Опубликовано в журнале Нева, номер 1, 2005
В 1950–1980-е годы прошлого столетия в нашем городе получило широкое распространение движение студенческих строительных отрядов. Тогда практически все высшие учебные заведения Северной Пальмиры каждое лето отправляли своих воспитанников на “великие и малые стройки коммунизма”. Об этом времени Лидия Сычева так написала в своем рассказе “Летящая”: “Это было время великих строек, время дорог. Земля стала романтичней, чем море, — за каждым полустанком были встречи, открытия, была твоя судьба, непременно счастливая, она зависела только от тебя, а ты жил в ладу со временем, ты его слушал — часы истории шли в такт с сердцем, и неизвестно, что стучало горячей, громче”.
Но в 1990-е годы это движение сошло на нет и только в начале века настоящего оно было реанимировано, хотя и не совсем в полном объеме.
Вот и мой сын, окончив успешно первый курс своего университета, примкнул наравне с другими студентами иных вузов С.-Петербурга к ГУАП’овцам (Санкт-Петербургский государственный университет аэрокосмического приборостроения). 3 июля этот студенческий строительный отряд (командир — Юра Шведов, комиссар — Аня Кибаткина) выехал железной дорогой через Екатеринбург в Нягань и утром 6 июля прибыл на место своей трудовой деятельности.
Перед отъездом я просил своего сына обязательно писать мне в С.-Петербург, на что он и откликнулся, хотя и не с первых няганьских дней. Эти немногие письма, всего пять, дают некоторое, быть может и не вполне полное, представление о жизни и труде петербургских юношей и девушек в далеком западно-сибирском городе.
Письмо первое
Дорогой папа!
Вот и выбрался я тебе написать. Правда, в ущерб банному времени. Буду надеяться, что мой почерк ты разберешь. Насчет бани: конечно, грязным я ходить не буду. Вот только что вышел из душа, наскоро сколоченного рядом с местом нашего обитания. Облился холодной водой, что я делаю почти каждый день, так как горячую надо греть в чайнике, потерся мочалкой и вполне довольный жизнью сел за письмо.
Но начну по порядку. В поезде ехали хорошо. После Свердловска — даже все вместе в одном вагоне и в соседних купе. Правда, проводница оказалась бабкой сварливой. Все что-то ее не устраивало. Хотя сами мы изрядно шумели, мало спали в отличие от других пассажиров, которые, как тюлени, почивали на своих полках. Выходили погулять на станциях, по платформам все ходили тетки, продававшие практически все (от черники до мелких игрушек).
В Свердловске (оказалось, что это Екатеринбург) даже была экскурсия. Но мне она не понравилась. Содрали по 170 рублей с человека. Экскурсовод опоздала, постоянно запиналась, а напоследок устроила нам легкий поход обратно на вокзал с вещами.
Свердловск — интересный город, повсюду стройки (кстати, как и вначале у нас). Не боятся строить высотные дома в центре города, и смотрится это очень даже хорошо. Запомнился собор, построенный на месте расстрела царской семьи. Новенький, большой, в окнах стеклопакеты, у входа огромные попы-охранники. И здесь мы чуть не потеряли своего товарища. Есть у нас один маленький человечек, любитель покурить травку и утверждающий, что уехал из Питера, чтобы спастись от долгов. Порет всякую чушь, кровать называет кораблем, повесил на стене пиратский флаг и совершенно не горит желанием работать. Так вот этот тип привязался к священнику со вновь возникшим желанием постричься в монахи. Что-то не получилось. Дальше доехали без приключений. С большим удовольствием ел вермишель быстрого приготовления с кетчупом, взятые с собой в Питере, и слушал радио.
В Нягань приехали утром. Нас встретили командир нашего отряда и представители местного ТВ. К слову, приезд стройотряда из Петербурга стал заметным событием для Нягани — не раз к нам приходили представители местной прессы и фотокорреспонденты. Сам город напоминает огромную стройку. Повсюду краны, везде что-то роют, прокладывают нефте- и газопроводы. Самое заметное здание — огромная новенькая современная больница бело-оранжевого цвета. Населения около 70000 жителей, городу 20 лет. В центре его можно встретить как новенькие 5–7 этажные здания, так и целые кварталы деревянных — наши потенциальные “клиенты” под снос.
Живем мы, судя по всему, в бывшем пионерском лагере или базе отдыха. В зимнее время наш корпус занят каким-то лицеем. Живу в самой большой комнате — 15 человек. А всего нас 35. В Нягани к нам присоединилась 6 местных — большие мужики, спортсмены, некоторые уже отслужили в армии. Из-за них завтра (в воскресенье) будем работать (начудили — ночью).
Вынужденный перерыв в письме, связанный с неотложными делами.
Так вот, сегодня воскресенье, работаем как негры: по 11 часов в день (в субботу и сегодня — по 6 часов). Жара стоит несносная — на солнце больше + 30╟С, инструмента мало, с техникой часто происходят накладки.
Первое время работали на лесоповале. Спиленные на месте деревья и разделенные на три части мы оттаскивали, срубали ветки, допиливали и грузили в КаМАЗ’ы. Поначалу грузили бревна даже вручную, а каждое бревно сосны — далеко не ватное. При этом перед нами то и дело ставили стахановские планы, которые мы успешно не выполняли. Когда дали кран, стало легче.
Потом перевели на демонтаж. Рушили двухэтажный деревянный двадцатиквартирный дом. Крышу разобрали вручную, сам дом дергали КАМАЗ’ом и сейчас здание уже в руинах. Осталось только растаскать завалы. Правда, это совсем не “только”.
Сегодня посылают меня в ночную смену, “точковать”, то есть считать грузовики, которые приезжают на базу и выезжают с нее, а то водители большие любители отвезти всякий разный материал к себе домой.
Опять вынужденный перерыв в написании письма, вызванный поеданием пельменей на ужин.
А теперь я сижу в бульдозере на халявной работе (вот счастье-то привалило!) и считаю грузовики. Работа, на несколько ночей, отсыпаюсь днем, могу поработать и днем. Днем в корпусе тишина, покой. Вечером я один на котловане, ночью можно покататься и на “татре”. Красота! Правда, в одну ночь заставили еще и разбирать забор — чуть мошка не съела. А этой твари здесь хоть отбавляй. Комары летают только ночью, а день отдан на откуп мошке — целыми тучами над тобой кружатся, грызут твою персону, а никакой крем их не берет.
Кормят неплохо. Правда, чем вкуснее твоя доля, тем она и меньше. Почти все в столовой готовим сами (девочки): пекут булки, пирожки, жарят котлеты. Поэтому черный хлеб, сыр, творог мы уже давно не видели. Вечером у нас всякие мероприятия: конкурсы, дискотеки и так далее. В общем живу, процветаю и на жизнь не жалуюсь.
P. S. Письма здесь ходят плохо. Поэтому единственная связь — мобильный телефон командира нашего отряда Юры. Звонить в экстренных случаях, лучше после 18 часов по Москве.
Твой сын.
(По дате штемпеля письмо ушло из Нягани 04.08.04)
Письмо второе
Здравствуй папа!
Надеюсь, что в этом письме речь пойдет не только о работе, но сейчас мысли только о ней.
По утрам сводит правую ладонь — сложно согнуть. Наверное, последствие перенесенной в прошлом году операции. Работать, несмотря на изменение погоды, не легче. Если раньше мы работали в 30–35╟С жару, нас съедала мошка, то за этим последовали дожди. Не работать можно только в ливни. Первое время сушить одежду было негде. В помещении нет места, а с веревок на улице наши вещи начали воровать. Сейчас полегчало — в гардеробе поставили какую-то старую ржавую печь. Но у дождей есть огромный плюс — исчезла жара. И вообще, в последние дни установилась хорошая погода — +15╟С, без мошки, без солнца. Отдыхать — холодно, а работать — в самый раз.
Еще один большой плюс последних дней — открылась после ремонта ближайшая к нам баня. Раньше только… Паста в стержне ручки кончилась. Минут двадцать искал ручку — ни у кого нет, еле нашел.
Так вот о бане. Раньше на дорогу мы тратили по тридцать минут в один конец. Теперь же рядом и почти бесплатно, хотя и раньше платили не мы, но платили порядочно.
Денег почти ни у кого не осталось, хотя брали, казалось бы, достаточно — по 1500–2000 рублей. Недавно выдали аванс, цифра “астрономическая” — 100 рублей. Кормить стали хуже. Канули в небытие роскошные завтраки из нескольких блюд, булочки на ужин, один обед радует — салат, суп, второе, булочка и две чашки чего-нибудь попить. Зато на работу это влияет плохо, так как отдохнуть после еды не дают — сразу едешь на работу. Выгадываем максимум 15 минут. На работу нас возят на служебной машине — “газели”. Хотя и на этом стали экономить. Вместо двух ходок забиваемся все в одну машину (недавно установили рекорд — 21 человек).
Перепробовал массу новых профессий. Кроме демонтажа здания, лесоповала и счета ночных машин, в список вошли: профессия стропальщика, заливщика бетона, грузчика, (постоянно что-то грузили и разгружали), маляра (красил забор) и так далее и тому подобное. Легкая работа типа малевания забора чередуется с тяжелейшей (например, грузили мешки с торфом, каждый по 30–40 кг).
Благодаря ночным сменам, у меня рабочих часов побольше, чем у других, так как иногда, если просыпался, то работал и днем. КТУ у меня “1” (коэффициент трудового участии), то есть средний (бывает от “0,8” до “1,2”, причем, “1,2” — только у бригадиров.
Слышал, что “Зенит” блистает в чемпионате России. Это не может не радовать. К слову, новости до нас вообще доходят крайне редко. Кстати, Нягань и переводится на русский как “яма”. Сами же мы (говорю “мы”, хотя сам я в этом не принимал участия), так вот мы “слили” (проиграли) местной футбольной команде со счетом 1:13.
Сам я хожу лысый — остриженный наголо. Начал бриться. Вот допишу письмо и побреюсь в третий раз. Мы с моим соседом по комнате так друг друга и бреем.
Недавно был вечером сильный насморк. Наверное, из-за заморозков по ночам. Спасся ацетилсалициловой кислотой (УПСАВИН УПСА) и малиновым чаем, оставшимся еще с поезда. А так еще не проболел ни одного дня. Так что у меня все хорошо. Тебе желаю, чтобы у тебя все было лучше, чем у меня, здоровья.
Твой сын.
(По дате штемпеля письмо ушло из Нягани 07.08.04.)
Письмо третье
Папа!
В начале о самом главном. Уезжаем мы из Нягани 29 августа в 20.30 поездом на Нижний Тагил. Приезжаем в Питер 1 сентября в 11.30 поездом из Нижнего Тагила на Ладожский вокзал нашего города.
А теперь ближе к повседневной жизни. Погода стоит переменчивая. Например, сегодня с утра было +5╟С, а днем около +25╟С на солнце. И работа тоже разная. Правда, выбор сложный: если работа легкая, то неприятная (погрузка стекловаты или какая-нибудь нудная).
Наш вчерашний распорядок дня: 6.45 — подъем, 7.05 — линейка, 7.20 — завтрак, 7.55 — отъезд на работу, 8.00 — чистка железнодорожных путей от щебня, 13.20 — обед, 13.55 — работа (чистка вагонов от щебня, работа с кранами), 20.30 — ужин, 21.00 — линейка, 21.15 — работа (выгребали щебень из-под вагона), 1.30 — конец рабочего дня, 2.00 — идем в баню (штурмуем ее 30 минут, в результате чего будим вахтершу), 3.30 — отбой.
Таков распорядок дня при авралах. Их в августе ожидается по два—три на неделе. Вот такие пироги!
Недавно отметили Новый год (в ночь с 31 июля на 1 августа). Также у нас есть 8 марта (8 августа) и было 23 февраля (23 июля).
Сегодня опять ожидается щебень, с утра +7╟С и дождь. Будем работать под дождем.
Под конец июля по работе обосновался на базе Строительной компании, то есть работаю разнорабочим.
В ужин кормят плохо. Поэтому приходится покупать вермишель быстрого приготовления. Съешь одну упаковку вечером и вроде бы еще жив.
Все руки по утрам болят: ни согнуть, ни разогнуть. На нас напала эпидемия насморка. Так и болеем все вместе. Но первым делом переболели специфической “болезнью” — прокалыванием обуви гвоздями, пока нам на демонтаж не выдали кирзовые ботинки. Потом все лежали с солнечными ударами. Теперь вот насморк. Первых двух напастей я умудрился избежать, а вот с простудой пришлось побороться.
Скоро будет чемпионат отряда по шахматам. Приз — звонок в Питер. Если буду первый, тогда позвоню, а так уж очень дорого (чемпионат не состоялся).
А так в общем я доволен жизнью, по учебе скучаю не особо. За меня не волнуйся, скоро вернусь. Пора мне и на работу собираться. Пока!
P. S. На конверте этого письма в первый раз указан правильный обратный адрес.
Твой сын.
(По дате штемпеля письмо ушло из Нягани 14.08.04.)
Письмо четвертое
Привет, папа!
Очень интересно, что у нас в Питере творится (реплика сына на мое письмо. — Г. Т.), а вот у нас все интереснее и интереснее. Особенно на работе. Вчера трудиться я вышел в следующем наряде: футболка, рубашка, свитер, рабочая куртка и моя домашняя уличная куртка. Так было не холодно. Еще бы, ведь на улице +5╟С! Зато в середине дня работал в одной футболке.
Скоро все будут работать на демонтаже здания — за него мы получаем основные деньги, а сроки горят. Выходных дней нам не обещают, будут и авралы. О жизни даже нечего рассказать. Работа, еда и сон — основные составляющие моей жизни. Вот заработал четыре мозоли от лопаты, изорвал несколько пар рабочих рукавиц. Опять о работе!
До отъезда остается две недели, жизнь идет своим чередом.
Вот стирать стало сложно. В корпусе горячей воды нет. Вещи (особенно — теплые) вроде бы все ношу. Джинсы мои порвались, одна рубашка исчезла в неизвестном направлении. Ну это еще ничего. У некоторых исчезло и по паре брюк — сушили на улице. Но самая большая проблема — рабочие носки. Коричневые — превратились в две большие дыры. Тут у меня самое плачевное состояние. Остальние ребята брали по десять — пятнадцать, а то и по двадцать пар. Некоторые даже носят носки два—три дня и, чтобы не стирать, просто выкидывают их.
Очень хочется спать. Вот допишу письмо и на боковую. Но сначала — в туалет. Вроде бы в корпусе немного народу. А только зайдешь — и уже кто-нибудь стучится. И немудрено — один туалет на 35 человек.
Жду с нетерпением, когда на обратную дорогу куплю себе сыру — так давно нам его не давали, сосисок — еще дольше. Вообще не давали творога, молочных продуктов. Всю неделю поварихи лепят пельмени, и в выходные дни на ужин мы их поедаем. Пельмени в Нягани вообще царская пища — средненькие пельмешки стоят 90 рублей за один килограмм.
Четыре человека из отряда съездили на слет трудовых отрядов в Ханты-Мансийск. Всего было шесть отрядов. В одном конкурсе (спортивном) мы заняли третье место, в творческом — продули. Поход на реку Обь не состоялся. Но в принципе я и рад — в такую-то погоду и в поход?!
Что-то меня совсем ко сну потянуло, а вечером все равно меня разбудят. Так что не скучай, скоро вернусь. Пока!
P. S. Если прошлое письмо по какой-либо причине до тебя не дошло, повторяю, что вернемся мы 1 сентября в 11.30 по Москве на Ладожский вокзал Питера.
Твой сын.
(По дате штемпеля письмо ушло из Нягани 18.03.04.)
Письмо пятое
Привет, папа!
Пишу тебе последнее письмо, так как через неделю мы уезжаем. Уже пошел обратный отсчет — считаем дни до отъезда. Все очень устали за последнюю неделю. Во вторник, среду и четверг работали с 8.00 до 23.00. А потом было еще веселее — прием в бойцы стройотряда. Было это так.
В ночь с пятницы на субботу просыпаюсь от жуткого треска и шума — решил, что наш дом рушится. На самом деле раскрашенные “старички” будили новичков петардами. Меня уже предупредили, что стану я бойцом отряда неожиданно. Но как это будет, я не знал. Поэтому надел то, в чем ходил в корпусе.
Нас, как пленных, вывели на линейку (было 4.00), была милиция (тему с милицией по знакомству устроил Юра — командир отряда). Всех предупредили, что сейчас нас уведут, и надо было следовать за “старичками” с факелами и в масках. Впереди и сзади от нас следовали милицейские машины с сиренами и диким воем. Так бегом мы проследовали до конца асфальтированной дороги. Далее бежали без милиции. Потом нас согнали в канаву и приказали лезть в длинную и узкую трубу. Труба длиной, примерно, десять метров выводила в другую канаву, и, очутившись в ней, мы поняли, что находимся по колено в грязи. Я успел только снять домашние тапочки, в которых вышел на линейку, и переложить вещи из карманов брюк в карман рубашки. Вылезать из канавы запрещалось — пытавшихся сталкивали обратно. По мере движения грязная вода прибывала. Так, пройдя 70–80 метров, последние метры пришлось плыть. Затем пошла целая полоса препятствий: мостики под такой же грязью, ползание под сеткой, залезали наверх, канатная дорожка и так далее и тому подобное.
Последним номером было доставание значка бойца стройотряда из таза с какой-то соленой гадостью, причем, доставать надо было ртом, губами. В итоге мы оказались со значками грязные по уши, потные и уставшие. Один человек даже с досады выкинул значок в костер. Правда, потом нам устроили баню и еду. Я в результате разорвал домашний тапок, и сегодня, в воскресенье, нам дали единственный день, чтобы постирать все свои вещи.
В субботу спали до обеда, а с 14.00 до 20.00 — работали. В воскресенье работали до 14.00.
Работа начинает даже сниться. Сам видел, как наш бригадир поднялся во сне и крикнул: “Осторожно!” Оказывается ему приснилось, что противоположную стенку от него дергают (“Кировцем”, которым при демонтажах зданий валили стены). Говорят, что и сам я ночью о “Кировце” что-то говорил.
В понедельник работал на базе, помогал столяру. Он рассказал мне о жизни в Нягани, что зарплату им не платят, уже несколько раз бастовали. Правда, и работают они на ту же тысячу аванса — 45 минут отдыхают, 15 минут работают. После обеда столяр уже был пьян, как сапожник, и спал мертвецким сном.
Двух человек из отряда выгнали: один постоянно, без разрешения, отлучался в город, у другого — не сложились отношения с командиром и комиссаром.
Сегодня хотел купить спортивную газету, но ничего более или менее свежего в ней не оказалось.
Обзавелись хозяйством, так как в корпусе вначале ничего не было. Раздобыли колонки — теперь все время играет музыка, есть печки, соорудили теннисный стол, нам подарили старую стиральную машину.
Так что живем, работаем, скоро будем собираться домой. У меня все хорошо, желаю и тебе того же. Пока!
Твой сын. 22.08.2004.
1 сентября. 12.15. Звучит зуммер домофона. Снимаю трубку, спрашиваю: “Кто?” В ответ слышу голос моего сына: “Это я!” Наконец-то, после двухмесячного отсутствия, мой сын снова дома, снова со мной, закончились мои волнения и переживания.