Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2005
В сентябре 2005 года в Шанхае пройдут Дни Санкт-Петербурга
Рассказывают, что, когда Эйнштейн собрался в Шанхай, в нью-йоркской общине его спросили о цели поездки.
— Читать лекции о теории относительности.
— А что это такое?
— Как бы вам объяснить понятнее? Предположим, вы проводите время с любимым человеком, и день пролетает, как одно мгновение. А если вас посадить на горячую плиту, то каждое мгновение покажется вечностью.
— И вы едете в Шанхай с этими хохмами?
Сижу в холле шанхайской гостиницы “Пуджанг” (Pujiang), на стене — фото великого ученого. Альберт Эйнштейн останавливался в этом отеле в 1922 году. Правда, тогда гостиница именовалась “Астор Хауз”, а еще раньше, в год основания (1846), ее назвали по имени первого владельца — отель “Ричард”. Нынче это одна из самых дешевых гостиниц, и здесь, на “шанхайской пересылке”, толчется студенческая туристская братия из многих стран мира. Шанхай — город дорогой, и гостиничные цены кусаются. А в “Пуджанге” устроены “дормитории” — большие комнаты на 20–25 мест. Койко-место в сутки обойдется в 7 долларов.
Из великих в шанхайской “Астории” останавливался не только Эйнштейн; со своими “хохмами” сюда дважды приезжал Чарли Чаплин (1931, 1936). Именно в здешней “Астории” впервые в Китае демонстрировался звуковой фильм. А еще раньше, в 1882 году, у подъезда гостиницы был поставлен первый в Китае электрический светильник, отсюда пошли “огни большого города”…
Кажется, хватит? Но “Астория” буквально дышит историей. В 1897 году в ее стенах останавливался американский президент Грант (в Китай он приехал отнюдь не за грантами), а в 1920 году — английский философ Бертран Рассел. С того времени здесь почти ничего не изменилось. В допотопном лифте до сих пор дежурный китаец орудует рычагом-рубильником, перевозя гостиничных постояльцев. Правда, в просторном холле на втором этаже, где раньше бывали приемы, нынче стоят десятки компьютеров.
Напротив гостиницы — здание Российского генконсульства с развевающимся триколором. Чуть выше по речке Сучжоу — международный почтамт. (“Дорогая тетя Хая, вам посылка из Шанхая”.)
Европейцы проникли в Шанхай в 1842 году, после того, как династия Цин потерпела поражение в Опиумной войне и была вынуждена открыть пять портов для торговли с Западом. Крупнейшие банки и торговые дома мира открыли в этом портовом городе свои представительства. Во многом благодаря им Шанхай стал настоящей столицей Южного Китая, международным центром с европейским обликом многих зданий. В 1920-е годы Шанхай называли “Париж Востока”. Не случайно Марлен Дитрих говорила: “В Шанхае все становится иным. Даже мое имя здесь превратилось в Лили”. Лили Марлен…
На одном из перекрестков, прилегающих к центральному железнодорожному вокзалу, путешественников встречает статуя Иоганна Себастьяна Баха. Как бы его имя звучало на китайский манер? Есть в Шанхае и памятник Пушкину, и это не случайно: ведь был еще и русский Шанхай.
Некоторые эмигранты, попав в Шанхай еще в начале 20-х годов, служили в крупных иностранных фирмах (таможня, Пауэр-компани, Мобил-Ойл, Мессажери э маритим). Другие, обладающие коммерческим складом ума, открывали “свое дело”: магазины, ателье, парикмахерские, аптеки, рестораны, ночные клубы, бары — и, бывало, процветали. Богатые жили в домах, именуемых “апартаментами”, — квартиры со всеми удобствами. Бедные жили в “террасах” (ударение на первом слоге) — однообразных двух- и трехэтажных домах дешевого типа, стоявших на небольшом расстоянии друг от друга в грязных и просторных шанхайских дворах. Предприимчивые эмигранты снимали в таком доме квартиры, располагавшиеся, как правило, на двух этажах, лестница внутренняя, и сдавали комнаты с обедами — это называлось “бординг-хауз”.
До начала 30-х годов главным “островком” русской эмиграции в Китае был Харбин. Но в 1932 году Харбин оккупировали японцы, после чего начался отток эмигрантов на юг — в Шанхай. В 30–40-е годы Шанхай — островок процветания в море войны и депрессии. В Шанхае сливались потоки филиппинских, английских и французских “ловцов удачи”, разбавленные американскими солдатами.
Автомобили последних марок, витрины роскошных магазинов, 20-этажный небоскреб Парк-отеля. Множество англичан, американцев, французов, итальянцев. Джонки и сампаны на реке, за ними — силуэты судов. Шанхай — один из крупнейших портов мира, и множество матросов бродило вечерами по улицам, прилегающим к реке: американцы в белых шапочках, у французов шапки с красными помпонами… Две концессии — Сеттльмент (международная с преобладанием англичан) и Французская — разделили город с запада на восток.
И сегодня на карте Шанхая просматривается “китайский квартал”, ограниченный кольцевыми улицами Renmin Lu и Zhonghua Lu. К северу от него, на речном берегу, располагались английский квартал, в черте города, на современной Yan’an Lu — французский и международный кварталы, а по ту сторону речки Сучжоу (Suzou) — американское поселение.
Окраины города Чапей и Нантао были “чисто китайскими”, европейцы там не жили. Но и в иностранных концессиях жили, трудились, торговали китайцы, колыхались на ветру матерчатые вывески их магазинов, и если с Нанкин-Роуд — главной улицы Сеттльмента — свернуть в хутунг — узкую улочку, то внезапно ощущаешь себя в Китае…
Семь с половиной миллионов жителей, которые днем лихорадочно зарабатывали деньги, а ночью жаждали лихорадочного веселья. Веселье обеспечивали в первую очередь джазовые оркестры. Главным биг-бэндом в Шанхае был русский оркестр Олега Лундстрема, он выступал в самом лучшем заведении — “Парамаунте”. (Здание с такой вывеской и сегодня стоит близ Нанкин-Роуд.) Именно русскому оркестру было предоставлено право первым в Шанхае исполнить мелодии из “Серенады Солнечной долины” Глена Миллера (мальчиком был вывезен в США из местечковой России).
К 1940 году в Шанхае скопилось до шестнадцати тысяч русских эмигрантов. После активной советской кампании в 1947 году о забвении грехов прошлого, о свободном даровании советского гражданства всем русским эмигрантам, о прелестях жить дома, “где так вольно дышит человек”, шанхайская колония потеряла многих своих членов, из которых пять тысяч в том же 1947 году выехала в Советский Союз.
Русская жизнь в Шанхае стала замирать со второй половины 1948 года, когда началась ликвидация многих русских учреждений и предприятий. Школы, клубы, библиотеки, магазины закрывались одно за другим. На углу нынешних улиц Xiangyand Rod и Xinle Rod стоит белый пятикупольный храм в византийском стиле. Его не спутаешь ни с католическим, ни с протестантским. Когда-то он был духовным центром русской православной общины. При входе надпись: открыт с семи часов вечера до двух часов ночи. Нынче в бывшем храме устроен ресторан “Dome” (“Кафедральный собор”).
…В 1947 году оркестр Лундстрема в полном составе погрузился на пароход “Ильич” и отбыл к порту Находка. Когда оркестранты отплывали, матросы с американского эсминца дружно крутили пальцами у виска и кричали: “Крэйзи!” (сумасшедшие!). Однако в Находке музыкантов не расстреляли, а отправили в Казань, где когда-то учился Ильич (не пароход). Вскоре началась “борьба с джазом”. Одного из музыкантов, Льва Главацкого, отправили в ГУЛАГ, остальные остались в “большой расконвойке”. Появился лозунг: “От саксофона до ножа — один шаг!”. Но, несмотря ни на что, лучший шанхайский биг-бэнд сохранился под такой вывеской: “Государственный оркестр кинематографии республики Татарстан”.
Вокруг оркестра постоянно крутился молоденький Вася Аксенов, тогда еще простой казанский студент. Он слушал воспоминания о вольном Шанхае и набирался впечатлений, вылившихся позднее в роман “Остров Крым”. (“Остров” — возможно, по аналогии с Тайванем.)
Есть такое суждение: “Если в Азии вы чувствуете себя европейцем, а в Европе — азиатом, то вы — из России”. В Шанхае смена ощущений гарантирована. В старом городе Нанши теснятся узкие улочки, а обитатели маленьких, низких домиков зарабатывают на жизнь кто как может: стиркой, чисткой овощей, кустарными работами. В торговом центре в северной части бывшего “китайского квартала” на островке посреди небольшого озера приютился чайный домик Хусиньтин, попасть в который можно по зигзагообразному — для защиты от злых духов — мостику. Первый домик для отдохновения и успокоения появился здесь 40 лет назад, во время работ по расширению соседнего сада. Сад Юйюань (Сад радости) был разбит в 1559 году и служил домашним садом губернатору провинции. Он спланирован по всем правилам южнокитайского паркового искусства.
Туристский центр Юйюань, называющийся “жемчужиной Шанхая”, известен своим колоритным национальным стилем, редкими достопримечательностями, живописными ландшафтами и оживленными торговыми улицами. На этом небольшом пятачке земли собрано воедино почти все ценное в пределах старого Шанхая. Здесь имеются не только созданный в XVI веке парк Юйюань, называемый “самым красивым на юго-востоке Китая”, но и пассаж, созданный в эпоху Цин; не только известный старый храм “богопокровителя города”, но и храм Чэньсянгэ — одно из самых больших в Китае мест совершения религиозных обрядов, самая ранняя в Шанхае мечеть. Можно сказать, что здесь соединились воедино парки, торговый центр, монастыри и храмы.
Центр Юйюань посещала английская королева Елизавета II (1986), а также главы таких государств, как Канада, Индия, Япония, Франция и др. В 1991–1994 годах центр Юйюань был капитально отреставрирован. Один за другим строились торговые павильоны в стиле династий Мин и Цин, создавались улочки в старинном стиле. Древние парки, извилистый мост, озеро с лотосами, храм с черной черепицей и желтыми стенами нынче соперничают по красоте друг с другом.
В Шанхае есть еще одно экзотическое место — Юй Фосы. Это “храм нефритового Будды”, расположенный к северо-западу от “китайского квартала”, близ пересечения улиц Changshou Lu и Jiangning Lu. История этой буддийской обители (секты чань) такова. В 1881 году монах Хуэйгэн, вернувшись из паломничества в Бирму, привез с собой пять статуэток Будды, две из которых хранятся в Шанхае, в монастыре Цзянван, где для них был построен особый храм. Его план был составлен уже после революции 1911 года, а открыт храм был в 1921 году. Он состоит из трех расположенных одна за другой пагод и множества других построек. В Павильоне (пагоде) небесных царей паломников приветствует улыбающийся Милэфу в окружении огромных статуй четырех небесных царей.
Не менее внушительны и три Будды — “современного”, будущего (Майтрейя) и прошлого — в главном павильоне, окруженные изваяниями восемнадцати лоханей (архатов). В третьем Павильоне на втором этаже высится двухметровая статуя сидящего Будды, высеченная из цельной глыбы нефрита. В павильоне справа хранится небольшая (96 см), необычайно тонкой работы нефритовая статуя Будды, погруженного в нирвану. Здесь, в Покое погружения, в отличие от главных павильонов, царит тишина.
Буддисты-паломники охотно покупают реликвии “на молитвенную память” в монастырской лавке, а туристы-западники направляются в местный вегетарианский ресторан, где их ждет чайная церемония. Вдоль стен павильона — застекленные шкафы с разнообразными чайничками; на столах — разнотравье: можно заказать чай, заваренный на десятках видов трав. Напротив — монастырская библиотека, буддийский культурный центр, читальный зал. За компьютером, глядя на экран, сидит монах и щелкает “мышкой”.
Вернувшись на набережную, проследуем к парку Хуанпу (разбит в 1866 году), где прежде красовались установленные европейцами щиты с надписью: “Вход для китайцев и собак закрыт”. Нынче здесь можно увидеть любителей китайской гимнастики тайцзи.
Набережную украшает увенчанное колоколенкой здание морской таможни, открытое в 1927 году. Его холл украшен мозаиками и корабликами. А еще южнее расположен причал, откуда можно совершить трех часовую прогулку на теплоходе — вниз по Хуанпу, до ее впадения в Янцзы.
Солнце скрылось, с океана подул ветерок, принеся легкую прохладу и влагу раскаленным от дневного зноя улицам Шанхая. Как только на землю спустились сумерки, сразу же зажглись разноцветные огни вдоль набережной Вайтань. Шанхай не знает ночи. На улицах Нанкинлу и Хуайхайлу загорелись яркие огни фонарей и неоновой рекламы.
В прошлом в Шанхае была популярна песенка: “Не темнеет Шанхай. Ночью зажигаются уличные фонари, мчатся машины, доносятся звуки песен, люди пьянеют. Так проходит молодость”. Таким в представлении людей был старый Шанхай. Старожилы говорят, что огней в Шанхае становится даже больше, чем было во времена их молодости.
Каждый день улицу Нанкинлу посещает около трех миллионов человек. Особенно украшают ночное небо огни гостиниц “Цзиньцзян”, “Вэньхуа” и “Гоцзи”, где размещаются торговые представительства, живут и работают китайские и иностранные инвесторы.
Сверкающие огни Шанхая делают его еще более ярким и красочным. Огни Шанхая горят всю ночь, пока не взойдет солнце. Вдали морские суда, издав протяжный гудок, уходят в Тихий океан. Их место у причалов занимают другие. Начинается новый день Шанхая.