Опубликовано в журнале Нева, номер 5, 2004
Третий час мы колесили на машине по проселочным пыльным дорогам среди колосящихся злаков. Иногда встречались полуразрушенные каменные дома без признаков жизни. Огромная змея медленно проползла у нас под колесами. Мы находились в центре Каталонии, пытаясь увидеть одно из самых загадочных мест, связанных с последними годами жизни Сальвадора Дали и его спутницы на протяжении более чем пятидесяти лет — Галá. Это не совсем обычное имя дал ей ее первый муж — Поль Элюар, стараясь тем самым подчеркнуть блеск и праздничность, привносимые в жизнь этой женщиной. Под этим именем она предстала впервые и перед молодым Дали летом 1929 года и осталась для него Гала навсегда.
Вдруг мы заметили на дереве от руки сделанную табличку со стрелкой, на которой было написано: Пубол. Через несколько минут мы въехали в небольшую деревню с домами из неотесанных каменных глыб и уперлись в светло-коричневую крепостную стену. Наконец-то достигнута цель нашего путешествия, ради которой на машине было проехано из Санкт-Петербурга (который в России, а не в Америке) более 4000 километров! Теперь нам предстояло самое главное — своими глазами увидеть то, что видело не так уж и много людей.
Еще в сороковые годы Дали обещал подарить Гала замок в Италии. По политическим и личным причинам сделать это было ему довольно трудно, но многие годы он помнил о данном обещании и в 1969 году объявил, что решил подарить ей замок, но… в Каталонии. Многочисленные друзья и знакомые были брошены на поиски подходящего объекта. Их усилия ни к чему не привели, и уже казалось, что обещание так и не будет выполнено, когда один из знакомых, осматривая с маленького самолета окрестности, заметил в 80 километрах от Порт-Льегата полуразрушенный замок. Это и был Пубол, который сразу понравился Дали. Он купил его в 1970 году и передал в собственность Гала.
Годы, предшествующие покупке замка, были нелегкими для супругов. Оба были уже не молоды, и их жизненные интересы разошлись. Гала все больше времени проводила в обществе молодых людей, а Дали окружил себя скопищем всякого сброда, что выводило из себя Гала. Она искала для себя тишины и новой любви, а Дали не мог жить без эпатажа и публичности. Поэтому они выбрали для себя не окончательное расставание (казалось, что их имена за столько лет совместной жизни стали неотделимы друг от друга), а проведение летних месяцев отдельно друг от друга: Дали в Порт-Льегате, а Гала в своем замке в Пуболе. Замок привели в подлинный порядок очень быстро, уже в 1971 году в нем можно было жить. Дали взялся полностью обустроить дом и сад, но Гала хотела, чтобы сохранилась простота и строгость средневекового замка, поэтому Дали пришлось сочетать свой “далианский” стиль со средневековьем.
Главным же требованием Гала стало нежелание видеть Дали в замке без ее приглашения. Казалось бы, любой близкий человек должен был на это требование обидеться, но реакцию Дали никогда нельзя было предугадать. Он, наоборот, пришел в восторг. В этом он увидел игру в средневековую куртуазную любовь, раз уж у них есть средневековый замок. Все оставшиеся годы он свято выполнял это условие. Но уже в первые годы владения замком (1971–1973) Дали пишет пронзительную по своему провидению и трагизму картину. Называется она “Дорога в Пубол”, в которой он предсказал дальнейшую судьбу Гала. В левом нижнем углу картины спиной к нам стоит женская фигура. Одежда, черные волосы и черный бархатный бант в волосах подсказывают нам, что это Гала, так как именно так изображал ее Дали на многочисленных портретах того времени. Она смотрит на одинокий замок в глубине картины, над которым вознеслась Гала в белых одеждах. Справа виднеются прекрасные юноши с белым конем, но Гала устремлена только к замку, она уже ступила на узкую проселочную дорогу, по которой понуро тащутся крестьянин с лошаденкой. От картины веет одиночеством и безнадежностью — последний путь начался.
Через арку в толстенной стене замка мы попали в небольшой внутренний дворик и сразу же поднялись по неширокой каменной лестнице на второй этаж — в жилые помещения замка. После смерти Гала и Дали Фонд их имени, подготавливая замок под музей, сделал некоторые изменения, использовав, например, часть комнат под служебные помещения, но основные интерьеры сохранились без изменений.
Лестница привела нас в аванзал, так называемый гербовый зал, украшенный многочисленными гербами прежних владельцев замка. Белые побеленные стены создают удивительный контраст с роскошной росписью потолка, выполненной Дали. По заказу Гала он нарисовал летнее средиземноморское небо, сквозь отверстие в котором видно то же небо ночью. Тут же имеется одна из живописных шуток Дали — фальшивая полуоткрытая дверь. В конце зала над настоящей дверью, ведущей в другие помещения, помещен портрет молодой Гала в полный рост — дальше начинались ее личные покои. Особенно эффектно оформлен угол рядом с этой дверью: на двухступенчатом возвышении голубого цвета на фоне затянутой такого же цвета материей стены стоит золотой стул, или, как его называют, трон маркиза Пубола. По бокам трона стоят две золотые колонны, а подножье трона охраняют львы. Подобная композиция существовала в эскизах Дали, которые появились в связи с присвоением ему титула маркиза Пубола королем Испании Хуаном Карлосом. Полностью эту композицию создали при превращении замка в музей, при жизни Гала и Дали она не существовала.
Первый из личных покоев Гала носит название “Зал с роялем”. Здесь действительно стоит рояль, но музыка не была интересна Гала, музицировали гости. Помещение отделано в красных тонах различного оттенка, на стенах висят старинные гобелены и несколько произведений Дали. Здесь также не обошлось без далианства. Настоящие радиаторы, которые выглядели не очень презентабельно, Дали закрыл металлическими листами, на которых нарисовал… другие радиаторы. В углу комнаты перед лампой, сделанной Дали в форме типичного уличного испанского камина (подобных каминов продается великое множество и сейчас), стоит столик с ножками в виде страусиных лап (две из них действительно лапы страуса, а две сделаны Дали). Поверхность столика стеклянная, и сквозь нее в отверстии в полу видно чучело белого коня, стоящего этажом ниже. За красными бархатными портьерами скрывается вход в спальню Гала. Интерьер спальни почти полностью реставрирован, так как после ужасной трагедии, разыгравшейся здесь (о ней речь пойдет ниже), большинство предметов сгорело. Находящийся рядом будуар Гала огонь не тронул, и до сих пор на ее туалетном столике стоят баночки с кремами и другой косметикой и лежат ее украшения. Дали проявил массу выдумки, чтобы старинную кухню с огромным камином, где и разместился будуар, превратить в изысканное и удобное помещение с скрытой от глаз ванной, оснащенной массивными позолоченными кранами. Стена, прилегающая к ванне, отделана старинными голландскими и андалузскими керамическими плитками. На этом личные покои Гала в музейной экспозиции кончаются. Чтобы увидеть другие комнаты, часть из которых предназначалась для гостей, надо вернуться в зал с роялем и найти еще одну дверь, которая ведет в библиотеку, выдержанную в желтых тонах. Здесь две наиболее интересных достопримечательности: серебряные шахматы, фигурам которых Дали придал очертания своих пальцев — исключение составляют ладьи: они копируют солонки одного из ресторанов Нью-Йорка, — и книги, подаренные Гала самими авторами, в том числе и Полем Элюаром. Далее находится спальня для гостей, так называемая Красная спальня, по тону отделки. В ней нет ничего лишнего, и она отличается своим аскетизмом. К Гербовому залу примыкает столовая с деревянным столом и скамьями, из которой имеется широкий выход на террасу с видом на сад. Далее экспозиция продолжается на третьем этаже. В те времена, когда в замке жила Гала, третий этаж был просто чердаком и складом для картин Дали, которые он писал, посещая замок. Сейчас здесь развернута экспозиция вечерних нарядов Гала, которые сами по себе представляют произведения искусства, как рисунки многих тканей, так и фасоны. Дали специально рисовал для Гала, а шились эти наряды лучшими модельерами. Красноватый приглушенный свет и музыка из “Тристана и Изольды” придают этой выставке былого великолепия несколько траурный оттенок. Некоторые из нарядов Гала узнаются по картинам Дали, другие по фотографиям, которые стали в больших количествах в последнее время появляться в Испании. Здесь же выставлена и джинсовая рубашка Дали, в которой он много фотографировался. Ее не спутаешь ни с какой другой по расшитой золотом кокетке. Долго здесь задерживаться не хотелось, и мы поспешили в сад.
Сада как такового раньше у замка не было. Его специально разбили для Гала в прежнем дворе замка, поэтому размеры его невелики. Чтобы это не так бросалось в глаза, Дали, оформлявший и сад, применил ложную перспективу в одной из аллей, сделав ее суживающейся и поставив в конце ее небольшую статую. Среди зарослей он поселил стадо своих знаменитых слонов на паучиных ножках, причем один из слонов отличается от своих многочисленных собратьев, которых можно видеть на картинах Дали, тем, что на его спине стоит не обелиск, как обычно, а сидит ворон с растопыренными крыльями, напоминая элемент из родового герба бывших владельцев замка. Три аллеи, идущие параллельно, ведут от замка к фонтану с водоемом, которым заканчивается сад. В первый момент композицию фонтана невозможно воспринять целиком, так как у основания фонтана прямо на земле или на небольших постаментах стоят множество голов разного цвета, причем эти головы принадлежат одному человеку. Сначала я насчитала 12 голов, потом по справочнику уточнила, что их 14. Великолепно вылепленные лица не заставляли сомневаться в том, что они изображают Рихарда Вагнера. Но почему Вагнер? При всей энциклопедичности знаний Дали не уделял музыке много внимания. Но, как всегда с Дали, никогда невозможно определить, что попадет в орбиту его интересов. Возможно, он нашел некую общность между творчеством Вагнера и своим, ибо написал про него: “Это целые горы образов и мифологических видений”. В 50-е годы в его творчестве появилась тема “Тристана и Изольды”, а фонтан в Пуболе можно считать своеобразным памятником великому композитору. Целиком же скульптурная композиция на фоне вагнеровских голов состоит из классической стены с аркой и двумя кариатидами по бокам. Причем эта стена — не творение Дали. Ее он купил и привез из Фигераса.
После осмотра парка мы снова вернулись к замку, чтобы приступить к самой печальной части посещения.
В гараже под замком стоит темно-синий кадиллак под номером 8942. Эта одна из самых печальных машин на свете, так как ей пришлось служить катафалком для Гала и увезти навсегда из Пубола больного немощного Дали.
Левее помещения, где стоит кадиллак, есть еще одна дверь. Она ведет в крипту. На стене первой небольшой комнаты висят оскаленные морды трех черных пантер, они как бы охраняют склеп. В склепе на общем основании лежат две могильные плиты. Под правой от входа плитой похоронена хозяйка замка, под левой плитой нет никого. Гала прожила в Пуболе 10 лет. Она приезжала сюда в летние месяцы лишь на несколько недель. Эти недели были очень важны для нее, так как порождали иллюзию новой независимой жизни, которую она начинала после Поля Элюара, после Макса Эрнста. Теперь она пыталась вести ее без Дали. Но во всех предыдущих случаях рядом с ней находился мужчина, в великое предназначение которого она могла верить и способствовать этому. На сей раз ситуация была другая. Она не смогла найти подобного мужчину. С возрастом, сохраняя, по свидетельству современников, очень долго моложавый вид (последние достижения медицины и косметологии сыграли в этом не последнюю роль), она искала себе все более молодых спутников, пытаясь с ними прожить еще раз историю великой любви. Но тщетно. Я думаю, что дело было не только в том, что такой мужчина ей не встретился вновь, а еще и в разнице поколений, в разнице эстетических и материальных ценностей. Она была богата, и молодые люди ждали от нее в первую очередь денег, а не поучений, как стать великим. Много разочарований пришлось пережить ей в замке Пубол, но наиболее сильное разочарование было связано с Джефом Фенхолдтом, исполнителем главной роли в рок-опере Вебера “Иисус Христос — суперзвезда”. Одна из комнат в замке была специально отведена для музыкальных упражнений Джефа, Гала купила ему дорогую музыкальную аппаратуру. Она подбадривала его, говоря ему, что он гениальный и единственный, что успех ждет его. То же в свое время она говорила и молодому Дали, что придавало ему уверенности в себе. Но вариант с Джефом не получился, гениального музыканта из него не вышло, и в конце концов он оставил Гала и вернулся в Америку.
Для Гала жизнь кончилась. Ей ничего не оставалось делать, как вернуться к Дали в их дом в Порт-Льегате. Ее начали одолевать многочисленные болезни, переломы следовали один за другим, кожа после многочисленных пластических операций лопалась и не заживала. Кровать, на которой она лежала в общей с Дали спальне, пододвинули к окну, из которого она могла видеть море и скалы. Но у нее уже не было сил смотреть. 10 июля 1982 года Гала умерла, завещав похоронить себя в Пуболе. “День моей смерти станет самым прекрасным днем моей жизни”, — говорила она. Однако он стал настоящим кошмаром для всех окружающих. По испанским законам, сохранившимся еще со времен эпохи эпидемий чумы, тело нельзя было трогать, перевозить, а тем более хоронить без многочисленных осмотров и согласования с властями. Дали, верный последней воле Гала, решился нарушить эти законы. Поздно вечером тело Гала, завернутое в ковер, положили на заднее сиденье кадиллака, и верный шофер повез его в последний путь в Пубол. За несколько месяцев до кончины Гала, когда уже стало ясно, что дни ее сочтены, в подземелье замка был сделан погребальный зал с двумя надгробиями — для Гала и для Дали. Одно из этих надгробий и закрыло на следующий вечер гроб с телом Гала, одетой в один из своих роскошных туалетов и причесанной так, как она делала это последние годы — с огромным черным бантом в волосах. Так окончился земной путь одной из самых известных женщин XX столетия, которую весь мир знал под именем Гала, а на самом деле — Елены Дмитриевны Дьяконовой, русской женщины, родившейся в Казани и волею судеб занесенной во Францию во время Первой мировой войны. Здесь она вышла замуж за Поля Гренделя, вошедшего в историю мировой поэзии под именем Поля Элюара, а в 1929 году связала свою жизнь с мало кому известным молодым испанским художником Сальвадором Дали, который был ее моложе на 10 лет. На день похорон никто не мог сказать точно, сколько было лет Гала, разные источники называют цифры от 84 до 89 лет.
Сразу после того, как увезли тело Гала, Дали запечатлел ее профиль в маленьком дворике в Порт-Льегате на контрфорсе одной из стен, отделявших его от берега моря. Этот дворик помнил Гала, она выходила сюда всякий раз, когда хотела взглянуть, какое сегодня море. А так как она была маленького роста (Дали ласково называл ее “моя маленькая Оливка”), то в стене была проделана специальная прорезь на уровне ее глаз. Когда тело Гала было доставлено в Пубол, машина вернулась за Дали в Порт-Льегат. Слуги закрыли все ставни в доме, шофер его запер, и Дали навсегда простился с Порт-Льегатом — главным источником своих жизненных сил и своего творчества. Свои последние дни он решил провести в Пуболе рядом с Гала.
На погребении Дали не присутствовал. После окончания обряда он один спустился в крипту и долго рыдал над могилой. Он прожил в Пуболе два года и только еще один раз спустился сюда. Дали поселился в спальне Гала, откуда первое время почти не выходил и, не желая видеть ничего кругом, приказал закрыть ставнями все окна. Кроме того, он отказывался есть. Но та безумная энергия, которую он вкладывал во все, что делал ранее, уже вне зависимости от него продолжала круговерть его жизни. Уже через неделю после смерти Гала принимается решение о проведении ретроспективных выставок Дали в Мадриде и Барселоне, а сам Дали награждается орденом Карла III. Через две недели после смерти Гала испанский король присвоил ему титул маркиза де-Дали и де-Пубол. Гала не дожила совсем немного до того времени, чтобы стать маркизой! Дали попросил, чтобы в этом указе было отмечено, что титул не передается по наследству.
В ответ на внимание короля Дали обнародовал свое завещание, в котором отмечалось, что единственным наследником всего его художественного творчества является Испанское государство, которое должно сохранять и пропагандировать его творчество. Подобный документ мог появиться только при отсутствии Гала, которая при жизни цепко держала в руках все произведения Дали, и речь могла идти только об их продаже, но не о дарении.
Хотя Дали был очень слаб, здесь, в Пуболе, он начал снова рисовать. Обычно он делал это в столовой, в которой сейчас стоит его мольберт и кресло в белом чехле, выпачканном красками, так как Дали вытирал свои кисти прямо о чехол. Но больше всего Дали беспокоил Театр-Музей, в котором подводился итог всей его творческой жизни. Окончательное строительство и оформление здания еще не было закончено. Поэтому Дали несколько раз возят из Пубола в Фигерас, где он осматривает музей и дает свои указания.
Периоды активности, когда он, помимо описанного, рисует проект оформления башни Галатеи в Театре-Музее и Тронного зала, создает Фонд Гала и Сальвадора Дали, посылает ходатайство о присвоении Порт-Льегату статуса природного заповедника, сменялись неделями полной прострации. В это время Дали не выходил из голубой спальни, капризничал, ругался с медсестрами и требовал, чтобы кто-нибудь обязательно находился рядом с ним. Вызывать обслуживающий медперсонал он мог с помощью специального электрического звонка, прикрепленного к рукаву его пижамы. По одной из версий, он так надоел медсестрам, вызывая их ночью по 30–40 раз, что они на ночь просто блокировали звонок, по другой версии — это было просто случайное стечение обстоятельств, но в одну из ночей, когда Дали давил на звонок бесчисленное количество раз, произошло короткое замыкание, в результате которого постель загорелась. Произошло это 30 августа 1984 года около 5 часов утра. Дали сильно пострадал, но вместо больницы он потребовал, чтобы его везли в Фигерас, где он хотел взглянуть на свое детище — Театр-Музей. В очередном его доме были закрыты окна и двери, а сам Дали на кадиллаке за номером 8942 был отвезен в Фигерас. После лечения Дали навсегда поселился в башне Галатеи в Фигерасе. И здесь произошло невероятное: его творения, которыми он эпатировал весь мир в течение многих лет, потребовали, чтобы он оставался среди них навсегда. Дали высказал свою последнюю волю — быть похороненным здесь, в Театре-Музее. Его решение вызвало настоящий шок. А как же Гала, а как же Великая любовь, которая десятилетиями настойчиво и агрессивно демонстрировалась всему миру? В конце жизни Дали изменил Гала и предпочел уединенной могиле в Пуболе, редко посещаемой людьми, участие и после смерти в том фантасмагорическом представлении, имя которому — САЛЬВАДОР ДАЛИ. Сбылось пророчество картины “Дорога в Пубол”, Гала прошла свой путь до замка и осталась там одна навсегда.
Мы долго стояли у одинокой могилы в подземелье Пубола, а, когда вышли наверх, нас окутал аромат роскошных роз, которые так любила Гала за то, что они напоминали ей розы в Ялте, где она была маленькой девочкой.