Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2004
На Пасху 1931 года последний раз прозвучал в Казанском соборе благовест древнейших колоколов Петербурга.
“…всего 10 шт. общий вес — 7974 килограмма по 1 руб.”1 — так сухо зафиксировала райисполкомовская опись состояние колокольного имущества собора. Всего одна строчка, а за ней — несколько веков истории, забытой и чудесной…
XVIII век
На месте, где теперь стоит Казанский собор, была возведена в 1733 году церковь Рождества Богородицы. Будучи главной на “Першпективе” (Невском проспекте), она выделялась среди прочих строений высокой многоярусной колокольней с устремленным в небо остроконечным жестяным шпилем2. Первые колокола в Рождественскую церковь перевезли из закрытого деревянного храма на Петербургской стороне в 1736 году3. По описанию историка города С. С. Топильского, колоколов было шесть, три из которых весили шестьдесят шесть, четырнадцать и одиннадцать пудов.
Эти “чужие” колокола не прижились в Рождественской церкви. Через четверть века со дня ее освящения из шести колоколов годился к употреблению всего один — небольшой пудовый, пять остальных были разбиты (да и пудовый следом за ними через несколько лет развалился на куски во время колокольного звона).
В середине XVIII века императрица Елизавета Петровна задумала церковь Рождества перестроить и усилить звучание колокольни. На ней к тому времени появился специально отлитый в Санкт-Петербурге для Рождественской церкви колокол (без означения веса) с надписью: “1734 года ноября 30 дня лил комиссар Семен Леонтьев”4. В 1759 году к творению Леонтьева прибавился вылитый мастером Дмитрием Евдокимовым большой “праздничный” колокол весом 216 пудов5. Через три года в 1762 году, февраля 9 дня, колокольня обрела еще два новых колокола — “полиелейный” и “повседневный”, отлитые алдерманом Константином Слизовым также специально для Рождественской церкви6. На “полиелейном”, 129 пудов 25 фунтов, изображены были три Ангела Св. Троицы и икона Рождества Богородицы, на “повседневном”, весом в 61 пуд 18 фунтов, — икона Казанской Божией Матери.
Всем названным колоколам была уготована долгая жизнь, хотя к “праздничному” судьба не больно благоволила. Он едва не рухнул с колокольни в 1766 году: в двух местах переломилась одна из железных полос, на которых он висел. Кузнечному мастеру Семену Иванову пришлось спешно делать временные подпорки и ковать новую железную полосу7. Далее его следы пропадают. На смену ему является уже в 1796 году более веский знаменитый “преемник”, вылитый мастером Антипом Дмитриевым, с изображением Казанской Божией Матери с тремя круглыми вензелями, в которых начертаны имена императрицы, цесаревича и цесаревны. Вес колокола — 264 пуда 13 фунтов.
Этот самый большой колокол, тоже именуемый “праздничным”, издавал далеко распространявшийся красный звон, созывавший в праздничные и воскресные дни прихожан на службу в Рождественскую церковь. С восторгом описывал свое впечатление иностранец И. Г. Георги, как “в колокольне бьют часы в колокол по стенным часам, в церкви находящимся”8.
Красным звоном отметил “праздничный” колокол приход XIX века.
XIX век
К этому времени уже были готовы чертежи новой грандиозной постройки на месте церкви Рождества Богородицы. А по окончании строительства Казанского собора в 1811 году “праздничный”, “полиелейный”, “повседневный” и колокол 1734 года оказались на звоннице собора под западным крылом колоннады. И больше уж их не тревожили — в течение всего XIX и первой трети XX века.
Если только не считать случая, когда в 1883 году вдруг неожиданно выяснилось, что колокола неправильно повешены: “против законов музыки — маленькие внутри, а большие снаружи”. Обратил внимание на этот факт настоятель Казанского собора прот. Александр Лебедев не случайно. По мере застройки площади высокие здания, возведенные на площади, стали приглушать благовест, который слышен был довольно далеко. Поэтому старые колокола, поврежденные и разбитые, решено было перелить, а действующие перевесить, чтобы создавать полный звон.
Выполнил эту работу военный инженер капитан Алымов. Все колокола (их уже насчитывалось десять), включая перелитые в 1885 году, были помещены им в одном месте — маленькие впереди, а большие сзади. Позади укреплялась отражательная стенка, которая направляла звуки на площадь собора и далее по Невскому и другим улицам.
Начало XX века
Однако, несмотря на преобразования по переустройству звонницы, ожидаемого эффекта достичь не удалось. Звон соседних иноверческих церквей заглушал призыв к молитве православного храма. Посему преемник о. Александра Лебедева, настоятель Казанского собора прот. Евграф Мегорский, уже в начале XX века поднял вопрос о постройке колокольни для собора, что выразилось в “Почтительнейшем заявлении” митрополиту Антонию: “…занимая такое первенствующее место среди прочих столичных храмов и отличаясь величественной архитектурой, Казанский собор до сих пор не имеет удобного места для размещения колоколов, благовест которых приличествовал бы наружному виду храма, так и его назначению”9.
Причт, поддержав эту затею, пожелал даже большего: возвести церковь во имя Федоровской иконы Божией Матери, в честь 300-летия дома Романовых, с залом для религиозных бесед, с общедоступной библиотекой и читальней10.
Но владыка митрополит не решился довести вопрос о колокольне до “Высочайшего благовоззрения” царя, сомневаясь в положительном исходе предприятия. Он лишь в 1904 году выступил ходатаем об уступке санкт-петербургскому Казанскому собору участка земли (сквера), принадлежащего Императорскому санкт-петербургскому воспитательному дому. На этом месте как раз и хотели возвести колокольню. Но не судьба — консистория определила “дело о сей постройке прекратить”, хотя епархиальный архитектор Н. И. Никонов к этому времени уже составил проект колокольни11.
Увы, все прожекты постройки колокольни Казанского собора оказались обречены на провал с самого начала: еще в 1800 году росчерком пера Павел I выключил из строительной сметы А. Н. Воронихина пункты 9 и 10, то есть колокольню на южной стороне и дома для причта. Этим росчерком будто была определена печальная участь всех последующих ходатайств.
Последняя попытка протолкнуть строительство колокольни (по воронихинским чертежам) в мае 1910 года была приурочена к торжественной дате — празднованию столетнего юбилея со дня освящения собора. Но чертежи так и не отыскали. Посему комиссия Академии художеств постановила: “…подобное сооружение не может быть возведено на данном месте без ущерба в художественном отношении как для здания собора, так и для убранства площади… Эту площадь… желательно привести в первоначальный вид”12.
Так решительно была поставлена точка в “вечном” деле об устройстве колокольни. Однако усилия ходатаев все-таки даром не пропали. Как символ в память молений и грез прихожан о колокольне был утвержден проект благоустройства сквера у Казанского собора (1899)13, имевшего очертания колокола в разрезе. На вершине находилась круглая площадка с фонтаном, по бокам — большие цветочные клумбы. И ныне можно обойти сквер вдоль знаменитого очертания, а потом, сидя на скамейке у Казанского, устрашиться мысли, что ногами попирается гигантский колокол.
Таким образом, история звонницы Казан-ского собора ознаменовалась чудесным появлением в начале XX века еще одного, одиннадцатого по счету колокола. Этот факт глубоко символичен, потому что именно столько, одиннадцать, жилых строений было снесено на Казанской площади до постройки Казанского собора14.
После революции
В XX веке колоколам Казанского собора предстояло пережить две революции, Первую мировую войну. Их набат разносился в уже переименованном Петрограде и Ленинграде — целых четырнадцать лет после прихода власти рабочих и крестьян. Из их числа в советское время создавались инициативные группы избирателей, пресекающие деятельность организаций старого режима. Под эгидой исполнения “наказов” трудовых коллективов был закрыт и Казанский собор в конце 1931 года.
Эту акцию провели в рамках антирелигиозной (и антиколокольной) кампании в период индустриализации, объявленной в 1929 году. Под лозунгом “Все силы на индустриализацию СССР!” топка металлургической промышленности заглатывала тонны металла, страна требовала новых плановых заготовок. В переплавку шел весь подручный утиль — от мельхиоровых ложек до чугунных оград кладбищ. В числе прочего металлолома — колокола. Они сдавались на металлопереработку по самой высокой цене — 70 коп. за килограмм15.
Радетелям от СВБ (Союза воинствующих безбожников) не составило труда подсчитать, что успешное проведение антиколокольной кампании даст СССР около 250 тысяч тонн колокольной бронзы16.
При подсчете ленинградского колокольного “ресурса” обозначилась цифра 710 тонн цветного металла (более трети — 254 тонны — приходилось на Центральный район города)17. Постановление Ленсовета о прекращении с 15 июля 1933 года колокольного звона в Ленинграде18 и обязательство Комиссии по проверке выполнения наказов избирателей при секторе Адмнадзора Ленсовета в IV квартале 1933 года снять колокола (с закрытых храмов. — Е. З.) и реализовать их на нужды промышленности19 фактически санкционировали беспрепятственное разграбление ленин-градских колоколен и звонниц. Лишь некоторые церкви города ВЦИК милостиво оставил для богослужений20, остальные были или разорены и отданы под клубы, бани, склады, или уничтожены, лишившись “живого голоса” колоколов.
Увы, жестокая реальность пела славу воинствующим безбожникам. Искореняя пережитки религиозного прошлого, они доходили до абсурда, запрещая продавать елки перед Новым годом, “березки” перед Троицей21, публикуя гневные письма домохозяек, которым мешает ходить стоящая на дороге церковь22, предложения рабочих вычеркнуть воскресенье из календаря23. В газетах 1929–1930 годов целые полосы отводились под антиколокольные прокламации.
В списке организаций (около 120), ратующих за прекращение колокольного звона в Ленинграде, который удалось обнаружить в ЦГА СПб., значатся “Цветметзолото” и “Тремасс”. Эти два учреждения фигурируют и в деле о закрытии Казанского собора, они, очевидно, могли быть более других заинтересованы в конфискации колоколов собора как специализирующиеся в области металлопереработки24. Однако прямых доказательств причастности этих организаций к разорению звонницы Казанского собора нет, так как головным трестом, получившим в 1929 году монопольное право на заготовку лома и отходов цветных металлов, а равно и право выдачи отдельным учреждениям, предприятиям и организациям разрешений на указанную заготовку, являлся “Рудметаллторг”25. Кроме того, к делу о ликвидации колоколов мог быть причастен и “Металлом”, которому были переданы части расхищенной решетки Казанского собора”26.Это акционерное общество оприходовало колокола не только ленинградских церквей, но также и Луги, Пскова, Новгорода, Боровичей.
Теперь, при отсутствии в архиве актов конфискации колоколов собора, сложно назвать имя организации, выполнившей постановление комиссии Адмнадзора. Нельзя обозначить и точную дату, когда это произошло. В архивных фондах Государственного музея истории религии, в ведение которого 10 февраля 1932 года перешел Казанский собор, нет ни одного документа, подтверждающего факт передачи колоколов музею27.
Но это обстоятельство может служить лишь косвенным аргументом в пользу того, что колокола сняли со звонницы в период закрытия собора.
На сегодня самым серьезным документом в деле о пропавших колоколах остается протокол заседания Комиссии по проверке выполнения наказов избирателей при секторе Адмнадзора от 15 сентября 1933 года, содержащий обязательство в течение IV квартала 1933 года снять колокола с церквей согласно приложенному списку, в котором значился и Казанский собор28. Датой последнего колокольного звона (12 апреля 1931 года) и сроком, указанным в протоколе (до конца 1933 года), очевидно, и ограничивается время, когда колокола “покинули” звонницу Казанского собора. Но свято место пусто не бывает.
Конец XX — начало XXI века
4 ноября 1995 года, в праздник Казанской иконы Божией Матери, в западном крыле колоннады Казанского собора вновь раздался тихий перезвон. Небольшие колокола не могли громко звучать. Поэтому к Рождеству был отлит один большой (весом 250 кг) и три малых колокола: они были освящены 19 января 1996 года и усилили “голос собора”29.
8 апреля 1998 года на звоннице закрепили “повседневный” колокол весом в тысячу двести килограммов, с двумя крестами и образами Казанской Божией Матери, отлитый в праздник Трех Святых. Надпись на колоколе, который окрестили “воскресником”:
“1998. В дар от братьев Вячеслава и Сергея Шевченко и Юрия Зорина”30.
Через пять лет на звонницу подняли главный колокол собора — “праздничный” (или, как его теперь величают, “владимирский”). Высота — 2,25 метра, диаметр — 1,9 метра. Вес “праздничного” почти такой же, как и его предшественника 1796 года, — 4,4 тонны. На нем изображены: главная святыня собора — икона Казанской Божией Матери, образ святого равноапостольного великого князя Владимира и два креста. По окружности нанесена дарственная надпись: “Отлит сей колокол в Казанский собор в лето от Р. Х. 2003 при президенте России Владимире Путине благословением митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира”. Примечательно, что на главном колоколе высечены имена благотворителей — их 11. Снова эта цифра напоминает о времени, предшествующем постройке собора, об одиннадцати снесенных на Казанской площади домах.
Возрожденные колокола уже в новом тысячелетии благовествуют как о настоящем, так и прошлом, давно забытом. Из ансамбля древнейших “рождественских” колоколов предстоит восстановить третий “полиелейный” благовест весом 2100 кг. Средства на него изыскивает в настоящий момент ассоциация “Невский проспект”, благодаря спонсорской помощи которой были отлиты на Балтийском заводе “повседневный” и “праздничный” колокола.
Итак, в год трехсотлетия Петербурга над западным крылом колоннады Казанского со-бора вновь укреплены десять колоколов. -Их звон усиливает специально установлен-ный микрофон. Девять колоколов помещены в одном пролете звонницы, и один, “празд-ничный”, — в другом пролете. К нему ведет отдельный вход. Примечательно, что среди возрожденных колоколов оказались все же отлитые еще до революции, один “лит в Ярославле в заводе └Оловянишников и сыновья””, другой отлит в 1894 году на заводе купца В. Орлова в Санкт-Петербурге. Эти чудом сохранившиеся колокола в конце XX века — пос-ле передачи Казанского собора верующим — перенесли из тайного места хранения в Петропавловской крепости на звонницу -собора.
И сколько еще произойдет перемен в истории звонницы? Бог ведает…
1 Последняя опись колоколов Казанского собора, которую удалось обнаружить в ЦГА СПб., датирована 1928 годом. см.: Ф. 7384. оп. 33. Д. 335. Л. 18.
2 Казанский собор. СПб., 2001. С. 15–16.
3 Там же. С. 18. “1 октября 1736 года, когда новый храм еще строился, духовное правление распорядилось закрыть церковь на Петербург-ской стороне, было приказано немедленно опечатать, а колокола, сняв с колокольни, положили в означенной Рождественской церкви”.
4 Полное описание колокола составлено по очерку М. П. Пыляева “Исторические колокола” (Исторический вестник, 1890. Т. XLII. С. 203) и книге “Лавры, монастыри и храмы на Св. Руси” (СПб., 1909. С. 50).
5 Казанский собор. СПб. С. 22.
6 Полное описание колокола составлено по очерку М. П. Пыляева “Исторические колокола” (Исторический вестник, 1890. Т. XLII. С.203) и книге “Лавры, монастыри и храмы на Св. Руси” (СПб., 1909. С. 49).
7 Казанский собор. СПб. С. 22.
8 Георги И. Г. Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга и достопамятностей в окрестностях оного. СПб., 1794. С. 99.
9 ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 77. Д. 6. Л. 1, об.
10 Там же. Оп. 95. Д. 2. Л. 1.
11 ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 95. Д. 2. Л. 6, 16,17, 24, об.
12 РГИА. Ф. 789. Оп. 19. Д. 1816. Л. 4, 74.
13 30 января 1899 года член общества барон Н. А. Витте объявил конкурс проектов сквера у Казанского собора, который выиграл Рудольф Францевич Катцер (см.: Казанский собор. С. 141).
14 СПб. Духовный вестник. 1895, № 6. С. 138.
15 Вестник Ленинградского Совета народных депутатов, 1930, № 9, с. 2.
16 Шишаков В. Колокола на индустриализацию // Антирелигиозник, 1930, № 2, с. 19.
17 Красная газета, 1930, № 41, с. 3.
18 ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 69. Д. 22. Л. 18.
19 ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 51. Д. 27. Л. 1.
20 Из 498 храмов Петроградской епархии к осени 1941 года насчитывалось только 8 действующих храмов (см.: Н. Ю. Черепнина, М. В. Шкаровский. Православные храмы Санкт-Петербурга. 1917–1945. СПб., 1999. С. 9).
21 Вестник Ленинградского Совета народных депутатов, 1929 (18 декабря), № 97, с. 2.
22 Безбожник, 1930, № 10, с. 5.
23 Безбожник, 1929, № 38, с. 4.
24 Вопрос о закрытии Казанского собора “возбуждался” избирателями шести учреждений. “Гараж ЛСПО № 2” пожелал заиметь Казанский собор в качестве рабочего клуба. “Рабкоопвод” наметил устроить в храме комсомольский дом культуры, Педвуз им. Герцена запросил помещение храма для создания педагогического музея, среди организаций, пожелавших разместить в Казанском соборе дом культуры, — “Тремасс”, “Севзапсоюз”, “Цветметзолото”.
25 Вестник Ленинградского Совета народных депутатов, 1929 (18 декабря), № 97, с. 1–2.
26 ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 33. Д. 334. Л. 161.
27 По описи имущества Казанского собора, принятого директором музея религии Богораз-Тан В. Г. 8 февраля 1932 года, среди 67 единиц колоколов нет. Однако к описи приложена любопытная (недатированная) записка следующего содержания:
“Всего: 5.593 руб.
1) серебро по весу Госбанка как лом;
2) медь и бронза по оценке Госучреждения как лом”.
Судя по содержанию записки, колокола могли не включить в опись, потому что рассматривали их как металлолом.
См. ЦГА СПб. Ф. 1000. Оп. 49. Д. 41. Л. 24–26, Л. 23.
28 ЦГА СПб. Ф. 1000. Опись 51. Д. 27. Л. 1, 21.
29 В честь торжественной установки возрожденных колоколов на звоннице закреплена мемориальная доска: “Эти колокола отлиты в Санкт-Петербурге в сентябре 1995 года на заводе └Монументскульптура” усилиями общества возрождения духовных традиций Руси и попечительством А. О. └Росс.Ко””. Финансовая группа Росс.Ко выделила 40 миллионов рублей на отливку колоколов.
30 Казанский собор. С. 229.