Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2004
Александр Петрович Вергелис родился в 1977 году в Ленинграде. Окончил РГПУ им. А. И. Герцена. Преподавал в школе, работал журналистом. В настоящее время служит в армии. Печатался в периодике. В «Неве» публикуется впервые.
АЛЕКСАНДР ВЕРГЕЛИС* * * И кажется, сомнений больше нет, что мы одни, что мы совсем одни… И мерное кружение планет, и те - в стихах затертые огни над головой - не что иное, как бесчисленные атомы, вокруг которых только мрак, бесплотный мрак… Есть многое на свете, милый друг Горацио, что хочется принять на веру, только вере есть предел. И мысль свою не сдвинуть ни на пядь, и камня от земли не оторвать, когда ты понял то, что не хотел, боялся понимать… Но погляди: живешь, и говоришь, и даже рад, что дышишь, хоть и знаешь - впереди нет ничего. Во тьму уперся взгляд, и кажется, сомнений больше нет… Но иногда как будто из пустот не звездный - настоящий, нежный свет идет к тебе, опять к тебе идет. * * * Нас нет, когда нас нет в глазах, в ушах, в делах, в речах и помыслах других, таких же эфемерных, как душа твоя без посторонних, дорогих, что по утрам толкаются с тобой в троллейбусе, на службе достают, плюют в тебя, врываются гурьбой в твой слишком неустойчивый уют… Кругом столпотворение, бардак, рефлексией чадит твой бедный ум, но, слыша за спиной своей: "Дурак!", ты можешь быть уверен: "Ergo sum". Вот повод для веселья: ты - во всех, и все - в тебе. Задумаешься - хвать, и нет тебя, но слышишь чей-то смех и формой облекаешься опять… * * * Что Психее с крыльями махаона делать здесь, на этом ветру, трясущем пожелтевшую шевелюру клена? Летний сад не ровня эдемским кущам, в октябре - особенно… Ветви пусты, ни дриад, ни птиц… Пожилой прохожий удивлен, смотря на зады и бюсты, мрамор тел, покрытый гусиной кожей. Нет, уже не рай, а скорей - Элизий; и не души - как ни печально это понимать, - а тени… Гранит осклизлый равнодушно лижет Лебяжья Лета… * * * Почему мне стало страшно? Потому что знакомое и близкое оказались совсем чужими… Я. Друскин Любительская съемка, вечеринку одну запечатлевшая… Гляди-ка: вот Миша и Денис сидят в обнимку, вот толстый Бирюков и Стогов Димка под пение "Эй, ухнем", поднатужась, сдвигают шкаф - для танцев места мало… Сидишь, смеешься, но - внезапный ужас накатывает вдруг. Что напугало участника событий, ветерана студенческих пирушек? Неужели вон тот, смотрящий на тебя с экрана, смеющийся вовсю, на самом деле - ты сам! Ты сам… Какой же холод жуткий от этого, болтающего с Женей, небрежно отпускающего шутки, - какой мороз от слов его, движений исходит! Отчего? Не оттого ли, что этот… Как сказать… Что этот некто - не кто иной, как ты, представший в роли другого, постороннего объекта, лишь одного из миллионов этих - сливающихся с миром, по дороге идущих мимо окон - всех, на свете живущих. Умирающих в итоге… * * * Старый летний дневник позабытый, до поры отлежавшийся немо… Описание дачного быта - о потерянном рае поэма. Мотыльки хороводят у лампы, просыпая пыльцу на страницу. Письмена, как еловые лапы, раздвигаешь и видишь те лица. Нет, мы стали не старше - старее, еще дальше от сказочной дали, где подростки, как гипербореи, ничего, кроме солнца, не знали и не знают, конечно, поскольку детство вечно и стражник у врат, но, как ни кайся, и малую дольку этих дней не вернешь ты обратно… * * * В чужом городке, безнадежно застрявшем где-то в пятидесятых, притаившись в теньке возле длинных бараков дощатых, целый день просидеть в ожидании поезда на чемодане… Да куда ж столько времени деть?! Эти десять часов никуда не подевать - лишь одну за другой истреблять сигареты и, качая ногой, изучая приметы затвердевшего времени, пить минеральную воду. Если б было возможно не жить эти десять часов, просто с ходу проскочить эту топкую явь, сэкономив бесценный летний день, ах, представь… Но придется за сценой убеждать себя, что не пуста эта сонная тишь, что со смыслом все дается, что все - неспроста в этом воздухе кислом. ВОЕНЫЙ СКЛАД. ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ С утра до обеда считаем, считаем гранаты, и все не кончается ящиков черных стена, а там и другая, и третья, а там - автоматы и мины … "Короче, работы еще до хрена, - басит наш майор, первый зам по хозяйственной части, жуя беломорину. - Эх, закурить-то нельзя, а то ведь рванет…" Ну и пусть, не великое счастье торчать в этом склепе, - ты думаешь, взглядом скользя по странным и жутким предметам. Все это еще не проснулось для дела и смирно лежит, ни гу-гу. "Здесь смерть затаилась… Что в мире ее изощренней?" - дежурная мысль пацифиста застряла в мозгу. Майор матерится: опять, верно, сбился со счета. Ты будто не слышишь, ты смотришь, печален и нем, как пестрая бабочка вдруг залетает в ворота и, словно на стебель, садится на ствол АКМ…
Александр Петрович Вергелис родился в 1977 году в Ленинграде. Окончил РГПУ им. А. И. Герцена. Преподавал в школе, работал журналистом. В настоящее время служит в армии. Печатался в периодике. В «Неве» публикуется впервые.
АЛЕКСАНДР ВЕРГЕЛИС* * * И кажется, сомнений больше нет, что мы одни, что мы совсем одни… И мерное кружение планет, и те - в стихах затертые огни над головой - не что иное, как бесчисленные атомы, вокруг которых только мрак, бесплотный мрак… Есть многое на свете, милый друг Горацио, что хочется принять на веру, только вере есть предел. И мысль свою не сдвинуть ни на пядь, и камня от земли не оторвать, когда ты понял то, что не хотел, боялся понимать… Но погляди: живешь, и говоришь, и даже рад, что дышишь, хоть и знаешь - впереди нет ничего. Во тьму уперся взгляд, и кажется, сомнений больше нет… Но иногда как будто из пустот не звездный - настоящий, нежный свет идет к тебе, опять к тебе идет. * * * Нас нет, когда нас нет в глазах, в ушах, в делах, в речах и помыслах других, таких же эфемерных, как душа твоя без посторонних, дорогих, что по утрам толкаются с тобой в троллейбусе, на службе достают, плюют в тебя, врываются гурьбой в твой слишком неустойчивый уют… Кругом столпотворение, бардак, рефлексией чадит твой бедный ум, но, слыша за спиной своей: "Дурак!", ты можешь быть уверен: "Ergo sum". Вот повод для веселья: ты - во всех, и все - в тебе. Задумаешься - хвать, и нет тебя, но слышишь чей-то смех и формой облекаешься опять… * * * Что Психее с крыльями махаона делать здесь, на этом ветру, трясущем пожелтевшую шевелюру клена? Летний сад не ровня эдемским кущам, в октябре - особенно… Ветви пусты, ни дриад, ни птиц… Пожилой прохожий удивлен, смотря на зады и бюсты, мрамор тел, покрытый гусиной кожей. Нет, уже не рай, а скорей - Элизий; и не души - как ни печально это понимать, - а тени… Гранит осклизлый равнодушно лижет Лебяжья Лета… * * * Почему мне стало страшно? Потому что знакомое и близкое оказались совсем чужими… Я. Друскин Любительская съемка, вечеринку одну запечатлевшая… Гляди-ка: вот Миша и Денис сидят в обнимку, вот толстый Бирюков и Стогов Димка под пение "Эй, ухнем", поднатужась, сдвигают шкаф - для танцев места мало… Сидишь, смеешься, но - внезапный ужас накатывает вдруг. Что напугало участника событий, ветерана студенческих пирушек? Неужели вон тот, смотрящий на тебя с экрана, смеющийся вовсю, на самом деле - ты сам! Ты сам… Какой же холод жуткий от этого, болтающего с Женей, небрежно отпускающего шутки, - какой мороз от слов его, движений исходит! Отчего? Не оттого ли, что этот… Как сказать… Что этот некто - не кто иной, как ты, представший в роли другого, постороннего объекта, лишь одного из миллионов этих - сливающихся с миром, по дороге идущих мимо окон - всех, на свете живущих. Умирающих в итоге… * * * Старый летний дневник позабытый, до поры отлежавшийся немо… Описание дачного быта - о потерянном рае поэма. Мотыльки хороводят у лампы, просыпая пыльцу на страницу. Письмена, как еловые лапы, раздвигаешь и видишь те лица. Нет, мы стали не старше - старее, еще дальше от сказочной дали, где подростки, как гипербореи, ничего, кроме солнца, не знали и не знают, конечно, поскольку детство вечно и стражник у врат, но, как ни кайся, и малую дольку этих дней не вернешь ты обратно… * * * В чужом городке, безнадежно застрявшем где-то в пятидесятых, притаившись в теньке возле длинных бараков дощатых, целый день просидеть в ожидании поезда на чемодане… Да куда ж столько времени деть?! Эти десять часов никуда не подевать - лишь одну за другой истреблять сигареты и, качая ногой, изучая приметы затвердевшего времени, пить минеральную воду. Если б было возможно не жить эти десять часов, просто с ходу проскочить эту топкую явь, сэкономив бесценный летний день, ах, представь… Но придется за сценой убеждать себя, что не пуста эта сонная тишь, что со смыслом все дается, что все - неспроста в этом воздухе кислом. ВОЕНЫЙ СКЛАД. ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ С утра до обеда считаем, считаем гранаты, и все не кончается ящиков черных стена, а там и другая, и третья, а там - автоматы и мины … "Короче, работы еще до хрена, - басит наш майор, первый зам по хозяйственной части, жуя беломорину. - Эх, закурить-то нельзя, а то ведь рванет…" Ну и пусть, не великое счастье торчать в этом склепе, - ты думаешь, взглядом скользя по странным и жутким предметам. Все это еще не проснулось для дела и смирно лежит, ни гу-гу. "Здесь смерть затаилась… Что в мире ее изощренней?" - дежурная мысль пацифиста застряла в мозгу. Майор матерится: опять, верно, сбился со счета. Ты будто не слышишь, ты смотришь, печален и нем, как пестрая бабочка вдруг залетает в ворота и, словно на стебель, садится на ствол АКМ…