Опубликовано в журнале Нева, номер 4, 2004
Картина петербургской культуры не будет полной и достоверной без ее неотъемлемой составляющей части — кронштадтской культуры. О ней известно не слишком много — в силу разных обстоятельств. И одно из них — обособленность окруженного водными просторами острова Котлин, где находится Кронштадт, его удаленность и закрытость как военно-морской крепости. Отсюда и своеобразие быта, о котором мы почти не осведомлены. Значительную часть населения города составляли офицеры и их семьи. Долгие годы роль русского офицерства в становлении и развитии отечественной культуры, русского искусства намеренно замалчивалась, игнорировалась. Возможно, настало время вспомнить добрым словом быт и нравы офицерских (флотских в данном случае) семей.
Время — конец XIX века. Вспоминает композитор, дирижер, музыковед академик Б. В. Асафьев (литературный псевдоним — Игорь Глебов). Здесь и далее приводятся выдержки из сборника “Воспоминания о Б. В. Асафьеве”, 1974. “Моя жизнь в Кронштадте сложилась так, что оттуда пошло все мое дальнейшее и общеобразовательное, и художественное развитие”. И прежде всего “серьезный и упорный интеллектуальный труд — уже у гимназиста”. Далее академик пишет, что он “акклиматизировался в разнообразных культурных кругах Кронштадта”.
Из известной кронштадтской дворянской семьи происходил и Сергей Павлович Коргуев, сын первого городского головы, почетного гражданина Кронштадта. Его отец, подполковник Павел Алексеевич Коргуев, был ученым — физиком, астрономом. Мать владела домом в Кронштадте. В первой четверти XX века имя профессора Петербургской консерватории Сергея Павловича Коргуева было синонимом блистательного сочетания талантов концертирующего скрипача, утонченного ансамблиста, вдумчивого педагога, суммирующего свой опыт и опыт предыдущих поколений в создании научных трудов в области высшей школы скрипичного мастерства. Двенадцать лет он состоял солистом-концертмейстером Придворного оркестра Александра III, около пятнадцати лет возглавлял квартет Императорского Русского музыкального общества, известный под названием Ауэровского квартета, четверть века вел класс скрипки в Петербургской — Петроградской консерватории.
Занимаясь с детства на скрипке и окончив реальное училище, Коргуев поступил в 1883 году в Петербургскую консерваторию, которую окончил в 1888 году, прошел курс обучения в классе знаменитого профессора Леопольда Ауэра и стал одним из лучших его учеников. Ко времени окончания консерватории Коргуев занял место одного из концертмейстеров симфонического оркестра, впервые созданного из музыкантов, получивших высшее образование в России, в основном из выпускников Петербургской и Московской консерваторий под руководством и управлением Л. Ауэра, который впоследствии писал в книге, переведенной с английского и изданной в 1927 году в Ленинграде под названием “Среди музыкантов”: “Оба концертмейстера, Коргуев и Крюгер (более подробно о замечательном русском музыканте Э. Э. Крюгере-Тургеневе смотрите журнал “Нева”, 2003, № 11, с. 251–255. — Л. Н.) окончили по моему классу (Петербургскую консерваторию. — Л. Н.). Впоследствии, когда оркестр был распущен, первый из них стал концертмейстером Придворного оркестра Александра III, а второй поступил концертмейстером в Императорский балет. Оба они около двадцати лет спустя были назначены профессорами Петербургской консерватории… Лучшие из моих музыкантов заняли первое место в них (в оркестрах столицы. — Л. Н.)”.
Еще со студенческих лет С. Коргуев интересуется научно-методической стороной скрипичного исполнительства, теорией и историей скрипичного искусства. Его перу принадлежит брошюра “Устав школы скрипичной игры” объемом в двенадцать листов. Став преподавателем Петербургской консерватории в 1899 году с учетом в стаж испытательного срока, затем профессором второй степени в 1908 году и первой степени за две недели до октябрьского переворота 1917 года, Коргуев создал следующие основные работы:
1. Гаммы и арпеджии для скрипки (одобренные художественным советом консерватории).
2. Упражнения в двойных нотах (одобренные художественным советом консерватории). В каталоге нотной библиотеки Петербургской консерватории числятся “Упражнения в двойных нотах” С. Коргуева, изданные в 1919 и 1954 годах.
3. Пособие. “Скрипичные мастера XVII–XVIII веков”.
4. Основы скрипичной техники (одобренные художественным советом консерватории).
5. Редакция шести сонат для скрипки solo И. С. Баха.
Навыки работы в высокопрофессиональном коллективе, каковым являлся симфонический оркестр, организованный Леопольдом Ауэром и находившийся под патронатом композитора, дирижера, величайшего пианиста и одного из основателей первой Российской консерватории Антона Рубинштейна, умение выполнять непростые обязанности концертмейстера оркестра и правильно пользоваться немалыми преимуществами ответственного поста — все это позволило Сергею Коргуеву максимально продуктивно работать с 1898 года в Придворном оркестре Александра III. В 1897 году так называемый Придворный хор Александра III претерпел ряд прогрессивных изменений, пополнил свой состав отличными музыкантами (Коргуев в том числе), расширился его репертуар, он стал чаще выступать перед широкой публикой под управлением таких дирижеров, как Артур Никиш (неоднократно), Рихард Штраус, А. Боршаро и другие.
Педагогическая деятельность С. П. Коргуева была очень успешной. Следуя традиции класса Ауэра, Коргуев, очевидно, прошел предварительную “стажировку” в течение нескольких лет в качестве помощника профессора Ауэра, у него в классе занимаясь с поступившими в консерваторию. Аккумулируя свой педагогический и артистический опыт в сочетании с традициями школы Ауэра, Коргуев способствовал созданию практической и теоретической основы Петербургской скрипичной школы, выпуская в свет сборники упражнений высшего скрипичного мастерства и реализуя это в педагогической работе с многочисленными студентами своего класса. За усердную службу всемилостивейше пожалован кавалером ордена св. Станислава третьей степени 6 декабря 1911 года.
До революции его класс окончили более пятидесяти скрипачей, из которых лауреатами, “игравшими на актах, — 16”. Сюда входили те, кто получил при выпуске золотую медаль и премию Михайловского дворца, а также большую серебряную медаль. После революции эта традиция была утрачена. Класс профессора Коргуева окончили в том числе те, кто впоследствии, в советский период истории, возглавил кафедры скрипки Московской и Ленинградской консерваторий и в свою очередь воспитал скрипачей, составивших мировую славу советского скрипичного искусства. Одним из тех, кто получил большую серебряную медаль (в 1912 году), был ученик С. П. Коргуева А. Ямпольский, впоследствии заслуженный деятель искусств, профессор, заведующий кафедрой Московской консерватории. Следуя традиции школы Ауэра—Коргуева, он сочетал исполнительскую и педагогическую деятельность с теоретической. Известен ряд учебно-методических исследований Ямпольского. Можно назвать “музыкальными внуками” Коргуева таких учеников Ямпольского, как лауреаты многочисленных международных конкурсов Леонид Коган, Игорь Безродный, Эдуард Грач, Юлиан Ситковецкий и другие корифеи современного мирового скрипичного искусства.
В 1917 году по классу профессора Коргуева окончил Петроградскую консерваторию один из учеников профессора Ауэра, будущий знаменитый профессор, заведующий кафедрой Ленинградской консерватории Ю. И. Эйдлин, в классе которого проходили школу высшего скрипичного мастерства выдающиеся скрипачи Борис Сергеев, Михаил Вайман, Борис Гутников, Антонина Казарина и другие, ставшие профессорами консерватории. Класс высшего скрипичного мастерства под руководством профессора Коргуева успел окончить (до отъезда Коргуева за границу) Вениамин Шер — выдающийся скрипач, педагог, композитор. С 1925 года он получил класс в Ленинградской консерватории, где работал вплоть до своей кончины в декабре 1962 года. Профессор Шер воспитал много достойнейших скрипачей, ярких музыкантов, вдумчивых и успешных педагогов. Это Владимир Парашин, Семен Шак, Марк Комиссаров, Владимир Овчарек и другие. Велик творческий вклад профессора Коргуева в отечественную музыкальную педагогику, в развитие Петербургской и Московской скрипичных школ.
Сергей Павлович проявлял интерес к проблеме оптимизации учебного процесса консерватории, к созданию и культивированию наиболее приемлемых для учащихся и учащих условий обучения и взаимодействия в этом процессе. Его деятельная натура нашла применение своим силам еще и в должности председателя отдела игры на оркестровых инструментах, которым руководил несколько лет. Его стараниями отдел (то есть будущий оркестровый факультет) пополнялся прекрасными музыкантами, достойными преподавателями, выраставшими в знаменитых профессоров. Так, его помощником в качестве секретаря Оркестрового отдела стала известная концертирующая скрипачка школы Ауэра, ставшая затем профессором Петербургской—Ленинградской консерватории, Мария Николаевна Гамовецкая. Окончив консерваторию и получив в 1889 году диплом на звание свободного художника, Мария Гамовецкая в течение двадцати двух лет триумфально гастролировала с концертами по городам России и Западной Европы. В анкете 1926 года Гамовецкая называет себя украинкой. Есть основания полагать, что Мария Николаевна является первой украинской женщиной — профессором консерватории по классу скрипки.
Возвращаясь к деятельности профессора Коргуева, по аналогии с ныне принятой классификацией можно определить занимавшуюся им должность как место декана оркестрового факультета. Примечательно, что в должностном реестре сотрудников Петроградской консерватории фамилия Коргуева, председателя совета оркестрового отдела, стоит под номером три, почти вслед за номером первым — ректором, известнейшим композитором, дирижером, профессором А. К. Глазуновым. В профессорско-преподавательской среде консерватории, как и среди студенчества, имя профессора Коргуева пользовалось большим уважением как замечательного профессионала и человека высокой нравственной культуры, принципиального и обязательного. Много внимания и времени он уделял исполнению общественных обязанностей: был избрал представителем консерватории на съезд деятелей Российского музыкального общества (намеченный на 14 мая 1917 года), являлся членом библиотечной комиссии консерватории (представитель от профессоров) и членом комиссии по выработке штатов консерватории. Вблизи от консерватории С. П. Коргуев снимал квартиру по адресу: Офицерская (ныне Декабристов) улица, дом 6, квартира 34. В анкетах на вопрос о семейном положении отвечал: одинок.
Разрушение традиций во всех областях жизни, наступившее после октябрьского переворота 1917 года, не могло не возбудить у профессора Коргуева, как и у значительной части русской интеллигенции, внутренний протест. Тем более что вся профессиональная (артистическая и педагогическая) деятельность Сергея Павловича основывалась на сохранении и развитии традиций русской культуры, русской музыки. Тем не менее профессиональный долг выполнялся профессором с той же аккуратностью и чувством ответственности, которыми был известен стиль Коргуева в консерваторской среде и за ее пределами. В начале 20-х годов у него в классе занималось около тридцати студентов. Это тем более удивительно и достойно глубокого уважения, если представить нечеловечески трудное — голодное, холодное, беззащитное — существование большинства населения России тех лет.
Об этом времени сохранились впечатления профессора Петроградской консерватории, блестящей пианистки М. Н. Бариновой. Вспоминая осень и зиму 1919 года, она пишет в своей книге “Музыка и ее представители в моей жизни”, вышедшей в 2002 году уже после ее кончины: “В консерватории стали └редеть” педагоги и служащие. Многие умирали от недоедания. В классах не топили. Инструменты стояли без струн. Студенты не могли упражняться в холодных помещениях и ходили голодные”. Остается добавить, что свои воспоминания профессор Баринова писала в блокадном Ленинграде под авиабомбами и артобстрелом в голодную и холодную зиму 1941–1942 годов, как и академик Асафьев, чьи проникновенные строки о кронштадтском отрочестве мы привели в начале статьи.
Видимо, критическая ситуация тех лет вынудила Коргуева позаботиться о себе, своей профессии и семье, которая к тому времени образовалась. Он стал хлопотать о выезде за границу. В 1922 году художественный совет консерватории принял постановление и направил в Москву письмо-ходатайство, в котором приводилось следующее: “При сем считаю необходимым добавить, что названные профессора (А. А. Винклер и С. П. Коргуев. — Л. Н.) не пользовались отпусками в течение двадцатилетней службы и в настоящее время нуждаются в продолжительном отпуске и лечении для исправления совершенно расстроенного их здоровья”. В мае 1924 года в Москву отсылают характеристику профессора Коргуева, подписанную ректором консерватории Глазуновым и проректором Оссовским. В июне 1925 года Коргуев уезжает на лечение в Германию вместе с женой Марией Ивановной и племянником Виктором Петровым. В последнем опросном листе от 14 мая 1925 года, отвечая на вопрос, профессор Коргуев сообщает о себе, что владеет четырьмя языками (кроме русского): немецким, английским, французским и польским; пишет, читает и говорит. Здесь же Коргуев сообщает, что “заведовал по вольному найму кустарными музыкальными промыслами в Министерстве земледелия” (до революции. — Л. Н.).
За границей труды Коргуева оказались востребованы. Консерватория высылала по почте экземпляры “Упражнений в двойных нотах”, “Основ скрипичной техники” и другие. Они были отправлены в Германию (Ганновер), Аргентину (Буэнос-Айрес) и в США (штат Нью-Гемпшир, Дортмундский колледж). Коргуев не вернулся в Россию. Он, как и профессор Глазунов, остался работать за границей. Газета русских эмигрантов “Новое русское слово”, издававшаяся в Нью-Йорке, в номере от 10 ноября 1929 года приветствовала приезд Коргуева в Америку.
К сожалению, имя выдающего музыканта, профессора Петербургской консерватории С. П. Коргуева оказалось забытым на долгие годы, не было персональной статьи о нем в Музыкальной энциклопедии, издававшейся в 1973–1982 годах в Москве. 1 ноября (20 октября старого стиля) 2003 года исполнилось 140 лет со дня рождения Сергея Павловича. Очевидно, пришло время отдать должное выдающемуся музыканту, знаменитому скрипачу и педагогу, одному из столпов Петербургской скрипичной школы, образованнейшему человеку своего времени, профессору Сергею Павловичу Коргуеву. Хотелось бы видеть это исследование скромным вкладом в решение задачи возрождения памяти о нашем прошлом, без которого невозможно ни настоящее, ни будущее. Пусть останутся в нашей памяти слова удостоверения (характеристики) Коргуева, подписанного ректором консерватории Глазуновым и проректором Оссовским 28 июня 1924 года: “Правление Ленинградской государственной консерватории настоящим удостоверяет, что свободный художник Сергей Павлович Коргуев — человек совершенно безупречных и твердых нравственных правил, в течение всей своей службы ни разу не давал ни малейшего повода усомниться в его моральной устойчивости, неизменно пользуется общим уважением и авторитетом как среди профессуры, так и студенчества и отдает все свои силы и время на работу в консерватории”. В области скрипичного искусства и педагогики Коргуев, как и его коллеги, профессора Крюгер, Гамовецкая и другие, — то связующее звено, которое не дало исчезнуть традициям великой русской культуры, перешедшим в достижения следующих поколений музыкантов.