Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2005
Трагедию наблюдали севастопольцы, она скоро стала известна всему Черноморскому флоту, затем был издан совершенно секретный приказ с организационными выводами для ознакомления офицеров ВМФ. Советские люди до самого последнего времени о ней не знали, хотя весь мир узнал о катастрофе, о ней передавало зарубежное радио, но до разоблачения культа личности еще очень мало наших, десятилетиями напуганных граждан его осмеливалось слушать. Только в последние годы появились публикации о трагедии “Новороссийска”, даже была телепередача. Но всей правды до сих пор не было опубликовано. Здесь впервые излагаются факты со слов находившихся на верхней палубе и мостике линкора и поэтому спасшихся моряков. Я узнал о катастрофе из приказа министра, находясь на службе в соединении подводных лодок Тихоокеанского флота. Я был особенно потрясен ею, так как на “Новороссийске” погиб мой фронтовой товарищ капитан 3-го ранга Ефим Матусевич. В 1942 роду мы с ним были в одной роте батальона автоматчиков 34-й стрелковой бригады, сражавшейся под Владикавказом, он был старшиной роты, а я командиром взвода, о нас обоих упомянуто в книге Н. Н. Маковского “Герои Суарского ущелья” (М.: Воениздат, 1-е изд. — 1966, 2-е — 1972). В конце 1955 года после долгих мытарств я был утвержден кандидатом и сдал экзамены в Военно-морскую академию и на следующий год в первые каникулы, будучи с семьей на отдыхе в Ялте, отправился в Севастополь для поминания своего товарища и всех погибших на линкоре, также для выяснения деталей катастрофы. Уже был установлен против места гибели линкора памятник погибшим 560 (боюсь ошибиться в цифрах) морякам.
Итак, линкор “Новороссийск” итальянской постройки получен по репарациям после окончания войны (в итальянском флоте назывался “Витторио Венето”). К ноябрю 1955 года после окончания летнего курса боевой подготовки стоял на бочках поблизости от севастопольской набережной, носовой частью к набережной. Часть офицеров и матросов были отпущены в отпуск часть находилась в увольнении. Командир электромеханической боевой части был в отпуске, его замещал командир электротехнического дивизиона капитан 3-го ранга Е. Матусевич. Злополучной ночью, кажется, с субботы на воскресенье, под носовой частью корабля раздался сильный взрыв, затем еще один, еще более сильный. По аварийной тревоге сначала на корабле, затем по всей военно-морской базе личный состав, находившийся на корабле и прибежавший по тревоге из увольнения, приступил к борьбе за живучесть корабля, задраил водонепроницаемые переборки и запустил водоотливные насосы. На борт линкора прибыл командующий Черноморским флотом вице-адмирал Пархоменко с некоторыми офицерами его штаба, на командный пункт электромеханической части спустился начальник технического управления флота контр-адмирал Айзин. Производительности водоотливных средств явно не хватало, забортная вода постепенно заполняла носовые помещения, корабль медленно погружался. Матусевич и Айзин, убедившись в безуспешности откачки воды и опасаясь за остойчивость погружающегося в воду корпуса линкора, стали срочно готовить паротурбинную установку корабля для движения. Через некоторое время ходовая установка была готова дать ход. Матусевич доложил об этом на мостик и предложил ходом выбросить тонущий корабль на берег, чтобы спасти людей и корабль. Командующий флотом Пархоменко, недооценив опасность для корабля, побоялся ответственности за столь решительный шаг и отказался дать ход. Еще через небольшое время линкор, утратив остойчивость, перевернулся. Все, находившиеся на верхней палубе и мостике корабля, оказались в воде, но очень близко от набережной, и кто сам, и все выбрались на берег. В перевернувшемся корпусе корабля оказались около шестисот моряков. Большая их часть сразу захлебнулась, а часть моряков собралась в образовавшемся воздушном пузыре под днищем корпуса и стучали по корпусу, давая знать, что они еще живы. Стуки по корпусу продолжались около суток. На набережной против перевернувшегося корабля столпились севастопольцы, слышали стуки обреченных моряков. Среди них была жена Е. Матусевича с сухой одеждой, ожидая, что ее муж как-нибудь выплывет. Она стояла как невменяемая день и ночь, пока ее насильно не увели. Не берусь судить о безуспешных аварийно-спасательных работах. Кажется, пытались резать днище для доступа к погибающим морякам. Когда воздушные пузыри в днище корпуса как-то стравились, моряки прекратили подавать признаки жизни.
В приказе министра были изложены основные версии взрыва: взрыв мины, оставшейся не замеченной с времен войны, или действия подводных диверсантов, пробравшихся под корпус корабля через открытый, ничем не защищенный вход в севастопольскую гавань.
Были сделаны странные и несуразные по своей несправедливости организационные выводы. За неудовлетворительную охрану водного района и организацию службы на флоте адмирал Пархоменко, только недавно принявший командование флотом от адмирала Горшкова, фактически ответственного за Черноморский флот, был переведен на другую ответственную должность — начальником высших курсов повышения квалификации офицерского состава ВМФ в Ленинград. О его ответственности за гибель людей (по словам очевидцев) в приказе не было упомянуто. Не знаю, живет ли еще адмирал и каково у него состояние совести.
Был снят с должности и уволен в отставку главком ВМФ адмирал флота Н. Г. Кузнецов, самый уважаемый среди моряков за всю историю ВМФ его руководитель, на его место назначен адмирал С. Г. Горшков, умевший лучше ладить с тогдашним министром обороны маршалом Г. К. Жуковым, очень неприязненно относившимся к независимому и самостоятельному Н. Г. Кузнецову. У них были давние распри еще с июня 1941 года, когда Г. К. Жуков, будучи начальником Генерального штаба и подчиняясь указаниям Сталина, не принимал необходимых мер по приведению в готовность Вооруженных сил, невзирая на многочисленные сообщения о предстоящем фашистском нашествии, боясь “спровоцировать Германию”, а нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов, вопреки ему, за несколько дней до начала войны объявил по флотам готовность 2, а в ночь с 21-го на 22 июня — готовность 1. И Военно-Морской Флот встретил врага во всеоружии, не потеряв ни одного корабля. Об этом подробно описано в мемуарах Н. Г. Кузнецова “Накануне” (М.: Воениздат, 1966), особенно детально о распрях с Г. К. Жуковым — в журнальном варианте, впоследствии в книге эти подробности были исключены.
Испытывая очень большую приязнь к памяти о нашем наркоме-главкоме-министре-главкоме Военно-Морского Флота, позволю себе вкратце остановиться на его очень нелегкой, но блистательной жизни, вернее службе, так как он всего себя полностью отдал флоту. Выходец из архангельской деревушки с трехклассный церковно-приходским образованием, с 17 лет в 1919-м начал службу во флоте. По окончании гражданской войны — подготовительное военно-морское, высшее военно-морское училище, военно-морская академия, а главное — непрерывное, упорное самообразование во все свободное от службы время, изучение нескольких иностранных языков. Блестящая служба на всех корабельных и флотских должностях. В 1935–1937 годах во время гражданской войны в Испании — военно-морской атташе и главный военно-морской советник. В 1939 году — нарком Военно-морского флота. Обладая независимым и твердым характером. настойчиво отстаивая интересы флота в правительстве и руководстве государством, он иногда импонирует, но чаще надоедает Сталину, считавшему себя высочайшим специалистом во всех вопросах, от Военно-морского флота до вопросов языкознания. В 1946 году Наркомат ВМФ был упразднен, и Н. Г. Кузнецов стал Главкомом ВМФ. А в 1948 году по указанию свыше был инспирирован судебный процесс над всем руководством ВМФ по доносу малограмотного во флотских делах осведомителя: якобы руководство ВМФ способствовало ознакомлению западных стран с одним из средств вооружения, фактически в то время уже широко известным.
Адмирал флота Советского Союза, Главком ВМФ Н. Г. Кузнецов был разжалован до контр-адмирала, снят с должности и назначен командующим Тихоокеанским флотом, а адмиралы Галлер, Алафузов, Степанов и другие осуждены на разные сроки. В сентябре 1950 года я, командир электромеханической части дизельной подводной лодки, совершившей переход по Северному морскому пути из Полярного во Владивосток, представлялся командующему Тихоокеанским флотом Н. Г. Кузнецову, встретившему наши лодки и спустившемуся в центральный пост лодки. Контр-адмирал выглядел по-прежнему могучим, красивым, стройным, но глаза его выдавали усталость и какую-то тяжесть. В 1952 году Н. Г. Кузнецов был восстановлен в звании адмирала флота и назначен министром Военно-морского флота. В дальнейшем, уже после смерти Сталина, назначенный министром Вооруженных Сил маршал Г. К. Жуков добился упразднения министерства ВМФ, и Н. Г. Кузнецов стал главкомом ВМФ. “Солдафонистый” маршал очень бесцеремонно инспектировал Военно-морскую академию и Центральный НИИ военного кораблестроения, но их высокоинтеллигентные руководители адмиралы Ю. А. Пантелеев и Л. А. Коршунов держали себя с достоинством, вызвав неудовольствие честолюбивого маршала, привыкшего к подобострастию подчиненных. Впоследствии маршал Г. К. Жуков нанес существенный ущерб ВМФ, уравняв по денежному содержанию высококлассных специалистов ВМФ — мичманов и главстаршин, являющихся основным костяком всех кораблей флота, со старшинами и сержантами армейских частей, вследствие чего многие старослужащие мичманы оставили службу во флоте, оголив эксплуатацию корабельной техники. Необходимо отметить, что маршал Г. К. Жуков имел высочайшие заслуги перед отечеством в первые годы войны, в значительной мере омраченные напрасными огромными людскими потерями при взятии Берлина, желая непременно первым войти в столицу уже поверженной Германии.
Мне кажется уместным вспомнить эти исторические вопросы при рассказе правды о трагедии линкора “Новороссийск”.