тяжести, войска поползли по горным тропам. У Чертова моста их встретили передовые отряды Запада. Они отчаянно защищали мост и при отступлении взорвали его. Засев на другой стороне в маленькой деревне, они обстреливали картечью и пулями своих врагов, не давая восстановить взорванный мост. Тогда молодой Цесаревич собрал команду охотников из проштрафившихся солдат и разжалованных за дуэли офицеров. Они разломали несколько походных телег и из их досок своими ремнями связали подобие легкого переносного мостика.
— Ребята, да по этому чертову мосту нам хоть Богородице под подол! — вскричал Цесаревич. — Вперед! Не первую деревню брать!
Под пулями солдаты перекинули деревянный мостик между разделенными частями моста, и Цесаревич первым с обнаженной шпагой и пистолетом перебежал через него. За ним побежали и остальные. Отчаянная атака была такой неожиданной, что защитники моста, хотя и перестреляли половину нападавших (сам Цесаревич был ранен в левое бедро), не смогли долго сопротивляться. Вскоре был наведен большой временный мост, и вся армия переправилась через ущелье. Этим маневром была выиграна вся кампания. Поход закончился победой, и войска Северного Императора удалились на зимние квартиры. Старый Фельдмаршал, давно уже помышлявший о своем последнем походе, уехал в свое имение, где и умер через два месяца, исповедавшись и причастившись. Цесаревич же предался всем возможным наслаждениям молодости в столице одной из провинций Империи.
Посреди светских увеселений Цесаревича и застало страшное известие: Император, его горячо любимый отец, был задушен в своей спальне заговорщиками. Ему наследовал старший сын, знавший о заговоре, но ничего не сделавший, чтобы предотвратить цареубийство.
Цесаревич прибыл на похороны и, встретив брата, почти не скрывал своего презрения к нему. Когда спустя несколько недель на приеме посол одной крупной державы приблизился к Цесаревичу, чтобы выразить соболезнование, тот неожиданно отвечал резко и грубо:
— О, вы, дипломаты, должны быть счастливы из-за смерти отца, вам легче иметь дело с новым императором, он попокладистей! Чем соболезновать мне, лучше поздравьте моего братца! Уж он-то доволен!
Такое возмутительное и неприличное поведение повторялось не раз и не два, и в конце концов Государь повелел своему брату удалиться в столицу одной из провинций и находиться там безвыездно, хотя и приняв командование над стоявшими там войсками… Цесаревич повиновался. Благодаря его храбрости и опыту сражений его сразу полюбили подчиненные солдаты и офицеры. Они уважали его, даже несмотря на свойственные ему вспышки беспричинного гнева и нередкие несправедливые наказания, которые следовали за такими вспышками. У нации, населявшей эту провинцию, Цесаревич если и не заслужил любовь, то и не вызывал ненависти.
Вскоре Цесаревич полюбил девушку из местных небогатых дворян по имени Эльза. Она была прекрасно воспитанна и образованна, но по своему положению, конечно, не могла служить ему парой. Цесаревич все-таки собирался жениться на ней, но планы на брак этот сохранял в тайне не только от света, но и от родственников своей жены. Ради своей любви он намеревался отречься от своего титула и уйти в частную жизнь, дожидаясь только рождения наследника у своего старшего брата — Императора.
Его военная служба текла своим чередом. Однажды на утреннем разводе он обратил внимание на неисправность нескольких молодых офицеров. Он повелел им взять ружья, встать в солдатские ряды и прошагать с батальоном несколько кругов по плацу. Такому наказанию иногда подвергали младших офицеров. К несчастью, в этот день Цесаревич, чем-то отвлеченный, забыл отдать им приказ встать обратно в офицерские ряды. Это означало разжалование. На следующий день на разводе, увидя наказанных офицеров в солдатских рядах, он, вспомнив о своей оплошности, подошел к ним с самыми сердечными извинениями и объявил им об их производстве в следующий офицерский чин.
Среди этих наказанных, а затем поощренных офицеров был брат возлюбленной Цесаревича — молодой поручик по имени Генрих. Он не знал о готовящемся браке сестры, и слухи о ее связи с Цесаревичем больно ранили его. Вечером в офицерском собрании какой-то подвыпивший офицер пехотного полка заметил сквозь зубы, что Цесаревич, несмотря на неисправность в строю, произвел в следующий чин своего родственника, имея в виду связь Цесаревича с Эльзой. Генрих вызвал обидчика, но тот нагло отказался, издевательски ответив, что по своему положению не может драться с членом Высочайшей фамилии. Генрих выплатил свои небольшие карточные долги и застрелился. Эльза, узнав о смерти брата, занемогла и от тяжкого потрясения выкинула. После выкидыша она не оправилась и умерла спустя несколько недель.
Две смерти, косвенным виновником которых был Цесаревич, сломили его дух. Он впал в меланхолию, которая вскоре сменилась безумными кутежами. Но это уже не были веселые пирушки юного щеголя, а мрачный загул безумца. Он бросил заниматься делами войск и перестал появляться в обществе. Он стал бояться дневного света и просил завешивать окна. Выходил он только ночью и только для встреч с компанией развратников самого низкого пошиба. По городу поползли слухи о противоестественных оргиях, которым предается Цесаревич. Когда эти слухи достигли столицы Империи, было принято решение направить Цесаревича на лечение в Горную Республику, которая часто служила приютом для душевнобольных. Это было сделано, конечно, исключительно вовремя, так как он уже не хотел узнавать даже совсем близких своих друзей из порядочного общества и с кулаками бросался на придворных. Вскоре Цесаревич с преданным камердинером, ходившим за ним с детских лет, прибыли в санаторий известного профессора Эннеми, сделавшего имя своей оригинальной теорией синтеза души. По странной случайности клиника эта располагалась рядом с Чертовым мостом.
Цесаревича поселили в уютном белом домике с видом на горы. На окнах домика, впрочем, были решетки, а на дверях изнутри не было ручек. Днем Его Высочество сидел дома, а ночью под наблюдением камердинера и служителей санатория выходил гулять и кататься в ландо по горным дорогам. Он прожил в санатории три месяца, и, по словам профессора Эннеми, его состояние сильно улучшилось. Благодаря использованию передовых методов, основанных на теории синтеза души, Его Высочеству уже можно было давать вилку во время еды и не держать за руки в туалете. Он вновь стал привыкать к приличным людям и однажды за завтраком попросил даже, чтобы ему привели цирюльника. Это было исполнено, и с тех пор цирюльник, очень милый молодой человек, помнивший переход армии Севера через Чертов мост (он был тогда еще мальчиком), стал посещать Цесаревича в его домике. Он очень ловко брил Его Высочество, по обычаю цирюльников не забывая развлечь клиента новостями и сплетнями. Благодаря взаимному такту у них установились почти приятельские отношения, и вечером в пивной цирюльник частенько рассказывал о благородных манерах и непревзойденном остроумии Цесаревича. Число клиентов у него сильно выросло, так как почтенным бюргерам было очень приятно сознавать, что они хоть и через цирюльника, но все же связаны с Высочайшими особами.
Однажды спустя несколько месяцев цирюльник, как обычно, заехал побрить своего августейшего клиента. Его Высочество в то время уже почти совсем выздоровел, даже начал читать газеты со светской хроникой и шутить, вспоминая счастливую молодость. Служители санатория уже не следили за ним постоянно. Вот и теперь один из них встретил цирюльника на пороге и остался сидеть на софе в соседней комнате. Прошел час, а тот все не выходил. Служитель зашел к Его Высочеству и с удивлением обнаружил, что горло цирюльника перерезано, видимо, бритвой, а кровь очень аккуратно слита в медный таз, который парикмахеры носят с собой для сбития мыльной пены. Не успел служитель как следует оценить происходящее, как получил сильный удар по голове и потерял сознание. Когда он очнулся, Его Высочество уже исчез вместе со щегольскими дрожками, на которых приехал молодой парикмахер. Лошадь с экипажем нашли потом на Чертовом мосту. Очевидцы рассказали, что человек (очевидно, это был Цесаревич), весь перемазанный кровью, подъехал к мосту, выскочил из экипажа, крича что-то, влез на перила и упал в реку.