Опубликовано в журнале Нева, номер 4, 2004
РЕКВИЕМ Разбойной удалью распятый, в объятьях смут - душа и тело, - как настрадался век Двадцатый! Как в нем Россия уцелела?! В полях кровавых и костлявых, в клещах узилищ у "параши" - все наши "подвиги и славы" грозой растаяли вчерашней… Мне говорят: ну, что ты плачешь по отшумевшей непогоде? Но разве я могу иначе? Мне тошно жить по новой моде! Я весь - оттуда… Из конверта - живым письмом! Но вот досада: и явь, и прошлое - все смертно, как то письмо… без адресата. МОЙ ПЕТРОГРАД Расслабленность, сонливость, вялый мозг… Желания размыты. Порча духа. …С трудом поднялся на Дворцовый мост, как снегом припорошенная муха. Холодная Нева текла едва, как время, вязко, но - неотвратимо. Исаакия бугрилась голова, и плавал над дворцами - саван дыма… Мой град Петров! Солдатскую шинель я здесь одел когда-то, пьяный в стельку. Не только - революций колыбель, но и моих деяний - колыбелька… Мой Петроград, испивший чашу зла, не потускнел от праздников фугасных! …Пронзай, Адмиралтейская игла, мою судьбу! И - оставайся ясной. ГОРБЫ Хуго Лётчеру Есть у каждого горб. Изначально. Как с поклажей рюкзак - за плечами. Горб гордыни, печали, стяжанья или горбик смешной - послушанья. Горб, в котором - любовные страсти, или горб достижения власти. У горбов разнолики размеры… Есть горбы материнства и Веры. Есть горбы невезенья и фарта. Есть горбы пития и азарта. …У Горбовского горб легковесен: он всего лишь - копилка для песен! ВЕЛИКАЯ ТАЙНА Теперь уж и это не ново (недремлющий разум игрив), что было вначале не Слово, а некий существенный… Взрыв! У Взрыва имелись осколки, что стали вселенской трухой. …Однако же - все эти толки пора окрестить чепухой. И дело не в том, что случайно возник на земле человек, а в том, что "Великая Тайна" останется тайной - вовек! * * * Женщина, неважно, кто ты есть, - депутатка или аферистка, сварщица, народная артистка: ты моя награда или… месть. Женщина, не все ли мне равно - немка ты, русачка иль татарка, - лишь бы обнимала в стужу жарко и пьянила душу, как вино! Женщина, объятия открой, - Родина, Россия, мать-Отчизна, даже если станешь ненавистна, я - в Тебе, как во земле сырой. РОМАНС Мы шли с тобой душистым лугом, и я сказал тебе тогда: "Давай расстанемся друг с другом, и, если можно, - навсегда…" Была ты внешне безучастна, лишь рук взметнулись два крыла; потом кивнула мне согласно и в травы с тропочки - сошла. А травы за ноги цеплялись, явь оборачивалась в сон… Мы друг от друга отдалялись, и ты ушла - за горизонт… Был день немилосердно длинен, в траве кузнечик верещал… Да что-то ахнуло в долине, как будто выстрел прозвучал. УБИЙЦА Прибило к берегу не щепку и не бубнового туза, а - смерть… Вцепившуюся крепко в девчонку - синие глаза. Она еще была красивой: волна волос - в речной волне… Но из нее - изверглись силы, и все мечты ее - на дне. Она оставила записку с туманной просьбой: не винить ее родных, а также - близких… И оборвалась жизни нить! И сердце перестало биться. И Веру - выжгла боль… дотла. Кто виноват? Любовь-убийца! Она от дьявола была. * * * Не стоило родиться, говоришь? Лукавишь? Или - перегрелся все же? Москва приелась? Посети Париж. Или - Луну… Теперь такое можно. От жизни отрекаться, право, грех, - всем - от святоши и до атеиста. Но если ты в делах не пустобрех, тогда - произведи последний выстрел. Приставь к виску, но лучше - прямо в рот просунь успокоительное дуло и сделай как бы все наоборот: родись для смерти! Если жизнь… надула. ТРИЗНА Снаружи - звон подойника, а в церкви - тишина… С улыбкой на покойника уставилась жена. Отец Фома, отчаянно вспотев, взмахнул платком. И "Ныне отпущаеши" озвучил тенорком. Торчит церквушка сельская на дерзком бугорке! И что-то было мерзкое в поповском тенорке. Усопший за "провинности" нещадно бил жену, пока из очевидности не отошел ко сну; пока его хворобушка не увлекла к червям… На кладбище воробышки расселись по ветвям. ШАЛАВА Возлагаю персты - на проталину лба, на живот и унылые плечи. …Извини, говорю, баловница-судьба: угостить тебя, шaлую, - нечем. А судьба присмирела. И вдруг из мешка достает бутерброды, чекушку, пару пива и сморщенных два пирожка и сверкнувшую никелем "пушку". - Выбирай, - говорит, - закусон-выпивон или - бесом отлитую пулю? - Ничего мне не надо. Пошла бы ты вон! - и трехпалую выпятил - дулю. ДРУЗЬЯ-ТОВАРИЩИ Друзьям доступны стали прерии, каньоны, сказочный Париж… Друзьям присваивают премии и воздымают их престиж. Не всем друзьям, но - лишь удачливым. А неудачливых друзей я провожаю… в психи, в дачники, в пенсионеры… Не - в музей. В монахи. Иногда - на кладбище… Зато престижные друзья свои простерли лапки-лапищи, хватая звезды бытия! С подарками - всегда невнятица: кому плоды, кому - мечты… В небытии же - все расплатятся, и те, и эти… Я и ты. СМИЛУЙСЯ Со всех смиренных или вздорных, живущих рядом и - поодаль взимал сердечные поборы за их проклятия и оды. А нынче - смилуйся, Владыко, и не взыщи с урода строго… Я пред твоим незримым ликом, как пред - неотвратимым роком. Меня не греет церковь-сводня, я весь покрыт предсмертным потом… Воздай, но смилуйся сегодня, перед моей души - отлетом. * * * Не будет - ни скорбящих, ни проходных зевак, когда положат в ящик меня, как в саркофаг. Потом с могилкой рядом присядут, пряча вшей, - два ангела лохматых, похожих на бомжей. Они откроют молча аптечный пузырек… И в горле влага волчья не встанет поперек! …На ветке суетится пичужка, дребезжа… Возможно, эта птица и есть - моя душа!