Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2005
Дмитрий Николаевич Каралис родился в Ленинграде в 1949 году. Автор семи книг прозы: “Мы строим дом” (М., 1988), “Игра по-крупному”, (Л., 1991), “Ненайденный клад” (СПб., 1992), “Автопортрет” (СПб., 1999), “Самоваръ графа Толстого” (СПб., 2003), “Роман с героиней” (СПб., 2003), “Феномен Крикушина” (СПб., 2004). Живет в Санкт-Петербурге.
После публикации моей повести “Записки ретроразведчика” (“Нева”, 2004, № 6), в которой описано, как я, городской человек, искал и нашел своих предков аж до XVI века, ко мне стали обращаться знакомые и незнакомые люди с просьбой подсказать, как решить подобную проблему в их обстоятельствах. Не являясь профессиональным генеалогом или историком-архивистом, я, естественно, смущался давать советы и строить из себя всезнайку. Как правило, я отсылал начинающих родоведов на сайт “Всероссийское генеалогическое древо” (www.vgd.ru), где достаточно дельно рассказывается о первых шагах поисковика, о том, что можно найти в архивах, даются их адреса, предлагаются услуги по поиску предков и т. п. Там же, кстати, находится огромная картотека самых разнообразных фамилий, в которой — если повезет — можно обнаружить и свою. Со всероссийского сайта можно легко перескочить на сайт петербургского генеалогического общества и т. д. Главное, когда-нибудь начать.
При этом приходилось выслушивать жалобы, что о предках ничего не известно, старики давно размерлись, спросить не у кого и с чего начинать? Главное, не унывать. Родители у вас были? Были! Вот и начните со своих родителей, даже если они уже переселились в мир иной. Как? Ответов на этот вопрос ровно столько, сколько людей на земле. Не в силах помочь каждому, я предлагаю для поднятия духа небольшое эссе о наших личных делах, которое не содержит готовых рецептов, но дает представление о бумажном коконе, в который завернут каждый из нас.
Сколько о нашей жизни накапливается документов, мы чаще всего не ведаем.
Попробуем прикинуть.
Начнем с первого документа, составленного еще до нашего появления на свет. Это медицинская карточка в женской консультации, где описывается поведение плода в утробе матери: “шевеление плода активное”, “плод крупный, расположение нормальное” и т. п.
Далее — медицинская карточка роддома. Родились? Поздравляем! Вот ваши родные сорок восемь или пятьдесят два сантиметра роста, три с половиной килограмма веса. Что там еще записано? Поведение в первые дни жизни в качестве самостоятельного, но еще безымянного человеческого существа: грудь дали на второй день, сосет хорошо, внешне здоров, форма поведения — активная.
Далее. Свидетельство о рождении. Параллельно — актовая запись в книге рождений загса. Дата рождения, место, фамилия, имя, имена родителей, национальности родителей и ребенка. Вот мы и обзавелись первым собственным документом. И с каждым годом бумажные следы нашего присутствия на земле будут только нарастать.
Из роддома вас принесли домой. Через некоторое время кто-то из ваших взрослых попечителей шагает в паспортный стол и прописывает младенца по месту жительства. Рождается новый документ. В сельской местности у частного домовладельца производится еще и запись в домовой книге. В городе — карточка квартиросъемщика, в которую вносятся все, кто проживает по данному адресу и обязан платить за жилье и коммунальные услуги. Срок хранения карточек квартиросъемщиков соизмерим со сроками жизни горного орла и черепахи, найти, если очень захотеть, можно. Медицинская карточка в детской поликлинике: записи патронажной сестры, терапевта, результаты анализов…
Личное дело в детском саду, если таковой имел место в нашей биографии: как развивается ребенок, как ест, как спит, каков стул и какое место занимает в коллективе: лидер, ведомый, себе на уме или рубаха-парень…
Личное дело в первой школе, куда мы открыли тяжелую дверь в семилетнем возрасте. Должно храниться в районном отделе народного образования. Мне, например, удалось сыскать в петербургском архиве личное дело своего деда по отцу, который на перемене XIX и XX веков учился в ремесленном училище цесаревича Алексея по вакансии города как сын железнодорожного кондуктора, погибшего во время крушения царского поезда Александра III. И мне довелось узнать кое-что о поведении деда, не говоря уже о его оценках на выпускных экзаменах. “Возился с Оляницким в неприличной позе на полу. Оставлен без ужина”, “Ругался в бане площадной бранью. В бане не было горячей воды. Карцер”, “Пререкался с буфетчиком. Вызван дядя”. И т. п.
Личное дело пионера. Должно храниться в архиве пионерской дружины школы, который, в свою очередь, — в архиве новейшей истории по месту нахождения (бывшие партгосархивы).
Личное дело комсомольца. На нем фотография, которую вы сами и сдавали (помните, такая маленькая, с белым уголком внизу?), отметки об уплате членских взносов, выполняемые общественные поручения. Интересуетесь? Ищите!
А не случалось ли вам участвовать или даже побеждать во всевозможных конкурсах или олимпиадах? В пятом, скажем, классе или десятом? Нет? Жаль. А то бы вы имели все шансы полистать свое сочинение тридцатилетней давности на вольную тему “Комсомол в моей жизни” или полюбопытствовать, как вы справились с заковыристой задачкой по физике. В архиве гороно вполне могут сохраниться дела лауреатов. Да, чуть не забыл! Наши библиотечные формуляры! Тоже весьма интересный материал о нашей духовной составляющей: что читал, когда читал и как долго читал. Кто-то любил книги про разведчиков, кто-то про любовь или философские трактаты Макиавелли и Плиния-младшего.
А после школы у нас что? У кого институт, у кого тюрьма или армия, у кого — производство.
В любом случае все начинается с анкеты или протокола допроса. Опять же — следующая фотография. (Для мальчиков, правда, анкеты начинаются раньше, в девятом классе: военкомат ставит нас на воинский учет, и в графе “Ближайшие родственники” мы перечисляем родителей, братьев и сестер с датами их рождения, точным указанием рода занятий и адресов проживания — ценнейший материал для исследователя. Если вы, допустим, младший в семье и спросить о предках не у кого, то места работы старших братьев-сестер помогут раздобыть их анкеты, и в них должны быть сведения о ваших общих родителях — место их службы и т. д.)
Некоторым лицам (чаще мужского пола) в школьные годы удается продиктовать свои данные для еще одной анкеты — милицейской, хранящейся в архивах МВД, и дать показания по существу заданных вопросов. Интересуетесь — ищите. Под грифом “хранить вечно”. Поступившие же в институт, техникум или училище имеют все шансы найти в архиве своего учебного заведения собственное личное дело и взглянуть на свою юношескую фотографию, на каракули, которыми вы покрыли листы с круглой печатью заведения, когда писали сочинение на вступительном экзамене. Ну и дальнейшее движение по курсам, шаги по студенческой лестнице к званию инженера, учителя, агронома, комбайнера… Интересуетесь? Ищите? Или оставьте поиски потомкам. Мне, например, после долгой изнуряющей переписки с Киевским университетом прислали-таки копии отдельных страниц личного дела моего деда по материнской линии — Бузни Александра Николаевича, окончившего курс естественнонаучного отделения этого учебного заведения, называвшегося в те годы “Киевским Святого Владимира Университетом”, и я узнал, что дед был силен в учебе, но неблагонадежен, что объяснялось его участием в партии “Народная воля”.
Итак, институт, работа, брак, развод, получение квартиры, рождение детей… — ни один из названных этапов нашей жизни не происходит без бумажного сопровождения, включая достаточно личные моменты нашего бытия: что сказал истец по делу о разводе и что, потупясь, произнесла ответчица, а также объяснительные записки, подшитые к личному делу сотрудника оборонного предприятия по поводу опоздания на работу или распития казенного спирта в оптической лаборатории. Там же — характеристики, аттестации, зачеты по политучебе и гражданской обороне, выписки из протоколов профсоюзного собрания, предоставившего вам путевку в Ялту. Бесценный материал для биографов и потомков!
А карточка амбулаторного больного в вашей районной поликлинике?.. Клад! Чем, когда, почему, с какими осложнениями и при каком гемоглобине и содержании сахара в крови… Что принимали и на что жаловались… Не интересуетесь вспомнить? Понятно. Тогда поговорим о вас в другом, так сказать, месте.
Как известно, на каждом режимном предприятии был первый отдел, ведавший вопросами соблюдения секретности. Смекаете? Припоминаете? Ну, да, правильно, такая невзрачная дверка в конце полутемного коридора, куда вас вызывали для уточнения кое-каких данных после женитьбы: какова, например, девичья фамилия тещи и еще некоторые пустяки. (Чувствуете, в какой бумажный ком запаковывается ваше бытие?) Теперь припомните: допуск к секретной документации оформляли? Ну, хотя бы к самой простой, с грифом “для служебного пользования”? По глазам видно, что было дело: ставили закорючку, расписывались, обещая не трендеть лишнего и не выносить с предприятия документы, а также их копии. Ну вот и правильно, что признались. Облегчили, так сказать, душу и работу след… исследователей. Ах, вы еще и первую форму допуска имели, работали с документами и схемами, ковали, так сказать, за своим кульманом боевой щит нашей родины! Богатенький вы наш. На вас, батенька, богатенько материала будет на стальных полках. Хорошо, если в одну папку все поместилось. А если курирующий вашу контору оперативник был молод, тщеславен, беспокоен и развернул свою осведомительную сеть в вашем КБ или НИИ так, словно поклялся перед портретом Дзержинского взять на карандаш в текущую пятилетку (“пятилетку качества”, например) всех мало-мальски подозрительных, то донесения его агентуры (ваших же соседей по комнате) будут отличаться интенсивностью и пулеметной частотой в перечислении имен и деяний: что сказал Храбров и что ответили Иванов, Петров, Сидоров… Как ваша фамилия? Хорошо, замнем для ясности. Но будьте уверены, вас не забыли. Такого рода дела хранятся долго… Что еще сопутствует нашей жизни? Какие могут возникнуть повороты и скачки? Например, поездка по путевке за границу. Это значит, в ОВиР идет ваша анкета с фотографией и полным послужным списком за последние пятнадцать лет жизни.
Или, например, переписывались с заграницей по линии клуба интернациональной дружбы при Доме пионеров или через какое-нибудь общество советско-немецкой дружбы. Так называемые “черные кабинеты” при главпочтамтах, где испокон веку перлюстрировали почту сначала корпус жандармов, потом ОГПУ-НКВД, а затем КГБ, пока вроде никто не отменял. Читчики писем составляли общие обзоры о настроениях в стране и об отношениях корреспондентов к конкретным фактам российской жизни, наблюдали и за отдельными гражданами… Что еще? Вас представляли к наградам? Прекрасно! Значит, на вас готовился целый пакет документов, где говорилось, какой вы хороший и чего заслуживаете.
Выгоняли, упаси Господи, из партии или комсомола? Тоже неплохо: вся ваша “гнилая сущность” как на ладони. И видно, кто вас ругал на общем собрании и какими словами. И так помните?
Анкеты члена ВКП(б) — КПСС тоже интереснейший для генеалогии документ. Мне, например, прислали из Тамбовского архива “Анкету члена Тамбовской уездной организации Р. К. П.” — моей бабушки, вступившей в партию в “партийную неделю” в октябре 1919 года. Там социальное положение до Февральской революции 1917 года и после нее, образование, дети, семейное положение, заработок. И такие, в частности, графы: “Чем занимался после октябрьского переворота?”, “Подвергался ли репрессиям при Романове?”, “Подвергался ли репрессиям при Керенском?”. А также сведения о родителях, что может оказаться бесценной связующей ниточкой для более глубоких поисков.
Далее — оформление пенсии. В пенсионном деле, помимо перечисления всех мест вашей работы, еще и заработки — деталь немаловажная для исследователей вашей биографии. (Мне, например, прислали из Тамбовского архива платежные ведомости по газете “Тамбовская правда”, в которой в 20-е годы XX века начинал репортером мой отец.) Еще один благоприятный аспект трудовой деятельности. Анкету требовалось заполнять на каждом новом месте работы, к ней же приклеивалась фотография размером 2×3 или 3×4 см. И вот по мере движения биографии можно проследить, что человек желает скрыть или, наоборот, чем желает блеснуть на данном отрезке общественной и личной жизни. Например, мой дед-профессор, бывший народоволец, находившийся в Тамбове под гласным надзором полиции, но достигавший при этом положенных чинов и наград (надворный советник в 1905 году, кавалер ордена Анны 3-й степени и т. п.), ни в одном послужном списке не указывает о грехах перед властью: охранка и сама знает его грехи; но в революционном 1918 году его, бывшего царского чиновника, двадцать лет заведовавшего губернской химической лабораторией, назначают заведовать отделом промышленности в Тамбовском совнархозе — грехи деда перед прошлой властью возведены в заслуги перед властью нынешней.
А перепись населения, проводившаяся в СССР? Если найти документы на конкретное лицо, проживавшее в конкретном году по конкретному адресу, мало не покажется. Клад! Такой же клад для розыска сельских жителей — “Переписи подворного обложения”, составлявшиеся в 1920-х годах. В них и люди, и скотина, и домашняя птица, и земли, и постройки. Эти документы надо спрашивать в областных исторических архивах, зная, естественно, места локализации сельских предков.
Кстати, триединство: кого ищем, где ищем и в каком году ищем — обязательное условие успеха. Очень трудно найти Ивана Ивановича Иванова, проживавшего в Самаре неизвестно в каком году. Но проще, если будем знать хотя бы временной интервал, скажем, 1895–1900 годы.
…Наша жизнь начинает пеленаться в бумажки еще до появления на свет Божий. Если собрать все личные дела, анкеты, справки, рекомендации, письма, телеграммы, поздравительные открытки, почетные грамоты, сигналы, донесения, и проч., и проч., то у каждого из нас окажется увесистый чемоданчик, а у некоторых и не один. С этим багажом нам и суждено предстать перед потомками…
Но какое, вы спросите, отношение имеют наши личные дела к архивным поискам наших предков? Самое непосредственное. Все вышесказанное относится с небольшими поправками и к людям, жившим в предыдущих веках. Тот же бумажный кокон. (Например, в 1920-х годах для ВЧК и ОГПУ писались донесения о настроениях в рабочих коллективах, в которых указывалось, кто чем недоволен и на что ропщет трудовой народ в курилках. Быть может, вам удастся найти в этих донесениях едкое высказывание деда или прадеда по поводу очередных шагов советской власти.) И еще — совет любителя таким же любителям: заведите тетрадь и записывайте в нее все факты, домыслы, семейные легенды и любую информацию о предках, какой бы нелепой она на первый взгляд ни казалась. Допустим, вы слышали от двоюродной бабушки, что ее дед дал в ухо городовому на Невском проспекте в год коронации Александра III. Запишите. Не исключено, что пригодится: когда вы дойдете до этого фигуранта (а вы дойдете, если очень захотите!) и будете знать его фамилию, имя, отчество и социальное происхождение, вам не составит большого труда заказать поиск в картотеке МВД Российской империи факт привлечения к ответственности по городу Санкт-Петербургу в 1883 году указанного господина. Архивы Российской империи находятся в изумительном состоянии! По крайней мере, то, что уцелело, не сгорело во времена войны и в последующие, уже мирные годы.
Сразу предупреждаю: ретроразведка собственных корней — дело интересное, но не для слабонервных. Вы можете обнаружить такие зигзаги в биографиях предков, что оторопь возьмет. Открытия могут ждать на каждом шагу. Могут повстречаться люди крайне интересные и внешне никчемные, большие начальники и пьянствующие сапожники. Про национальности предков и их социальное происхождение я уж не говорю — у большинства горожан в крови такой коктейль, что впору только подивиться собственной уникальности. Но, как говорится, все, что есть, — наше! Нам чужого не надо, но и своего не отдадим.
Успехов!