Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2005
Интерес к тому, что писатели рисуют, возник давно. Я не литературовед, не искусствовед, но в разные годы мне довелось снимать несколько научно-популярных фильмов: “Рисунки Достоевского” (1983 год, первая и пока единственная экранизация графики писателя), “Неизвестный А. Блок” (1994 год, о рисунках поэта) и к 200-летию Пушкина фильм “Исповедь” (автопортреты поэта).
Если рисунки Пушкина создают живописное графическое полотно, то о Достоевском этого сказать нельзя.
Известно, что Достоевский рисовал много. Особенно любил готику. Устремленные к небу стрелы готических соборов, резные каменные раковины над входом в них, выписанные загадочные слова, стрельчатые оконные переплеты — во всем этом писатель видел идеал одухотворенной красоты.
Среди текстов мы встречаем много лиц в профиль, анфас…
И если у Пушкина графических автопортретов около ста, то у Достоевского известен только один. Один! Этот рисунок расположен на листе, который весь испещрен колонками цифр, каких-то расчетов, а внизу, в правом углу листа легкий графический рисунок — единственный автопортрет писателя. Он узнаваем без особого труда, с первого взгляда. Автопортрет без возраста, а ему уже шел 51-ый год (рисунок выполнен в 1872 году).
И, всматриваясь в этот лист, невольно вспоминаешь другой автопортрет, другого гения. Он также выполнен на листе среди колонок цифр и расчетов. Речь идет о последнем автопортрете Пушкина (1836 год, февраль). На рисунке — уже не молодой человек, а “солидный муж”. Таким представлял себя поэт в будущем. Два автопортрета. У Достоевского — первый, у Пушкина — последний. Но что же объединяет их? Тайна, загадка. “Бывают странные сближенья”, — писал Пушкин в заметках о поэме “Граф Нулин”.
У Достоевского из всей его графики известен и только один “пейзаж”. А мы знаем, что пейзажи у Достоевского, как правило, усиливают трагизм событий. Странный “пейзаж” привлек мое внимание еще во время съемок фильма. Рисунок выполнен пером в тетради № 1/10, стр. 37 к роману “Бесы”. Известен и атрибутирован как “водопад”. Некоторые же исследователи творчества писателя видят в нем “грот”, “ущелье” и даже “чертов мост”. Наверное, воображение дает право и на такое видение рисунка… Ниже “водопада” писатель рисует куб, отбрасывающий тень, а справа — план к роману “Бесы”, к его VIII главе “Заключение”.
На первый взгляд текст не дает ключ к разгадке рисунка, но прочтем его:
“Князь уезжает. Присылает со станции воспитаннице письмо. Про кантон Ури (в первый раз). Про красавицу пишет, что та поторопилась с ума сойти. Зовет Воспитанницу. Повесился.
— NВ. (— Как кончить с Шаговым?)
— Или: Хромоножку убил он, через Кулишова, а через день случайно убит Кулишов…
— Тайну о браке никто не знает, кроме воспитанницы и красавицы.
— Преследования и подозрений нет.
— О том, как Ставрогин смеется над братом жены и женой, (желая), объявив им, что объявит брак сам и только 300 рублей.
— Объявляет воспитаннице: Тут нечто до того смешное про хромоножку
и т. д.
— (Про девочку только один Тихон и знает — )
В письме к воспитаннице со станции: Вы знаете все можете ли разделить мою участь? Я нуждаюсь в таком сердце как ваше.
Я вас больше чем люблю (христианская любовь). Прийдете или нет? Как хотите впрочем —
Если будет Нечаев, то наталкивает Нечаева убить Шатова.
NB), Не натолкнул ли Кулишов (а) убить не говоря ему а только проговорившись вслух, что 4000 выдал —
Итог: Ставрогин как характер:”
А вот отрывок из романа Бесы (гл. VIII “Заключение”). Герой “Бесов” Ставрогин пишет влюбленной в него Дарье Павловне:
“…Милая Дарья Павловна,
прошло полгода, я, как Герцен, записался в граждане кантона Ури, и этого никто не знает… Место очень скучно, ущелье, горы теснят зрение и мысль. Очень мрачное”.
А может быть, подскажет нам глава IX — “У Тихона”? (“Исповедь Ставрогина”?). Исследования специалистов ответят и на этот вопрос. Известно, что роман вызвал споры, критические отзывы, но самое убийственное для Достоевского — отказ издателя “Бесов”, Каткова, печатать IX главу романа, который посчитал ее “нравственно непристойной” для читателя “Русского вестника”. Писатель пытался спасти свой план и идею, считая кульминацией всего романа именно эту главу, но… вынужден был изъять ее и переработать роман.
Но вернемся к рисунку. Странный “пейзаж”, и похоже, что он выполнен раньше написанного текста, так как при внимательном рассмотрении мы видим, что отдельные знаки текста написаны на рисунке, а вот тень от куба ложится на текст. Это значит, что он выполнен позднее. Почему?
Загадочный рисунок. Я бы хотела предложить свое видение этого рисунка.Он притягивает, заставляет рассматривать каждый графический штрих, соединять линии рисунка, связывать их между собой и в результате… Неожиданно возникает Лик! Он несколько деформирован, вытянут и как бы зажат в “ущелье” очень зыбким мостиком. А дальше все просто: легкие штрихи подчеркивают угловатые плечи (“дон-кихотские”), намек на бороду, знакомые “скулы” и только два небольших штриха, которые делает писатель, обозначая глаз… поражают нас законченностью рисунка.
Перед нами возникло, как бы проявилось, знакомое лицо. Лицо Федора Михайловича. Его автопортрет! Он полон пугающего драматизма.
Беру на себя смелость сказать, что данный автопортрет является сложной взаимосвязью жизни и творчества писателя.
Что заставило писателя оставить нам в таком “зашифрованном” виде свой второй автопортрет? Возможно ли проникнуть в творческую лабораторию классика мировой литературы?
Как в каждой книге Достоевского есть тайна, так и этот рисунок, в какой-то степени, тоже тайна.