Опубликовано в журнале Нева, номер 7, 2004
Трехвековая история Петербурга богата множеством именитых и менее известных династий. Из их биографий и складывается подлинная летопись города, многоликая и яркая. Ее создавали, кроме царей и представителей элитных сословий, также строители, художники, музыканты, ученые — творцы материальных и духовных ценностей. Этот рассказ об одной из таких династий.
Для петербургской и всей русской культуры не меньшее значение, чем, скажем, кланы художников Бенуа, Брюлловых, семьи Поленовых, Серовых, имела деятельность и других семейных кланов, среди которых замечательная, имеющая глубокие корни фамилия Крюгер, многие представители которой оставили заметный след в художественном, в том числе архитектурном облике нашего города.
Вообще род Крюгеров — один из старых и разветвленных, жизнь и работа его в городе и России прослеживается уже с XVIII века, причем в разных сферах деятельности. Так, Фридрих Карл фон Крюгер, сын коммерсанта, — врач, доктор физиологической химии и медицины. Родившись и окончив реформаторскую школу в Санкт-Петербурге, учился затем в Дерпте, работал там же, а также в Томске и в Германии. Служила в Драматическом театре актриса Елизавета Карловна Крюгер. В более позднее время широко известно в музыкантских кругах имя скрипача, профессора Санкт-Петербургской консерватории Эммануила Эдуардовича Крюгера, который по окончании консерватории по классу профессора Л. С. Ауэра служил еще и в Мариинском театре, и в Придворной певческой капелле.
Федор (Фридрих) Крюгер в 1820–1830 годах работал в только начинавшемся тогда в столице гостиничном “бизнесе”, основав что-то вроде нынешнего Интуриста, то есть занимался приемом иностранцев. Сыновья его, Даниил и Эдуард, открывают уже художественную страницу рода. Даниил Генрих Адольф Федорович, архитектор, художник, работал — так сложилось — больше в Риге. Кстати, там же, на одной из колонн в Домском соборе и по сию пору можно видеть фамильный крюгерский герб…
Помпезные и броские фасады, столь характерные для отечественной и европейской эклектики, новаторские решения, на которые был так щедр период строительной горячки рубежа XIX–XX веков, — это не про них, архитекторов Крюгеров, создававших вместе с другими по большей части как бы рядовую, или фоновую, застройку, составлявшую порой не меньшую ценность в общей панораме города, чем известные памятники зодчества. Зачастую обращают на себя внимание благородно строгие, без декоративных перегрузок дома, производящие более благоприятное впечатление, чем их эффектные и претенциозные, не всегда уместные в конкретной среде соседи. Петербург дает множество подобных примеров.
Итак, фамилия Крюгер. Постройки этих архитекторов, как и многих их современников, требуют неторопливого и внимательного осмотра, открывающего их типично петербургские черты: классическую основу, варьирование простых, но убедительных декоративных и пластических элементов, наконец, самое важное — чувство среды, окружающего пространства. Если бы дома можно было оценивать, как людей, то крюгерские постройки было бы уместно назвать интеллигентными…
Эдуард Готлиб Фридрих Крюгер (1829–1897) поступает в императорскую академию художеств, в 1855 году оканчивает ее с серебряной медалью и званием свободного художника, со временем становится академиком архитектуры. Он женится на Каролине Трислер, тоже из немецкого рода: отец ее, Якоб Мельхиор Трислер, коммерсант, родом из Дрездена, имел в Петербурге довольно крупное булочное дело, задолго до знаменитого Филиппова. В семье молодых выросло десять детей, и трое — сыновья Фридрих Якоб Вильгельм (1863–1921), по-русски Федор, и Эдуард Фридрих (1857–1924), а также зять Альфред Бибер — становятся по примеру отца семейства гражданскими архитекторами. Жилые дома их (вместе с отцом) постройки стоят и сегодня на Васильевском острове и на Невском, на улицах Герцена, Марата, Жуковского, Восстания.
Вся жизнь рода так или иначе связана с Васильевским островом. Там, в доме 32 на 15-й линии, и жили молодые Эд. Ф. и К. Я. Крюгер. Оттуда, по соседству, ходили сыновья Эдуард и Федор в Академию художеств. Яков выучился строительному делу, Вильгельм и Александр служили “по коммерческой части”. Николай, по специальности также строитель, по званию — коллежский секретарь, трудился в Санкт-Петербургском управлении акцизных сборов. К слову, сыновья и зятья — и строители, и чиновники городских департаментов и управлений двора — все были “титулованными особами”: статскими советниками, коллежскими асессорами и т. д. Дочери же отдавали себя главным образом своим семьям и искусствам. Так, две из них очень хорошо, просто профессионально рисовали, причем Екатерина была дизайнером, в семье сохранились удивительно расписанные ею майоликовые, изразцовые плитки и эмали. Видимо, главным цементом семьи было все же домашнее художественное воспитание, которое, считалось, понадобится человеку независимо от его будущей специальности. Надо думать, не случайно на сохранившихся семейных фотографиях XIX века бабушка Каролина — мать семейства в окружении детей — сидит, как правило, за роялем, хотя профессиональной пианисткой, конечно, не была… Третья дочь Амалия вышла замуж за архитектора-француза (А. А. Бибер, — действительный член Санкт-Петербургского общества архитекторов), судьба их детей сложилась разно: сын Альфред стал видным советским конструктором в области энергетики, дочь же Софья с семьей графов Игнатьевых, с которой была дружна, уехала в 1918-м в Париж, где начинала закройщицей, а затем поставила собственное дело — ателье мод “Софи Бибер” было там в свое время довольно известным. В семьях детей четвертой дочери Ольги, вышедшей замуж за коммерсанта Александра Ольсена, из датчан — Эльзы, Ольги и Владимира, — хранится много необыкновенных, редкостных кулинарных рецептов “бабушки Оли”. А Владимир Ольсен не отступил от традиции, став инженером-строителем. Его авторству принадлежал, в частности, знаменитый в свое время кинотеатр “Форум” на 7-й линии Васильевского острова. Дочь его Нина вышла замуж за капитана дальнего плавания, и вся жизнь ее тоже большой семьи связана с морем, видимо, в продолжение совсем других традиций — прадеда-мореплавателя, чей памятник середины позапрошлого века стоит и сегодня на Смоленском лютеранском кладбище и утверждает: Schiffs Kapitan Karl Olsen geb. in Kopenhagen im J. 1839…
Но вернемся к архитекторам: разглядывая фасады домов и семейные фотографии, невольно замечаешь общее между ними: надежность, основательность, скромность и достоинство — лучшие качества и людей и зданий того времени.
Э. Ф. Крюгер строил доходные дома, но не только: есть в его наследии и производственные постройки, как на Б. Сампсониевском пр., 38, и весьма примечательное крупное здание Городского кредитного общества, ныне пл. Островского, 7 (банк “Санкт-Петербург”). Это здание, в меру строгое и изысканное, в стиле неоренессанс, построено в 1876–1879 годах совместно с В. Шретером и Э. Юргенсом и имеет в своем облике черты, свойственные почерку этих трех мастеров: тонкую прорисовку фасада, выделенный центр, рустовку и пр. В большом зале собраний на третьем этаже выступали Достоевский и Мусоргский. Там же состоялось в 1888 году первое выступление оркестра народных инструментов п/у В. В. Андреева (тогда — “кружка любителей игры на балалайках”). А в 1895 году здесь выступал, также впервые, молодой писатель Иван Бунин. Само же здание хорошо вписалось в ансамбль площади, созданной К. Росси.
Среди доходных домов постройки Э. Ф. (наб. кан. Грибоедова, 118, В. О., 18 линия, 35, Разъезжая ул., 46, 5-я Красноармейская ул., 12–14, Средний пр., 34 и др. — все построены в 1860–1870 годах) отметим хотя бы четырехэтажный дом № 39 на улице Жуковского, стоящий в плотной застройке и являющийся звеном фасада улицы. Это очень “петербургский” дом, фасад которого выражает, если так можно сказать, характер автора. Здесь каждая деталь подчинена целому, здесь же, как, впрочем, и в других его постройках, нет диссонансов, все логично, строго и убедительно.
Более крупный масштаб характеризует пятиэтажный дом № 43 на улице Восстания, выходящий также в Саперный и Виленский переулки. Здесь те же элементы, но облик иной, более представительный, что оправдано расположением в пространстве. Фасады отмечены крупными рустами, выявляющими основные плоскости, небольшими аттиками, немногими деталями. Мягко скошенные углы отмечают положение здания.
Дома № 39, 41 и 43 по 10-й линии В. О., также постройки Э. Ф., в 1891–1897 годы принадлежали А. И. Куинджи, устроившему на крыше одного из них свою мастерскую. В этих домах жили и другие видные деятели искусства: художники П. А. Брюллов, И. Я. Билибин, М. И. Зощенко, график П. А. Шиллинговский. Э. Ф. также надстроил и перестроил дом № 24 на 1-й линии В. О., где в середине XIX века жил купец Г. Шлиман, впоследствии знаменитый археолог, первооткрыватель древней Трои.
Дом 94/2 на Невском проспекте, угол Надеждинской улицы, также типичен для творчества Эдуарда Федоровича, перестроившего в несколько этапов этот старый дом, кстати, ему и принадлежавший.
А вот Эд. Эд. Крюгера можно вообще назвать василеостровским архитектором. На 15-й линии В. О. он построил на рубеже веков дома № 50 и 78, а на 17-й линии — пятиэтажный дом № 28 в глубине участка, это уже 1910 год. Обычно мы проходим мимо таких домов, как бы не замечая их. А все потому, что воспринимаем их как старых добрых знакомых, которые никогда не надоедают, а это, согласитесь, немалое достоинство в наш сложный век… А еще до этого, в 1896–1897 годах, Эд. Эд. вместе с отцом надстроил до четырех этажей и вообще капитально перестроил также принадлежавший семейству Крюгер дом № 7 по 8-й линии. Зданию свойственна корректность облика, ясность композиции и деталей. Эркер в центре фасада, рустовка. Когда дом был завершен, в него переехало все большущее семейство — хозяйка дома Каролина Крюгер и почти все взрослые дети с семьями: у Александра, Вильгельма и Федора — по пять детей, у Ольги — трое и т. д. Эти потомки в трех поколениях оставались в доме до самого недавнего времени, пережив потрясения октября и блокады, наводнения 1924-го и чисток 30-х. Еще в 1918-м заявились в квартиру Ф. Крюгера матросы, без повода и объяснений увели хозяина — безобиднейшего гражданского архитектора, пройдясь попутно по ящикам орехового буфета на предмет столового серебра.
Дом стал советским. Пришли нумеровать квартиры (прежде было достаточно написать: дом 7, ея благородию Надежде Федоровне Крюгер — а “благородию”… 8 лет, такие открытки в семье сохранились), по порядку дошли до квартиры Амалии Эдуардовны, сказали: 13, она ответила: нет. Новые “управители” и возиться бы, верно, не стали с капризной барынькой, но все же спросили: ваше, дескать, предложение? Та в ответ поинтересовалась: сколько всего квартир насчитали в доме? 20, говорят. “Ну так вот, — нашла выход хозяйка квартиры, — пусть моя будет 21”. Можно было бы, конечно, не верить этой как бы легенде, если бы не сохранилась от той поры эмалированная табличка подъезда: 9, 10, 11, 12, 21, 14, 15, 16.
Но вернемся к Федору Эдуардовичу Крюгеру. Он был, как и его отец, медалистом ИАХ, строил в Петербурге, Осташкове, Новгороде. Постройка им совместно с Я. З. Блувштейном, 1911–1912 годы, солидного, фундаментального дома сельскохозяйственного товарищества “Помещик” на Измайловском проспекте, 16, более известного ныне по гастроному “Стрела”, говорит о высоком профессионализме этого архитектора. Ф. Э. был дружен с архитекторами Ф. А. Корзухиным и Г. Д. Гриммом, художником, академиком Е. Р. Бахом, автором акварельных пейзажей на архитектурные темы, кстати, и жившим многие годы в крюгерском доме на 8-й линии. В семье Ф. Э. и его жены, руссейшей М. А. Васильевой, традиции духовности и гуманитарного развития детей были продолжены. Хотя мать, Мария Андреевна, никогда не работала, но окончание ею еще до замужества Педагогических курсов петербургских женских гимназий на звание домашней наставницы, то есть на право воспитывать детей, своих и чужих (“пятерочный” аттестат 1887 года сохранился), дало свои плоды: все дети получили всестороннее домашнее воспитание, включая музыкальное, а постоянный “член семьи” — кабинетный рояль Diederichs — жив в доме до сих пор. Причем воспитание было и трудовым: летом на даче под Черной речкой мальчики мастерили под руководством отца байдарки, а дома была даже так называемая “рабочая комната” — мастерская…
Русский по рождению (рожден в России), Ф. Э. счел тем не менее необходимым свезти сыновей в 1913-м, перед самой войной, на “историческую родину”, в Германию, — так, посмотреть… Один из сыновей, Сергей, выбрал путь военного моряка (по-тогдашнему — гардемарин!), другого, Владимира, изобретательного инженера-конструктора, до сих пор помнят в Институте метрологии — ВНИИМе, где он трудился несколько десятков лет с перерывом на войну, на которой исполнил свой солдатский долг (и его сын, Олег Владимирович, унаследовал от отца и деда на редкость “кулибинские” руки и голову — природа на детях не отдыхает…).
Дочери же, Мария и Надежда, посвятили свою жизнь музыке, вообще искусству; по окончании известной в Петрограде частной гимназии М. Д. Могилянской вместе учились в Петроградской консерватории — сохранился замечательный ех libris работы друга семьи художника-графика Н. Бриммера, ученика Шиллинговского — сестры за роялем, затем вместе окончили Институт истории искусств. Н. Ф. Крюгер (Щиголева) стала пианисткой, занималась с учениками во Дворце пионеров и Василеостровском ДПШ; даже застала время, когда еще целый балет в Народном доме шел под рояль, в семье сохранились афишки: “Большой оперный театр Госнардома. Балет-пантомима └Красный мак”. Партию рояля исп. Н. Ф. Крюгер”. Замуж Надежда Федоровна вышла уже за юриста, хотя тоже “из бывших” (из курских дворян); сыновья их также пошли в иных, причем разных направлениях: Андрей Щиголев как журналист, газетчик известен в Лениздате, Николай — инженер-физик, трудится в Институте ядерной физики РАН.
Иначе сложилась “музыкальная жизнь” другой сестры — Марии. В консерватории ей посчастливилось попасть в сольный класс Медеи Фигнер, знаменитой примы Мариинского театра, жены Н. Фигнера. Ну, а потом 71 (!) год своей трудовой жизни Мария Федоровна Крюгер-Заринская отдала служению хоровому искусству, этой одной из самых массовых культур. Создав еще в 30-е годы на базе ЛДХВД (Ленинградского дома художественного воспитания детей), а затем во Дворце пионеров детский хор, она руководила им, уже взрослым, практически непрерывно, за вычетом недолгой эвакуации, пять с половиной десятилетий, воспитав в нем несколько поколений хоровиков, солистов, других музыкантов, среди них Елена Образцова, Надежда Юренева, Макар Алпатов, Марианна Евсеева, Эвелина Томсинская и другие. Академический женский хор, носящий теперь имя М. Ф. Заринской, работает и концертирует и поныне. Самой же М. Ф. судьба послала встречи, еще во время учебы, с академиками Б. Пиотровским и И. Орбели, с А. К. Глазуновым, она виделась и говорила с Блоком и Маяковским. Среди друзей Н. Ф. и М. Ф. Крюгер были также семьи композитора Скрябина, пианиста Софроницкого и художника Анненкова, композитора Волошинова и внучек декабриста Ивашева, физиолога академика Насонова.
Дети, выросшие в семье другого брата — Вильгельма Эдуардовича, а было их тоже пять, — работали по другой, но тоже важной “части”. Все, кроме Александры, уехавшей в Германию, а оттуда в Париж, работали в нашем городе. Татьяна Васильевна, ученый-филолог, многие годы руководила Ленинградским библиотечным институтом. В системе “Скорой помощи” многие до сих пор помнят Ольгу Васильевну Крюгер, безотказного врача-хирурга, прошедшего “полевые операционные” Великой Отечественной, всегда готового проделать путь от больницы Ленина в любой конец города, чтобы помочь больному.
Своеобразна судьба семьи архитектора Эд. Эд. Крюгера. Женившись на Юлии Раузер, тоже из старинной немецкой фамилии, он, как уже рассказано, много строил, работал смотрителем зданий Главного управления уделов, имея чин статского советника (военный эквивалент в табели о рангах — между полковником и генерал-майором). Был также управляющим домовладения матери — доходного дома на Невском. Все резко переменилось все в том же 1918-м, когда семья, живя в Тюрисевя, под Петроградом, внезапно оказалась… за границей — в “независимой Финляндии”, то есть отрезалась от родины и родных (“калька” нынешних прибалтийских дел). Разорвана была даже семья: сын Эрнест Эдуардович оставался здесь, стал одним из первых проектировщиков и конструкторов советских подводных лодок, возглавлял подводный отдел Балтийского завода. Под его руководством был переведен с французского фундаментальный труд М. Лобефа и Г. Стро “Подводные лодки” (1934). А дочь Лидия Эдуардовна и вся ее “поросль” осели в Финляндии, и род продолжается в том числе и там до сих пор. На Ладожском фронте воевал в 1941–1944 годах внук Эд. Эд. — Борис (материал для драмы: ведь на стороне Финляндии, “брат против брата”!).
Живет в Хельсинки и внучка Галина Николаевна с мужем В. Рачинским, тоже петроградцем; работает на “телевизии” еще один Борис Крюгер — правнук Эд. Эд.; другой правнук — Николай Рачинский, хотя и занят на работе маркетингом, но в свободное время — опять же музыкант, руководит хором, не забывает балалайку. И молодежь — пятое поколение — тоже в Хельсинки, кто где: в “Nokia” и в Музыкальной академии им. Сибелиуса, в ботаническом саду и даже в кирхе. И снова в семье — музыка: у кого виолончель, кто поет в хоре…
Художественный род продолжается.