Опубликовано в журнале Нева, номер 6, 2005
Слава Богу, что кануло в Лету осудительное отношение наших властей к дореволюционному прошлому России, слава Богу! Прислушались-таки россияне к словам Александра Солженицына:
“История растет, как дерево живое. И разум для нее — топор, разумом вы ее не вырастите. Или, если хотите, история — река, у нее свои законы течений, поворотов, завихрений. Но приходят умники и говорят, что она — загнивающий пруд и надо пропустить ее в другую, лучшую яму, только правильно выбрать место, где канаву прорыть. Но реку, но струю прервать нельзя, ее только на вершок разорви — уже нет струи. А нам предлагают рвать ее на тысячу саженей. Связь поколений, учреждений, традиций, обычаев — это и есть связь струи”.
Прислушаться-то прислушались, но кое-какие рудименты от того отношения все же остались…
После блистательного воссоздания Константиновского дворца в Стрельне, наконец-то принято федеральное решение о долгожданной реставрации дворцово-паркового комплекса Государственного музея-заповедника (ГМЗ) “Ораниенбаум”. Дворцы и парки Ораниенбаума — национальное достояние России, жемчужина петровско-елизаветинско-екатерининской эпохи. В свое время это место стало одной из вершин золотого петровского треугольника: Кронштадт–Ораниенбаум–Петергоф, подлинного морского фортификационно-художественного предместья северной столицы.
Ораниенбаум с его дворцами и парками уникален еще и тем, что во время Великой Отечественной войны он немецко-фашистской оккупации не подвергся. Более того, он стал одним из символов стойкости нашего народа под названием Ораниенбаумский плацдарм! И потому он единственный из пригородов Санкт-Петербурга, который не требует новодела. Его дворцово-парковые строения просто одряхлели от времени и нашего небрежения. Местечковая психология городских властей — да что греха таить! — и самих горожан, считающих дворцы и парки всего лишь зоной своего отдыха, безразличие ведомств, использующих Большой дворец Меншикова для научно-производственных целей, привели к тому, что все это национальное богатство ныне требует срочной и квалифицированной реставрации.
Автор данных строк, уже много лет отдающий все свои силы и знания популяризации ораниенбаумского краеведения, может быть, более других осведомлен о том, каким исторически насыщенным был и остается наш город. И именами, и событиями. Но среди тех событий есть одно, которое трагически повлияло на дальнейшую судьбу города, о чем необходимо сказать особо.
В 1948 году на волне кампании “по борьбе с космополитизмом и преклонением перед иностранщиной” Ораниенбаум волевым решением тогдашних правителей страны (о каких-либо референдумах тогда и помыслить было невозможно!) “разнемечили” в… город Ломоносов. Нынешние горожане, особенно родившиеся в Ораниенбауме до того события, испытывают особую признательность ГМЗ и железнодорожному ведомству, которые сумели сохранить первородное и ничем не запятнанное имя нашего города — Ораниенбаум. А железная дорога еще и дважды: Ораниенбаум-I и Ораниенбаум-II. Не забудем также и ту городскую структуру, стараниями которой по всему городу Ломоносову (!) размещены доски городских объявлений под вывеской “Ораниенбаум”.
Трогательно и то, что и ряд других организаций, хоть несколько и эзоповски, держа от властей, что называется, “фигу в кармане”, но ощущая ностальгию горожан по первородному имени города, взяли себе в название фольклорную производную от Ораниенбаума — Рамбов: диабетическое городское общество — “Рамбов”, универсам — “Рамбов”, салон красоты — “Рамбов”, футбольная команда — “Рамбов”…
Тут самое время заметить, что россияне вообще традиционно и зачастую иронично отторгают идеологически навязанные топонимы. К примеру, даже в советские, не доброй памяти доносные времена — ленинградцы! — в устном общении упорно называли Театр оперы и балета имени С. М. Кирова только… Мариинкой!
Фольклорная топонимика — явление сверхживучее и неподвластное даже самым высоким инстанциям. Она складывается и укореняется в народе по своим неотменяемым законам.
Напомним читателю, что переименование Ораниенбаума в Ломоносов оказалось в одном курьезном ряду с переименованием улицы Вильманстрандской в тогдашнем Ленинграде в улицу Феодосийскую. Как указывалось, “в честь освобождения города Феодосии от немецко-фашистских захватчиков”. Правда, Феодосию наши войска освободили в апреле 1944 года, а приспело это почему-то только в 1948-м… Но это еще не вся курьезность. Та улица в северной столице возникла от поселения в этом районе шведско-финских купцов из города Вильманстранд (ныне Лаппенранта). А Willmanstrand в буквальном переводе со шведского — “Страна вольного человека”. Феодосия же многие века была крупнейшим на Черноморском побережье портовым рынком… рабов!
До сих пор остается гадать, шутниками были те переименователи или дремучими невеждами?
Что же касается переименования Ораниенбаума в город Ломоносов, то это великое русское имя потребовалось, чтобы покруче “разнемечить” наш город. Но и тут ретивые чиновники, что называется, наступили на собственные грабли. Дело в том, что Михайло Ломоносов в России учился в Славяно-греко-латинской академии при Заиконоспасском монастыре, а большим ученым стал в… Германии под руководством профессоров Х. Вольфа (физика и философия) в Марбургском университете и Я. Генкеля (химия и металлургия) в университете Фрейберга. В Германии он прожил более пяти лет, стал свободно говорить по-немецки и, более того, женился на немке Елизавете Христине Цильх, которая родила ему дочь. Однако по приезде в Россию она из протестантства в православие не перешла и русскому языку обучаться не стала, что внушала и дочери. В доме Ломоносова говорили только по-немецки!
Вот так “разнемечили” те ретивые чиновники наш Ораниенбаум!!!
А народ-то очень тонко чувствует всякую начальственную фальшь. Потому и заслонился от нее фольклорной кличкой города. А в этом смысле сочетание казенного Ломоносов и народного Рамбов, устойчиво держащегося в двенадцати (!) поколениях горожан, язвительно и нелепо. К тому же известно, что никакого серьезного отношения Михайло Васильевич к Ораниенбауму не имел, бывал тут случайно, наездом. Просто в 25 километрах от Ораниенбаума в своем поместье Усть-Рудицы он построил и пустил в дело мозаичную фабрику…
Возвращаясь к теме реставрации ГМЗ, следует сказать, что вялотекуче она не прекращалась все последние десятилетия XX века, но как-то без проку. И лишь в начале XXI века — пришпорило! Пришедший в руководство ГМЗ покойный В. И. Грибанов в одночасье законсервировал ГМЗ в пределах металлической ограды, возродил нечто похожее на “Менажерию” — завел в парке оленей, пустил в Нижний пруд лебедей, а попутно усилил охрану объектов, позакрывал лишние проходы и из самых благих намерений ограничил доступ в парк горожан. Но при этом не озаботился о компенсации — чтобы у горожан появилась хоть какое-то подобие зоны отдыха за пределами ограды ГМЗ. Например, вокруг Красного пруда.
Реакция последовала незамедлительно: протесты горожан, сбитые металлические калитки, шум в прессе…
В результате Грибанова “ушли”, в ГМЗ появился очередной директор, который понял, что запреты не лучший метод сотрудничества с горожанами. Он стал искать с ними контакты.
Но тут-то прояснилось одно любопытное обстоятельство. Известно, что инвестиции в российские проекты, особенно инвестиции зарубежные”, поступают чаще всего под доброе имя. У ГМЗ оно, слава Богу, есть — Ораниенбаум. А у города? Кто будет инвестировать проекты города, утратившего свое имя? А вместе с ним и историю. Ведь, будем откровенны, имя М. В. Ломоносова вовсе не пользуется за пределами нашего отечества таким же непререкаемым авторитетом, как у нас.
В результате даже на центральной улице Ломоносова — Дворцовом проспекте — несколько домов в разрухе, зияют битыми стеклами окон, как после войны. Прелестная улица Еленинская также требует восстановления, улица Костылева (бывшая Елизаветинская) чернеет горелыми домами. Бывшее подворье городищенского девичьего монастыря Рождества Богородицы по улице Александровской — в запустении. Иезуитским способом, выборочно ставятся под снос дома неповторимого комплекса Военной Горы. Обезглавленной и ободранной выглядит бывшая церковь во имя Спиридона Тримифунтского знаменитого лейб-гвардии Волынского полка. На месте Преображенской церкви во дворе казарм 147-го Самарского пехотного полка громоздится на пьедестале самоходка времен Великой Отечественной войны. А о том, в каком запустении, местами просто свинском, находятся берега чудного и своим ландшафтом, и своей историей Красного пруда, и вспоминать не хочется. Уж несколько поколений горожан ждут, когда же их приведут хотя бы в состояние, в котором они были до 1917 года…
И все это происходит на фоне того, что вокруг ГМЗ создаются фонды и всерьез начинают крутиться федеральные чиновники. Даже Президент России В. В. Путин приезжал и пожертвовал на восстановление Китайского дворца свою месячную зарплату! Теперь уж и чиновникам рангом пониже просто деваться некуда…
Может ли все это оставлять равнодушными горожан? Зазаборная, отстраненная от городских проблем жизнь ГМЗ их будоражит. К тому же выясняется, что ГМЗ историей города, который и развился возле меншиковской усадьбы, вовсе не отягощен. Да и зачем? ГМЗ — Ораниенбаум, а город-то — Ломоносов. Его история и пятидесяти лет не насчитывает! Так что позиция в этом вопросе у ГМЗ в буквальном смысле “Наша хата с краю…”.
Говорят, что реставрация ГМЗ в будущем косвенно повлияет и на обустройство города — через поступления от многочисленных туристов. Может быть, может быть… Хотя и гложут сомнения. В нашем городе нет ни одной даже примитивной гостиницы. А зарубежные туристы привыкли посещать те исторические места, где достаточно четырех-, пятизвездных отелей. Да и когда это еще будет?! А горожанам жить в городе сейчас. Да и туристы-то в ГМЗ попадать будут через город. А они не слепые…
И ведь проблема эта не только у нашего города. Она, хоть и в разной степени, характерна вообще для пригородов Санкт-Петербурга: и для Ораниенбаума — Ломоносова (особенно!), и для Петергофа — Петродворца, и для Царского Села — Пушкина.
Пора уже ставить вопрос о том, что практика эта, когда дворцам в первую очередь все, а городам — только гордость за эти дворцы и призрачные надежды на будущее, должна быть существенно скорректирована. И начинать, по моему глубокому убеждению, нужно с самого принципиального — возвращения пригородам Санкт-Петербурга их исторических имен. Тогда города получат шанс попасть в зону реставрации, а не только дворцы, находящиеся на их территории.
Не сделаем этого, вся Европа, весь мир будут над нашими городскими контрастами потешаться..
И последнее: яростные сторонники сохранения нынешнего состояния дела буквально вопиют о проведении по этому вопросу городского референдума. На это есть три возражения.
Во-первых, где эти люди со своими требованиями были в 1948 году? Тогда у Ораниенбаума его имя отобрали административно. Следовательно, административно его нужно и вернуть. Кстати, тут и прецеденты есть впечатляющие: городу Калинину вернули древнее имя Тверь, город Рыбинск избавился от имен Щербаков и Андропов, да и пригородная Санкт-Петербургу Гатчина, переименованная после 1917 года в Троцк, после того как Льва Давидовича прогнали со всех руководящих постов, вновь обрела свое историческое имя — Гатчина. И все это тихо-мирно, безо всяких референдумов!
Во-вторых, эти референдумные крикуны резонно полагают, что в референдуме реально могут принять участие в основном два поколения ныне живущих горожан, родившихся уже в городе под названием Ломоносов, и им будет, что называется, “не с руки” голосовать против своей родины. Но тут-то и нужно вспомнить еще одну замечательную мысль Александра Солженицина о том, что “время, в которое мы живем, имеет бездонную глубину. Современность только пленка на времени”. И в этом смысле негоже доверять пленке оценивать всю глубину нашей истории, а главное — переоценивать ее. В 1948 году это уже с Ораниенбаумом проделали… Да и кощунственно исключать из референдума те десять поколений наших горожан, которые покоятся в родной ораниенбаумской земле.
И, наконец, в-третьих: неиссякаемая тяга всех двенадцати поколений горожан к народной кличке города, по сути, и есть истинный, примиряющий всех референдум. А Ораниенбаум — Рамбов для нашего города сочетание самое естественное!