Подготовка текста Н. Н. Сотникова
Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2005
ОБ ИЛЛАРИОНЕ ПЕВЦОВЕ И ЕГО РОЛЯХ
Прошло 70 лет со дня кончины замечательного актера театра и кино Иллариона Николаевича Певцова (1879–1934). Его творчество — целая эпоха в истории отечественного искусства. Драматург, критик и публицист Н. А. Сотников был дружен с Певцовым и его приятелем с давних лет, тоже актером, А. П. Нелидовым. В литературном архиве Н. А. Сотникова сохранился очерк “Переливы часов драгоценных”, который он готовил для сборника воспоминаний о Певцове (сборник увидел свет в издательстве Всероссийского театрального общества), но не успел полностью завершить работу. Ответственный секретарь по литературному наследию Н. А. Сотникова Н. Н. Сотников подготовил сокращенный вариант очерка, который мы и предлагаем вашему вниманию.
Поскольку Певцов был преимущественно театральным актером, время не сохранило рисунка его ролей, но уж одну-то роль Певцова знают очень многие: он блистательно сыграл белого полковника в фильме братьев Васильевых “Чапаев”. Есть на его счету и другие кинороли (скитался он в кино с 1916 года!), но это все фильмы, которые можно увидеть лишь в кинофонде “Белые столбы”. Очерк Н. А. Сотникова воскрешает для вас образ одного из лучших артистов Театра драмы имени А. С. Пушкина.
Часы в квартире А. П. Нелидова на Мойке воззванивали полночь слишком долго. Наверное, около часа били они вразнобой. Такое было множество часов: стенных, каминных, напольных, карманных… Когда первые, наиболее выверенные, добивали последние удары, другие только приступали к бою, а третьи уже вели свой глухой звон.
На этот раз, в столь позднее время, меня привел сюда чрезвычайный повод. Только что ушел из жизни большой русский артист, превосходный мастер сцены Илларион Николаевич Певцов, и мы с его добрым приятелем и коллегой Анатолием Павловичем Нелидовым терпеливо ожидали окончания громкого боя, чтобы выразить друг другу волновавшие нас чувства, вызванные общей утратой. Перезвон коллекционных часов, которыми когда-то любовался Певцов, был для нас, почитателей его редкого таланта, траурным набатом, усилившим горечь и грусть воспоминаний…
Воспоминания… Ведь это единственный след, который в ту пору, когда не было в обиходе ни видеозаписей, ни заснятых на кинопленку фильмов-спектаклей, оставлял на земле драматический артист!
…Вот загудели на стене хрипловатые “ходики” Софьи Палеолог, привезенные принцессой-невестой в Московию вместе с другими ценностями византийской короны в приданое великому князю Ивану III. Потом на камине мелодично зазвенела изысканная игрушка королевы Марии-Антуанетты — бронзовые часы-гнездо, где шелковая птица-наседка ежечасно взмахивала крылышками…
Откуда такие редкостные экземпляры в доме драматического артиста, ветерана Пушкинского театра? Дело в том, что замечательный актер был и прекрасным часовых дел мастером. Отменный механик, он мог обновить или возродить, казалось бы, самый устаревший или разрушенный часовой механизм любой давности.
Нелидов гордился своей коллекцией и своим вторым призванием и мог все вечера напролет демонстрировать гостям сокровища, впрочем, приобретенные почти за бесценок: другие мастера реставрировать часы отказывались, считая это делом безнадежным, но в искусных руках артиста-часовщика они оживали. Часы эти могли существовать инкогнито где-нибудь среди домашнего хлама, но поразительный знаток истории часов раскрывал псевдонимы. Пока длился печальный перезвон в ту ночь, Анатолий Павлович собирался с мыслями, обещая мне поведать сокровенные думы о друге, а я готовился к записям воспоминаний, хотя черты образа Иллариона Певцова и рисунки многих из его ролей хранились и в моей театральной памяти.
ЧАС ПЕРВЫЙ
Наконец умолкли последние часы, сплошь закрывавшие обои кабинета. Вооруженный лупой Нелидов уселся за свой чудодейственный верстак. Перебирая хрупкие колесики, он вел неторопливую беседу, раскрывая передо мной страницы биографии человека, которого знал и любил.
Вспомнились ему 1899 год, музыкально-драматическое училище Филармонического общества, драматические курсы и их руководитель Вл. И. Немирович-Данченко. Здесь Толя Нелидов впервые встретился с Ларей Певцовым. Давняя у них дружба и очень верная!
Вдруг Нелидов прервал свой рассказ и спросил меня: “А как вы думаете, под каким невольным девизом пришлось жить с ранней юности Певцову?” И тут же ответил: “Не так живи, как хочется!”
Шли выпускные экзаменационные спектакли. Ученики играли комедию А. Н. Островского “Не так живи, как хочется”. Роль Васи-простака исполнял Ларя Певцов. Он замечательно, трогательно исполнял эту роль. Его наставник А. Правдин очень хвалил ученика и сказал ему напоследок:
— По характеру дарования ты напомнил мне Шумского…
Такая высокая похвала смутила застенчивого ученика, но придала ему храбрости. Тут же он высказал учителю свое самое заветное желание — сыграть героическую роль. Заикаясь, он произнес:
— Я м-мечтаю о Шекспире!
— Дружочек мой, — тепло ответил педагог, — и тут ты мне напомнил Шумского. Он тоже мечтал играть шекспировские роли. И так же, как и ты, заблуждался на сей счет. Играть героев тебе не придется никогда!
Радость премьеры померкла от столь мрачного предсказания. Увы, прогноз педагога оправдался надолго. В Херсоне и в Тифлисе, куда молодые актеры отправились после учения, Илларион не очень удачно выступил в заглавной роли трагедии А. К. Толстого “Царь Федор Иоаннович”. В Костроме попробовал сыграть Генриха в “Потонувшем колоколе” Ибсена, и снова неудача. Позднее, во Втором МХАТе, Певцов безо всякого успеха играл короля Лира. В Александринском театре добился роли Отелло, и снова потерпел поражение. Решительно не везло ему с героическим репертуаром! Легко ли пережить такую полосу неудач! Отчего же так получалось? Однажды Певцов Нелидову так объяснил полосу тех неудач:
— Ты понимаешь, Шекспир требовал и требует от актера страстной, кровной правды и волнения. А у меня в ту пору многое шло от внешнего проявления чувства, и зрителю был виден “оголенный нерв” роли!
Припомнил тогда Нелидов, что почему-то роль Неизвестного из “Горя от ума” не давала Певцову покоя. Неизвестный казался ему страшным, ибо намерения его неизвестны, а появление его необъяснимо.
И все же многолетние мечты и попытки Певцова работать над героическими ролями не пропали даром — они стали своего рода эскизами к тем ролям, которые принесли ему впоследствии громкую славу.
ЧАС ВТОРОЙ
Пробил второй длинный час нашей беседы, когда мы заговорили о том трудном амплуа, в котором долго приходилось выступать Певцову. Его признали мастером изображения людей уходящего в небытие времени. В таких ролях у Певцова не было соперников. В мелодраме Урванцева “Вера Мирцева” Побяржин в исполнении Иллариона Николаевича как бы выражал всю мерзость предреволюционной обывательницы. Вспомнился и “Тот, кто получает пощечины”. Пьеса Леонида Андреева рассказывала о трудной судьбе артиста старого цирка. Героя даже не называли по имени — не то чтобы по отчеству! Роль “Тота” была одной из лучших в репертуаре артиста. И наряду с “Тотом” — Павел I в одноименной трагедии Мережковского. Певцов изображал императора кровавым шутом на троне. За этими ролями последовали Князев в “Расточителе” Лескова и Федор Протасов из “Живого трупа” Льва Толстого. От ролей в русской классике мы с Нелидовым неожиданно для нас перешли на роли в послереволюционной драматургии, припомнив Севостьянова из “Конца Криворыльска” Ромашова и Телесфора из пьесы Киршона “Рельсы гудят”. Они оказались как бы в одном оценочном ряду, переход к ним был для Певцова органичным, почти незаметным. Труднее шел Певцов к образу нового человека, рожденного новой эпохой. Поначалу ему надо было одолеть важный рубеж — показать людей с “переломом в душе”. На сцене появился “Страх” Афиногенова. С исключительной зоркостью подметил Певцов закономерность перелома в душе профессора Бородина. Великолепна сцена духовного прозрения Бородина — он меняется словно на глазах у зрителя. Мы с Нелидовым пытались восстановить как можно полнее эту сцену — и не смогли, а потом признались друг другу, что как зрители были на спектакле столь захвачены чудом актерской игры Певцова, что слагаемые этой игры никак не могли определиться, выявиться.
И, наконец, вершина актерской игры Певцова, на этот раз не на сцене, а на экране — белогвардейский полковник в легендарном фильме “Чапаев”. Он по-своему и мудр, и значителен, и вовсе не однозначен в своих чувствах. Иные критики, определяя рисунок этой роли Певцова, считали, что актером прекрасно сыграно кощунственное безразличие, презрение, безучастность, неспособность постичь горе простого солдата, служащего под его началом. Но внимательный многократный просмотр фильма отвергает этот взгляд. Полковник понимает и чувствует гибельность происходящего, он даже сострадает своему денщику, но, обреченный и нравственно опустошенный, он находит забвение от неотвязных дум в звуках музыки. Когда бы, в какие бы годы ни смотрели “Чапаева”, мы всегда вспомним Певцова-полковника за роялем, его опущенные плечи, тяжелый, прикованный к клавиатуре взгляд. Воистину — тончайший портрет человека минувших времен!
ЧАС ТРЕТИЙ
Час за часом все нарастало число ударов часов, все дальше уходило время, и все ближе к истине приближались в нашей пытливой и неторопливой беседе мы.
В жизнь и на сцену пришли люди, которых не знал раньше мир. Приступая к небывалому делу, они не видели примеров в прошлом. Менялась неузнаваемо жизнь, менялся характер труда, его цели, менялись и характеры людей. И актер мог найти только одну точку опоры в своем поиске — саму жизнь! Однажды о своей тайне открытия нового героя Певцов сказал так: “Я наделил образы современников собственными чертами характера, в соответствии со своим текущим днем!”
В изображении большевиков той поры Певцов не находил соперников на сцене. Особенно ему удалась роль секретаря укома партии из пьесы Яновского “Ярость”. Вся эта роль построена на сплошных контрастах! Переходы от любви к ненависти естественны и психологически оправданны. Правдивость во всем — таков девиз актера, особенно проявившийся в этой роли. В нашей общей с Нелидовым зрительской памяти невольно одновременно всплыла лучшая из сцен в “Ярости”. Бессонную ночь проводит в укоме Путник. Он весь во власти мудрых мечтаний, не только мудрых, но и задушевных. Этими мыслями-мечтами он делится со стариком колхозником и мальчуганом. Но это не поучения, не наставления — это разговор на равных по праву человечности. И тут же резкий переход — его выпады против негодяя председателя колхоза, приспособленца и шкурника.
И это все — на одном дыхании, это все — в единой гамме актерских чувств и переживаний!..
Красильников в “Штиле”, Пацюк в “Шахтерах”, Геннадий в “Огненном мосте”… Так постепенно раскрывалась галерея сценических портретов новых людей, воспроизводимых Певцовым правдиво, убедительно и увлекательно. Живая история театра и драматургии говорила с нами в ту ночь без прикрас, потому что была прекрасна и не нуждалась в украшательствах.
ЧАС ЧЕТВЕРТЫЙ И, УВЫ, ПОСЛЕДНИЙ
…Длительный звон часов заставил нас приумолкнуть. И тут нам вспомнилась самая заветная, но, к сожалению, неосуществленная актерская мечта Иллариона Певцова: он мечтал о роли Владимира Ильича Ленина. Всей своей творческой работой он шел к этой самой главной роли, и лишь преждевременная смерть отрезала артисту путь к вершине.
…В самые последние дни Певцов готовил роль Бориса Годунова. Пушкинский слог актер не только ценил превыше всего — он его просто боготворил! Готовя роль, Певцов читал и перечитывал Пушкина — и лирику, и публицистику, и поэмы, и письма!.. Работая над пушкинскими текстами, он мечтал о роли Ленина и видел в соединении этих великих имен глубокую закономерность. Мудрый он был актер, актер-исследователь и актер-поэт. Как жаль, что его имя мало что говорит современному зрителю!
…Когда долговременный бой бесчисленных нелидовских часов напомнил нам о наступлении раннего утра, мы вышли на набережную Мойки. Первые лучи солнца выхватили из тумана и золотую “адмиралтейскую иглу” зодчего Захарова, и дальний купол Казанского собора Воронихина. Проходя мимо капеллы, где творил Глинка, мимо дома, где жил Пушкин, мы не могли не подумать о том, сколь богат талантами наш народ. И эта мысль как-то смягчила боль нашей недавней утраты…
И ЗАКЛЮЧЕНИЕ СПУСТЯ ПОЧТИ ПОЛВЕКА…
Разбирая остатки своего чудом сохранившегося архива, я нашел записи той нашей незабываемой беседы, состоявшейся в 1934 году, сразу же после кончины Иллариона Певцова. Память помогла воскресить стершиеся строки, и я принялся за работу и бросил взгляд на календарь: приближалось столетие со дня рождения Певцова.
Вот и все…
Подготовил Н. Н. Сотников