Опубликовано в журнале Нева, номер 9, 2005
Каких только личностей не приютил за свою 300-летнюю историю наш Ораниенбаум! Но даже в том сказочном перечне одно имя занимает положение особое…
К середине 1774 года настроение императрицы Екатерины II стало явно приподнятым. С мнимым императором Петром Федоровичем — “маркизом Пугачевым” — было покончено. Блистательная Порта терпела от Салтыкова, Румянцева и Суворова одно поражение за другим, в Чесменском сражении флот ее был истреблен эскадрой Спиридова, Дарданелльский пролив надежно блокирован, что сделало Россию хозяйкой на Черном море. В результате турки пошли на заключение Кючук-Кайнарджийского мира. Хитроумный Кутузов сформулировал его на выгоднейших условиях. По ним Россия получила всю южную часть Украины с крепостями Кинбурн, Керчь и Еникале, Крым вышел из-под вассальной зависимости Стамбула. По этому поводу императрица устроила на Собственной даче (тогда она еще не называлась Китайским дворцом) грандиозный дипломатический прием с фейерверком и музыкой. О нем она так сообщила своему послу в Варшаве Штакельбергу:
“Я видела в Ораниенбауме весь Дипломатический Корпус и заметила искреннюю радость в одном Английском и Датском министре; в Австрийском и Прусском менее, ваш друг Браницкий смотрел Сентябрем, Гипшания ужасалась, Франция печальная, безмолвная, ходила одна, сложив руки, Швеция не может ни спать, ни есть. Впрочем мы были скромны в рассуждения их и не сказали им почти ни слова о мире, да и нужно ли говорить об нем? Он сам за себя говорит”.
Поводов для торжества императрицы и впрямь было более чем достаточно, но в других странах эти же события порождали и страх, и глухое противодействие. Удачливых соседей редко любят…
По Европе поползли разговоры о нелегитимности власти Екатерины II, немки, взобравшейся на российский престол не по династическому праву, а в результате насильственного дворцового переворота. При дворах европейских монархов стала объявляться авантюристка, “княжна Тараканова”, выдававшая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и графа А. Г.. Разумовского. Следовательно, за внучку Петра I…
Опасность назревала нешуточная. Екатерина понимала, что меры следовало принимать решительные. Командовавший российскими силами на Средиземном море граф Алексей Орлов-Чесменский получил на этот счет тайные, личные и совершенно недвусмысленные указания. И для исполнения этого важнейшего государственного дела ему из Кронштадта была отправлена новая эскадра под командованием шотландца контр-адмирала Самуила Грейга.
Нужно сказать, что по инициативе самой императрицы в российский флот для его оздоровления было принято много опытных иностранных моряков, которые служили самоотверженно и честно: англичанин Г. Г. Белли — герой ушаковских сражений на Средиземном море (впоследствии контр-адмирал), шотландец Поль Джонс — герой морских сражений у стен Очакова, будущий основатель американского флота, объявленный национальным героем США, герой Хиосского сражения датчанин А. И. Круз (впоследствии адмирал), правитель карликового немецкого государства принц Нассау-Зиген (впоследствии адмирал), храбрые корсары — грек А.. П. Алексиано (впоследствии вице-адмирал) и долматинец М. И. Войнович (впоследствии адмирал), первый победитель турок на Черном море голландец И. Г. Кинсберген (впоследствии голландский адмирал), основатель Одессы, сподвижник Суворова де Рибас — испанец (впоследствии адмирал), храбрый француз капитан-лейтенант Ломбард, отмеченный Суворовым в русско-турецкой войне, строитель Севастополя англичанин Макензи (впоследствии контр-адмирал), грек Ламбро Качони, мальтиец Гильгельми, участники Чесменского сражения англичане Джон Эльфинстон с сыновьями мичманами Джоном и Самуэлем, И. И. Траверсе (впоследствии адмирал) и многие другие.
Но выбор пал на Грейга.
И тому причин было несколько. Во-первых, у него уже сложилась прочная репутация в российском флоте. Он зарекомендовал себя не только умелым моряком, но и новатором —ввел много усовершенствований на своих кораблях, которые начали перенимать и другие командиры, в том числе и с одобрения Адмиралтейств-коллегии, днища всех кораблей стали покрывать не одною смолой, а смешанной с серою, что резко увеличивало срок их службы. Во-вторых, он был уже проверен в серьезном деле, — стал одним из героев Чесменского сражения. За это императрица произвела его в контр-адмиралы и пожаловала высочайший орден св. Георгия сразу 2-й степени, что автоматически давало ему право на получение потомственного российского дворянства. Это сразу превращало его из простого офицера в человека, которому можно было доверить государственное дело России! За это Грейг был особо благодарен лично императрице, которая его уже хорошо знала. И, в-третьих, он стоял на отличном счету у графа Орлова. Они доверяли друг другу.
Командуя в Архипелаге морскими силами России, граф Орлов систематически слал сушей с храбрыми офицерами донесения о своих действиях императрице. Так, в 1770 году после Чесменского сражения он отправил в Санкт-Петербург сына адмирала Спиридова Алексея — будущего адмирала.. Но в 1772 и в 1773 годах из Ливорно, где граф устроил стоянку русского флота, с донесениями инкогнито добирался в Санкт-Петербург сушей уже сам контр-адмирал Грейг. В этих донесениях и было доложено императрице о нахождении княжны Таракановой в Ливорно. Причем именно после второй поездки к императрице Грейг получил приказание возвращаться в Ливорно во главе новой эскадры…
В российский флот Грейг, потомственный моряк, но не дворянин, поступил по предложению посла России в Англии графа Воронцова и с согласия английского Адмиралтейства. И Воронцов, и чиновники Адмиралтейства, и сам Грейг понимали, что его дальнейшая карьера в английском флоте вряд ли будет стремительной и надежной. Семилетняя война к тому времени закончилась, и многие офицеры английского флота начали оставаться не у дел. А даже по английским меркам тридцатилетнему офицеру пора уже было обзаводиться семьей. Перевод в российский флот сразу в звании капитана I ранга сулил умелому офицеру и карьерную перспективу, и семейное благополучие.
Все так и получилось. Он уже стал контр-адмиралом и незадолго до получения новой эскадры в Санкт-Петербурге познакомился с юной Сейрой Кук, дочерью поставщика морских канатов российскому флоту шотландца Александра Кука, и непосредственно перед походом женился на ней. Кстати сказать, 16-летняя Сейра приходилась двоюродной сестрой знаменитому английскому мореплавателю Джеймсу Куку и не понаслышке знала, что такое морская служба. И это тоже сыграло в назначении Грейга на эскадру свою роль.
Имея флаг на линейном корабле “Исидор”, Грейг повел эскадру вокруг Европы. Примечательно, что вместе с контр-адмиралом на борту “Исидора” решила разделять все тяготы морского похода и его юная жена. Из этого следует, во-первых, что, вопреки стойким морским предрассудкам, на военном корабле было оборудовано “женское” помещение, а во-вторых, Грейг знал, что его корабль на этот раз в серьезном бою участвовать не будет.
Алексей Орлов с нетерпением ждал прихода эскадры Грейга, но и времени даром не терял. Выполняя волю Екатерины II, он познакомился с очаровательной княжной, стал настойчиво ухаживать за нею. Много времени проводил на берегу в ее кругу, посещал с нею театр, где была поставлена написанная русским композитором Максимом Березовским — по заказу Орлова! — опера “Демофонт”, так понравившаяся княжне, стал завсегдатаем местных салонов, оказывая демонстративно самые галантные знаки внимания княжне. Словом, всем бросалось в глаза, что она вскружила-таки голову могущественному графу. И своего добился — влюбил княжну и в себя! Красивый, рослый, сиятельный и физически очень сильный, Орлов это делать умел. Екатерина II знала, кому поручить столь деликатную — государственную! — миссию…
Когда в Ливорно появилась эскадра Грейга, Орлов уже настолько очаровал княжну, что она без колебаний приняла уже ожидаемое предложение графа об их браке. И сама княжна, и ее постоянное окружение ликовали: на сторону претендентки переходила одна из главных военных сил России — ее победоносный флот!
А чтобы показать княжне, что его предложение не минутная слабость, Орлов стал настаивать на венчании. Но — вот беда! — в Ливорно не было православной церкви, а российскому графу и “законной наследнице русского престола” венчание в православной церкви было условием обязательным. И тут Орлов “вдруг” вспомнил, что выход есть! На корабле “Исидор” имелись походная церковь и православный корабельный священник…
Уговорить княжну отправиться на корабль для венчания особых усилий не потребовалось. В феврале 1775 года Орлов усадил княжну со свитой в адмиральскую шлюпку и велел грести к “Исидору”.
Прием, оказанный гостям Грейгом, был самым торжественным: в их честь прогремел пушечный салют, на мачте взвился Андреевский стяг. А наличие на корабле женщины — жены Грейга Сейры — сняло остатки какой-либо напряженности. После осмотра корабля контр-адмирал предложил гостям полюбоваться на специально подготовленные для них маневры флота. Засмотревшись на невиданное и захватывающее зрелище, княжна и не заметила, как ее жених вдруг куда-то исчез. И тут неожиданно к княжне подошла группа офицеров со стражей — капитан Литвинов, де Рибас и другие. Гостям сурово объявили, что они арестованы. При попытке выкликнуть Орлова княжне было объявлено, что по приказу свыше арестован и он. Мольбы, возмущения и стоны были бесполезны. Княжну заперли в “женское”, строго охраняемое помещение “Исидора”, а остальных арестованных развезли по другим кораблям. На берегу ничего и не заподозрили: маневры флота продолжались. Государственное дело было исполнено, на “Исидоре” подняли паруса, эскадра потянулась за флагманом и на всех парусах пустилась обратно в Кронштадт.
11 мая 1775 года они туда и прибыли. А уже 16 мая командир эскадры получил из подмосковного Коломенского письмо:
“Господин контр-адмирал Грейг! С благополучным вашим прибытием с эскадрою в наши порты, о чем сего числа уведомилась. Что же касается известной женщины и до ея свиты, то об них повеление от меня послано г-ну фельдмаршалу кн. Голицину в С.-Петербург, и он сих вояжиров у вас с рук снимет. О протчем будьте уверены, что службы ваши во всегдашней моей памяти и не оставлю вам дать знаки моего к вам доброжелательства. Екатерина”.
А слово свое императрица держать умела и неблагодарной быть себе не позволяла. Оттого и продержалась на российском троне аж до своей естественной кончины — 34 года!
Исполнив указания, Грейг 26 мая помчался в Москву на личный доклад императрице. Был ею ласково принят и уже 10 июня произведен в вице-адмиралы, а 10 августа назначен в должность главного командира Кронштадтского порта и Балтийской эскадры. Более того, когда в сентябре 1775 года жена Грейга ждала рождения первенца, Екатерина II повелела: если родится мальчик, зачислить его во флот мичманом, если девочка — зачислить фрейлиной. Но и это еще не все! Учитывая вклад супругов в арест и доставку самозванки в Россию, императрица в сопровождении графа Орлова-Чесменского лично прибыла в Кронштадт на крестины новорожденного, которого назвали Алексеем. Надо полагать, в честь старшего начальника Грейга. Императрица и Орлов приняли мальчика от купели, еще не догадываясь, что держат в руках будущего возродителя Черноморского флота и создателя Пулковской обсерватории…
О наградах и говорить нечего. В 1776 году Грейг был удостоен ордена Александра Невского. Когда же в 1780 году Екатерина II возвела Ораниенбаум в статус уездного города, она еще раз вспомнила своего верного адмирала — подарила ему в наследственное владение свой личный приораниенбаумский путевой дворец Санс-Эннуи, с имением и полностью меблированный.. Именно в этом доме, стоящем на высоком ораниенбаумском берегу прямо напротив Кронштадта, и прошло детство юного Алексея и двух его братьев — Карла и Самуила.
Не забыла императрица Грейга и после 1780 года. В 1782 году она произвела его в адмиральское звание, назначила директором штурманского училища в Кронштадте. В 1783 году он был избран почетным членом Петербургской академии наук. Но звания и награды — это лишь одна сторона. Другая заключалась в том, что он много и полезно служил российскому флоту. В 1786 году наладил производство карронад (короткоствольных пушек) на Александровском заводе в Петрозаводске, вновь основал в Кронштадте Благородное собрание, но главное, в 1788 году одержал внушительную победу над шведским флотом в Гогландском сражении, за что был удостоен ордена св. Андрея Первозванного.
Из перечисленного ясно, что Самуил Грейг был вовсе не паркетный шаркун, а деятельнейший адмирал российского флота. К сожалению, после Гогландского сражения он тяжко заболел. “Для лучшего спокойствия больного” его флагманскому кораблю “Ростислав” было дозволено иметь стоянку в Ревеле, где выдающийся адмирал и скончался …
Екатерина II искренне скорбела о нем: “Великая потеря — государственная потеря”. На погребение адмирала она приказала выдать 8,5 тысяч рублей. В 1790 году по ее распоряжению в память адмирала была выбита специальная медаль, а над могилой Грейга в Домском соборе Ревеля был установлен мраморный памятник. Помнили адмирала и последующие поколения моряков — в 1868 году его именем был назван броненосный фрегат парового российского флота.
Фамилия Грейгов владела ораниенбаумским дворцом Санс-Эннуи до самого 1917 года. Последней его хозяйкой была правнучка знаменитого адмирала, графиня Александра Самуиловна Стенбок-Фермор, урожденная Грейг. После 1917 года во дворце был размещен санаторий “Страховик”, а затем он был передан в ведение ВМФ и стал госпиталем № 37, который находится в нем и теперь. А вот топонимически фамилия обрусевших Грейгов, давшая России несколько адмиралов и государственных деятелей, пока в нашем городе отражения не нашла. А жаль… Это бы сильно сблизило нас с далекой Шотландией.