Опубликовано в журнале Нева, номер 10, 2005
Проходя по Дворцовой, мне как-то представилось вдруг,
Что стою я одна на высокой, высокой колонне.
Подо мной — пятачок основания, каменный круг,
А вокруг — только ветер шаманит в гудящем разгоне.
И шепчу я ему: “Что буянишь, как пьяный купец,
Хлопья снега в лицо мне кидая, как липкие сотни?
Что-то в зыбкой природе изменит наш мудрый Творец —
Словно мышь, заскулишь, утихая в пыли подворотни!”
Кто-то снизу кричит: “Ну, скорее же прыгай, не трусь!
На родимом асфальте и жить, и не жить — веселее”.
Только прыгну сама или в гулкую бездну сорвусь —
Все равно разобьюсь, оттого и держусь, леденея…
Чур, видение, чур! И от площади — чуть не бегом,
А навстречу — печального века веселые лица.
И незримо помашет вослед мне замерзшим крылом
Тихий бронзовый ангел, что бурь и страстей не боится.
* * *
Кричим от гнева, одержимо спорим,
Упряма и взаимна глухота,
А истина негромка и проста,
Она слышнее в тихом разговоре.
И, словно от весеннего тепла,
Доверчиво душа себя раскроет,
Когда нас чья-то чуткость успокоит,
Былого не припомнившая зла.
Сопротивляться каменному веку!
Всё путаем: где — слабость, где — добро.
И радоваться тающему снегу,
Что вьюгой жизни в душу намело.
* * *
На солнечный берег
Своей затаенной мечты
Сбежала душа
И счастливых минут не считала.
Темнели вдали
Несожженные ею мосты,
И жизнь позвала, позвала,
Да и звать перестала.
Она терпелива,
Но коль не ответишь на зов,
Она без тебя обойдется
Нежданно и просто.
И станут почти неподвижными
Стрелки часов,
И солнечный берег замкнется
В затерянный остров.
И вдруг испугает
Безлюдный покой пустоты
И яркое солнце,
Что так и осталось в зените.
В застывшей волне
Не родиться вовек Афродите!
…Ах, как хорошо
Не сжигать за собою мосты.
ВПЕЧАТЛЕНИЕ
На выставке фотографий
Торгового центра в Нью-Йорке
Вдруг почему-то вспомнились
Американские горки.
И — взлет, и опять — падение.
Не страшно? Ой, не скажи!
Но острые ощущения
Так лакомы для души!
…Руины в лучах заката,
Картинный колор зари.
Что было живым когда-то,
Как выглядит, посмотри!
Так выбран толково ракурс,
Что пепел — и тот в цвету!
И… острые ощущения,
Падение в пустоту,
Где вас восхитят, поверьте,
Красивые зубы смерти.
Я, может, кого обидела
Нечаянно, от досады?
Но никогда я не видела
Красивое фото Блокады.
У ПАМЯТНИКА
Как бунтовала юная душа,
Как было мне то холодно, то душно,
Когда прочла, страницами шурша:
“Хвалу и клевету приемли равнодушно”.
Но замер от смущения упрек:
У гения, видать, свои причуды,
А жизнь текла в тенистые запруды,
Где о стихах — не принято, молчок!
Там золото мельчало в серебро,
Там за Добро и Зло — едина плата.
Людей бранить — банально и старо,
А молодость надеждами богата.
И отстоялась мутная вода,
Что серебром души была хранима,
А что она остыла ощутимо,
На дне седой осадок — не беда!
Еще не время подводить итог,
Еще люблю и верю простодушно.
Но как же был он прав и… одинок,
Хвалу и клевету приемля равнодушно.
ВСТРЕЧА
Я вновь повстречала того, кто мне вовсе не друг —
Не раз и не дважды он предал меня, обманул.
Случайная встреча, а следом — понятный испуг,
Недобрых предчувствий в душе нарастающий гул.
Зачем это мне? Я ему не жена, не раба,
В ком нету ни сил, ни желания прочь убежать.
Но снова и снова упрямо нас сводит судьба.
Затем, чтобы я наконец научилась прощать?
Он смотрит с мольбой, но о чем-то пустом говорит,
А я с отговоркой: “Спешу, понимаешь, — дела”.
И он понимает: “Она и теперь не простит”.
Ах, верно, та встреча для нас не последней была…
НА ЛЕСНОЙ ТРОПЕ
Это кажется только, что стынет земля от дождей,
От ноябрьских ветров. Вот уж, верно, кого не боится!
За стеной непогоды упрятав себя от людей,
Лес ликует, как зверь, и скулит, и рычит, и резвится!
Не для нежного уха — деревьев мужской разговор.
Тьма незримых энергий меж веток — и спор, и слиянье.
И гуртом ворожат, словно дикого племени хор,
И себе подчиняют, как властная тьма подсознанья.
Но внезапно тяжелая ветвь упадет впереди,
Словно в детстве когда-то: “Не слушай, нельзя, уходи!”
Словно кто-то опомнился вдруг, не скрывая досады,
Отлучая ребенка от взрослой, пугающей правды…
ПОЗДНЯЯ ВЕСНА
“А Матрена-то наша, глядите, жива!
Ой, кума, истрепала ж ты нервы:
Весь февраль помирала, ходила едва,
А теперь — трудовые резервы!
Говорил я тебе: за меня выходи,
Почернела, как вдовий платочек.
Про былое, подруга, суди не суди —
Там один лишь дымит уголечек”. —
“Ой, смотри, вот опять за тебя не пойду!
Что заладил, на всю-то округу!”
И, шутливо ругаясь у всех на виду,
Старики… улыбались друг другу.
“Вон лопата на грядке, помог бы, жених”. —
“Чем заплатишь, невеста, натурой?”
…День был светел, и мудр, и загадочно тих
Перед ночью, холодной и хмурой.
СТРАХ
…Боюсь за деревья,
Весною цветущие так,
Что смысл этой жизни
Как будто понятен до точки!
Но грянет жестокий мороз
Или пьяный дурак
С визгливой пилой —
И прощайте, листки да цветочки!
…Боюсь за людей.
Как задергала нас чехарда
Цепных перестроек.
Мы сами уже — как растенья,
Когда от внезапной беды
Не сбежать никуда.
Что нас защитит?
Если только святое терпенье.