Опубликовано в журнале Нева, номер 5, 2005
О, ты, последняя любовь…
Федор Тютчев
“Вот Вам разрозненные слова тоскующей любви. Обращенные к Вам, они хотят быть услышанными Вами, они рвутся к Вам. В беспорядке отдаю их бумаге…” Это строки одного из писем хотя и нашего современника (он умер в 1956 году), но по духу своему принадлежавшего к веку XIX.
Спустя почти полвека после смерти Бориса Валентиновича Шапошникова — автора писем, о которых пойдет речь, я сочла возможным и даже необходимым опубликовать фрагменты его писем как примеры замечательных, почти ушедших из нашей жизни образцов эпистолярного искусства. Решаюсь сказать о магии этих писем, подобных магии писем Ростановского Сирано к Роксане или сонетов Петрарки, обращенных к Лауре.
И вот век XX: “Я хочу отдохнуть от Вашего отсутствия, которое все время мучительно ощущаю, но боюсь сна как разлуки с постоянной мыслью о Вас. В старости, когда любовь не является больше органической частью жизни во всем многообразии ее проявлений, она становится большим, чем только часть жизни, она заполняет собою всю жизнь, любовь становится жизнью…”
Не могу прервать это письмо и отдаюсь магии дальнейших строк: “Как хорошо, что я знаю о Вас только то, что поет мое сердце, когда я думаю о Вас. Благодаря этому Вы больше моя, чем та, которую знают другие.
У могилы не ближе к ушедшей любимой. И портрет не заменяет прикосновения Вашей руки. Места встреч не возобновляют сладких минут, а делают их воспоминаниями.
Одиночество любящего тягостно тем, что он ни минуты не остается один. Я не прочил милостыни. Вы просто по-царски были добры, и я уважаю Вас за то.
Так естественно было бы говорить: └Вот если бы я был молодым…” Нет, я люблю Вас сейчас и люблю за то, что старик — я люблю Вас.
Любовь всегда молода. Было бы смешно, если бы я любил Вас не как Ромео, а не то, что я люблю Вас, как Ромео.
Встречаясь с Вами теперь, я боюсь Вас, боюсь, что между нами установятся новые отношения. Я не хочу, чтобы Вы перестали быть моей мечтой.
Сделайте мне подарок. Подарите мне все └л”, которые Вы не произносите. Вам будет легка эта расточительность, а меня она вплетет в Вашу жизнь, даже когда меня уже не будет. За этот дар моя любовь будет всегда сопровождать Вас. Подарите мне всего одну букву слова любовь.
2 августа, в год, когда новой весной жизнь омрачилась моя”.
И еще: “2.X.52. Любимая, каждый раз, когда мы встречаемся, я так жадно стараюсь впитать Вас в себя, наглядеться на Вас, надышаться Вами, что после того, как Вы уходите, я чувствую себя как ребенок, у которого отняли грудь, когда он еще не насытился. К тому же Вы никогда не обернетесь, уходя, так что последняя капля канет в пространство и я не могу ее подхватить. И каждый раз у меня такое ощущение, что я не успел Вам сказать что-то важное. А что я могу Вам сказать? Мне нужно, чтобы Вы были в моей жизни.
Уж поздно. Вечереет день,
Но мне не страшен мрак ночной.
Не жаль скудеющего дня.
Лишь ты, волшебный призрак мой,
Лишь ты не покидай меня.
Я Вам как-то уже посылал эти стихи Тютчева. Мне действительно ничего не страшно и не жаль уходящей жизни. Но вот с волшебным призраком, каким Вы являетесь в моей жизни, я не хочу, я не могу расстаться. Что же мне тогда останется?
Будьте в моей жизни, любимая. Будьте, хотя сам я ничего не могу дать Вам взамен, кроме того, что я буду бережно лелеять Вас в себе…
Ваш прихожанин, боженька”.
Следует сказать о личности автора этих строк, о его многогранной художественной натуре. Его правнук — Михаил Борисович Шапошников — составил биографию прадеда, из которой узнаем, что он происходил из купеческой семьи. Дед Бориса Валентиновича — Кондратий Карпович Шапошников — в 1841–1843 годах был московским городским головой. Борис Валентинович учился в Московском воскресенском реальном училище, но он не унаследовал коммерческих наклонностей своих предков. Окончил философско-филологичесий факультет Московского университета, а также Московский археологический институт.
В ранней молодости Борис Валентинович был художником, брал уроки в студии Юона, был членом “Бубнового валета”. В 1912–1913 годах провел несколько месяцев в Англии, в 1914-м — в Италии, где посещал Римскую академию и зарабатывал себе на жизнь трудом художника. В 1912 году в журнале “Маски” была напечатана его первая искусствоведческая публикация, посвященная итальянскому футуризму. С этого времени искусствоведение становится основной сферой деятельности Бориса Валентиновича. После революции некоторое время он работает в Государственной академии художественных наук, читает лекции по истории философии и искусства, одновременно служит художником в театре Моссовета. В 1920-е годы началась музейная деятельность Бориса Валентиновича. Он стал создателем, а затем и директором Бытового музея сороковых годов на Собачьей площадке в Москве. В 1936 году, накануне 100-летия со дня смерти А. С. Пушкина, Б. В. Шапошников возглавляет работу над созданием экспозиции мемориального музея “Последняя квартира Пушкина” на набережной реки Мойки в Ленинграде и становится автором первого путеводителя по этому музею, не утратившего своей ценности и поныне. В 1948 году, накануне 150-летия со дня рождения Пушкина, также под его руководством создается литературно-монографическая экспозиция Всесоюзного (ныне Всероссийского) музея А. С. Пушкина.
Это далеко не полный перечень широкой и разносторонней деятельности Бориса Валентиновича Шапошникова. В моем архиве сохранилась неопубликованная работа Б. В., озаглавленная “Рассказ об одном современнике, составленный коллективом авторов под редакцией самого героя”, отразившая его эстетические, философские, поэтические взгляды и пристрастия.
Возвращаясь к публикуемым письмам, можно сказать, что в них запечатлелась неординарная личность их автора, щедро наделенного редкой способностью поведать о своей поздней любви. Заканчиваю свое повествование любимым стихотворением Б. В. — “Последняя любовь” Ф. Тютчева:
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье, —
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность…
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство, и безнадежность.