Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2004
“Когда эта власть кончится, их всех уволят”. Так говорил мой муж в давние, еще брежневские времена. Говорил, провожая взглядом дробный топот каблуков, затихающий за поворотом коридора какого-нибудь госучреждения, вроде собеса, куда он привел свою старую мать. Или в очереди к нотариусу. Или в конторе под названием ЖЭК, где понадобилась справка — форма 9 или что-нибудь еще. Топот сопутствовал горделивому следованию невысокой, обычно плотной особы с непреклонными губами в ниточку, лакированной прической “вшивый домик” и строгим, устремленным мимо тебя взором. Особы, от которой ты зависишь, и она это ежеминутно сознает.
Впрочем, топот не обязателен. Непреклонные, ярко окрашенные губы и строгий взгляд могли быть видовым признаком и другой персоны чрезвычайной важности, в особенности той, что выдает (может ведь и не выдать!) деньги в сберкассе, оформляет билет на поезд. Да просто, наконец, “отпускает” колбасу. И в случае неповиновения очереди или наглого заявления бесстрашного вольнодумца: мол, почему так долго или что норовят обсчитать — дама в любой момент гневно удалится на неопределенное время (а то и навсегда), и (будь он проклят, вольнодумец, выискался тоже борец за правду!) не видать тебе тогда колбасы, не получить необходимой справки, не взять денег со вклада или пенсии. Как своих ушей не видать. А потому и в собесе, и в сберкассе (пусть она теперь зовется сбербанком), и в гастрономе притихшая очередь не сводит преданного взора с Начальницы. Потому как — ЗАВИСИТ.
“Их уволят”, — наивно твердил муж, полагая, что при уходе со сцены Руководящей и Направляющей партии, при появлении частных магазинов, банков, поликлиник и много еще чего создастся наконец конкуренция. И кто тогда будет держать на службе продавца, отпугивающего покупателей? И клерка, от ледяного голоса которого клиент уносит ноги, а заодно и свой вклад в другой, коммерческий, банк. Или бредет в платную поликлинику или к частному нотариусу, где, конечно, придется выложить денежки, зато не надо загодя занимать очередь. Где не хамят и обслуживать стараются толково и вежливо. Даже стулья небось поставят, чтобы посетитель не подпирал (если все же надо будет подождать) стенку, упревая в зимнем пальто.
Исчезнет привычно заискивающий взгляд при разговоре с чиновником или опять-таки продавцом в частном магазине, где, кстати, обвешивать и обсчитывать перестанут, — какой же дурак будет красть у себя самого или рисковать хорошо оплачиваемым местом? И в предприятиях ЖКХ, конечно, все тоже изменится. И можно будет почувствовать себя наконец человеком, а не тварью дрожащей, эх, только дожить бы…
Кое-кто дожил. Появились магазины, где продавцу легче найти то, что тебе нужно, чем, не глядя, бросить: “нету!”, продолжая увлекательную беседу с подружкой из соседнего отдела. Потому что оттуда, где хамят и не желают обслуживать, покупатель сбежит туда, где относятся по-человечески, а это частному магазину не выгодно. Есть и частные нотариальные конторы. И коммерческие банки тоже есть. Созданы поликлиники и больницы, где за твои деньги с тобой будут разговаривать терпеливо и ласково (бесплатная медицина умирает — там за гроши работают только престарелые неудачники или герои-бессребреники, и становится их все меньше, а потому к участковому врачу записаться непросто, а уж к специалисту — подавно). Но ведь только в районной поликлинике, к которой человек прикреплен согласно прописке, то есть регистрации, только там может молодая мать собрать необходимые справки для устройства ребенка в детский сад или в школу. А уж тут — без сантиментов. Иди и добывай номерки, а потом томись в очередях. В целом ряде случаев районным поликлиникам, где лечат бесплатно по выданному государством страховому полису, альтернативы нет.
Там, конечно, между пациентом и чиновником, управляющим всей этой системой, такая дистанция, что чиновника этого пациент и в глаза не видал. Там главное начальство — зачуханная тетенька из регистратуры, но ей ведь нужно как-то компенсировать свое безденежье. Хотя бы все той же неприступностью, строгостью к тем, кто стоит в очереди за желанными номерками. Впрочем, о бесплатной нашей медицине — особый разговор.
А платная — для тех, чей доход пусть ненамного, но все же превышает прожиточный минимум. Что касается совсем бедных, то это, повторяю, отдельная, очень серьезная и болезненная проблема, о которой надо и говорить отдельно, в другой статье.
Но вернемся к более или менее обеспеченным. Для них, казалось бы, настала пристойная жизнь, и уж от хамства-то и унижений они, по крайней мере, застрахованы. Особо непреклонных чиновников наверняка поувольняли, чтоб не срамили учреждение и не распугивали народ. Да и кому теперь выгодно держать их в таком количестве, как раньше, когда госбюджет был “народным”, то есть тем же чиновникам и принадлежал и ими распределялся?
Ан нет. Не везде поувольняли, и не для каждого руководителя важно, чтобы посетитель не сбежал к конкурентам. Поскольку имеются у нас во множестве учреждения и организации, у которых нет никаких конкурентов. А раз нет, значит, кушай, клиент, что дают, вжимай голову в униженные плечи, провожая взглядом топающую мимо тебя чиновницу, подпирай стенку, поскольку стульев на всех не напасешься, и, вообще, терпи произвол. Бог терпел и вам велел, ясненько? Так что можешь срывать голосовые связки, умоляя диспетчера ЖЭС хотя бы ответить членораздельно, почему в твоем доме четвертый день батареи имеют температуру дождевого червя (у него, как известно, не 36,6, а ровно столько, сколько у окружающей его среды, а среда в зимнее время обычно ниже нуля или около того). Можешь со слезой в голосе рассказывать жилищно-коммунальному начальству о простуженных детях, вопрошая, когда, ну когда же дадут тепло. Можешь даже (если в прежние времена удостоился достать номер домашнего телефона сантехника) позвонить ему в нерабочее время домой, униженно уговаривая зайти в частном, так сказать, порядке. Можешь — но нарвешься, не исключено, на автоответчик, который с гарвардским прононсом порекомендует тебе “to leave a message”, после чего сантехник все равно не явится — то ли не понял, что ты там бормотал ему с испугу, то ли просто… не хочет, ибо знает, что ты все равно не заплатишь “по-гарвардски”, то бишь “зелеными”, а рубли твои он видал в гробу, да и вообще ему не до тебя. Если удалось дозвониться, услышишь: “ Некогда мне. Все. Разговор окончен”.
Еще раз напомню — я не имею в виду тех, у кого свой прикормленный сантехник и начальство его и “зеленых” хватает для расплаты с ними со всеми. Кстати, допускаю, что отопление у тебя отключали вовсе не из-за аварии изношенных сетей, а потому, что сантехнику по согласованию с вышестоящим руководителем понадобилось выполнить заказ тех самых, с “зелеными”, решивших установить лишнюю батарею. И для этого пришлось временно отключить весь дом. С ведома и согласия, повторяю, чиновников из ЖЭС, ЖЭК, или как там они сегодня называются.
Но я не про новых русских, я — про обычных людей, таких, кто рублями заплатить все-таки способен, только бы не околевать от холода, выслушивая телефонную ложь диспетчеров, когда один скорбно сообщает о том, что где-то прорвало трубу и “все на аварии”, другой советует позвонить в аварийную, а там изумленно отвечают, что ни о каких авариях на вашем участке у них данных нет. Обычные люди по сей день не в силах обойти Чиновника, которому известно, что от него зависят и никудашеньки не денутся, ни к каким конкурентам не сбегут, а значит, можно и схалтурить, и соврать, и… да, и поиздеваться. Ибо издеваться над теми, кто зависим, у нас умеют и любят. Зачем? А чтоб наш “карахтер” уважали и свое место понимали чтоб!
А обойти такого чиновника нет никакой возможности, если работает он в учреждении-монополисте.
Взять хотя бы сбербанк, выдающий пенсии. Коммерческим банкам у нас за редким исключением не доверяют: сегодня он есть, а завтра, глядишь, по неизвестным простому смертному причинам туда ворвалась ватага в масках для какой-то там проверки. И получишь ты тогда свои денежки неизвестно когда. Если вообще получишь.
В сбербанке же все понятно, все — по-старому. Те же робкие очереди, та же строгость, особенно при общении с бестолковыми старушками, которые вечно не там распишутся или рука у них дрожит, так что подпись всякий раз получается новая. Вот и приходится заставлять их расписываться раз по десять (не умрут, поди!), вместо того чтобы просто сверить фамилию в сберкнижке с фамилией в паспорте, предъявление которого в сбербанке обязательно. И никуда она не денется, бабка. Или — вот еще: стоит в очереди пожилая дама, в одной руке тяжеленная сумка с продуктами, нервы — на пределе, потому что время идет, а очередь почему-то не движется. Наконец — ура! Дама перед заветным окошечком. И тут-то девица-контролер с губками ниточкой и горделиво-непреклонным взглядом (из “раньшего” времени) садистски ей и сообщает: мол, деньги кончились, так что приходите, женщина, завтра. “Как — кончились? Почему — кончились? Какое завтра? Вон у вас же в объявлении прямо сказано: сегодня. Как раз сегодня то число, когда в нашем районе положено выдавать пенсии!”
“Мало ли что написано! А у нас, женщина, лимит. На сегодня всю сумму выбрали, ясно вам? Вы что, русского языка не понимаете? И вообще отойдите, не мешайте работать!”
…Чему мешать, если выдавать уже нечего?.. И уходит наша дама со своими сумками несолоно хлебавши, обдумывает, как бы завтра пораньше успеть, а то ведь — лимит у них… А в другом месте пенсию не заплатят, только тут, у этой вот гордой барышни. Можно, конечно, получать пенсию на почте, но и там картина та же. И очереди — те же. И отношение к клиентам. То же самое где-нибудь в телефонном узле, да мало ли мест, которые обойти не получится.
Опять же система ЖКХ. Это монополисты, и управы на них не найти. Не зря Анатолий Чубайс предлагает отойти “от бездарного советского управления”, превратив ЖКХ из системы снабжения и сбыта в бизнес. 24 ноября на Всероссийском экономическом форуме он заявил, что развитие конкуренции в системе ЖКХ будет способствовать улучшению ситуации. “Поставщики услуг будут бегать за потребителем, предлагая более низкие цены и более высокое качество”, — сказал Чубайс, добавив, что сегодня система ЖКХ находится “в состоянии между кризисом и катастрофой. Чтобы вывести ее из этого состояния, нужно полностью убрать государство из ЖКХ”.
Все так. Только вот “бегать за потребителем”, рядовым, добавлю, потребителем, поставщики услуг начнут только тогда, когда из их рядов исчезнут чиновники-взяточники. Впрочем, вырвав ЖКХ из рук именно госчиновников, это проблему решить будет, вероятно, несколько проще. Да и количество управленцев все же сократится. Только бизнес бизнесом, а защита интересов малоимущих должна быть предусмотрена на законодательном уровне. И, что самое важное, законы должны выполняться. А это неосуществимо, пока в России процветает коррупция.
Ну, а как быть с бывшим собесом? Или, как это теперь благородно и торжественно называется, “службой социальной защиты”? Нет, встречаются там благородные люди, которые за очень скромные деньги помогают одиноким инвалидам и престарелым. Однако особа, выбивающая дробный стук каблуками мимо толпящейся в коридоре очереди, по-видимому, бессмертна. И какая власть ни приди, из-под патронажа этой особы не вырвется никто.
“Их всех поувольняют…” Как бы не так! Зачем это их увольнять, если высокому начальству плевать, как эти солдаты социальной защиты обращаются с подзащитными? На его, начальства, зарплату это никоим образом не влияет, равно как и на доход чиновниц более низкого ранга. А подзащитные… Ничего. Перебьются. Перетопчутся. А чего еще им делать, как не топтаться под чиновными дверьми? И будь себе, сколько угодно, пусть не богатым, а просто состоятельным — той двери, настанет час, и ты не минуешь.
И если бывал в прежнем собесе, отметишь, что количество мелкого и крупного начальства (а там для тебя любой инспектор — Начальник!) как будто значительно увеличилось. Впрочем, может, это тебе только кажется, особенно если заглянешь в старый телефонный справочник, а потом — в сегодняшний. И разных отделов и подотделов вроде бы насчитаешь больше, и в каждом — свой начальник, а у него — заместитель, а есть ведь еще и просто инспекторы и разные секретари. То есть никого вроде не уволили, наоборот, набрали новых, не иначе, чтобы тебе, к которому неожиданно пришла старость и понадобилась пенсия или что еще, чтобы тебе, значит, было легче и проще. Не маяться в очередях и т. д.
Не хочу быть голословной и приведу здесь рассказ пожилой учительницы, которой всего-то навсего потребовалось обменять ветеранское удостоверение красного цвета на такое же, но — зеленого. Необходимо удостоверение для того, чтобы получить льготы на оплату электричества и телефона. А зачем менять — Бог весть. Может, чтобы было чем дополнительно загрузить тружеников социальной защиты, а может, чтобы пожилым людям было чем заняться. Получили они когда-то медали, а к ним удостоверения, где подтверждается, что данное лицо — ветеран труда. А прошло время — нужно снова подтвердить, а для этого сходить на Голгофу, то есть — к защитникам.
Мне скажут: “А знаете, сколько за эти годы жулики понаделали себе красных удостоверений? То-то. А мы меняем их на зеленые, и придется аферистам платить за электричество полностью. Вон какая выйдет экономия!”
На это могу возразить только одно: жуликам наделать удостоверений какого угодно цвета намного легче, чем ветеранам заниматься этим проклятым обменом. Да только кому из защитников есть дело до ветеранов? Они на то и государственные чиновники, чтобы блюсти государственные интересы, а не утирать старушечьи слезы.
Итак, отправилась моя знакомая оформлять положенную ветеранскую льготу… “Пусть ваша мама принесет удостоверение к медали └Ветеран труда”, его ксерокопию и паспорт. Само удостоверение всегда остается у владельца”. Так сказал ее дочери по телефону вежливый голос.
Как раз за два часа до этого красивая девушка в конторе “Петроэлектросбыт” выбросила в окошечко красное ветеранское удостоверение моей знакомой. Выбросила со словами “Обменяйте в собесе на зеленое”.
И началось. Собес (то бишь отдел социальной защиты населения). Большая Монетная, 19, Горчаковский дворец. Из вестибюля — направо. Закуток с низким потолком. К двум соседним кабинетам — очередь человек тридцать. Стульев в три раза меньше. Моя знакомая встает за старой женщиной с палочкой. Время в очереди тянется медленно. Проходит час, за это время вышли три человека, одна — в слезах. “Ничего себе защита!” — не выдерживает моя знакомая. Очередь одобрительно гудит: “Раньше здесь всего одна девушка сидела — и никакой очереди”. Чуть позже выясняется: для обмена удостоверения, кроме паспорта, необходима еще его ксерокопия и трудовая книжка. Вежливый телефонный голос ничего об этом дочери моей знакомой не сказал. Трудовой книжки у нее с собой, естественно, нет, зато ксерокопию паспорта можно сделать здесь же, под лестницей, отстояв очередь. Пока моя знакомая стоит в этой очереди, из нужного кабинета не выходит ни один человек. Женщина с палочкой — на прежнем месте. “Пустяк, казалось бы, — задумчиво произносит она, — а вот, не поверите, все во мне дрожит, сердце колотится перед входом в этот кабинет”.
Кончаются мытарства, длившиеся три с половиной часа, разумеется, отказом: без трудовой книжки удостоверения не выдают. “И вообще, — объясняют моей знакомой, — у нас на Петроградской вы живете недавно, а до того жили на Васильевском острове. Так что поезжайте-ка туда, привезите справку, что вы не получали удостоверения там”. Понимай: не врешь ли ты, бабка, не хочешь ли добыть аж целых два удостоверения — не иначе, затем, чтобы продать одно из них по спекулятивной цене.
В красной книжечке, полученной моей пожилой учительницей в 1988 году, вместе с медалью “Ветеран труда” написано: “За долголетний добросовестный труд”… Долголетний и добросовестный.
“Заплакала я на Каменноостровском, — призналась она, — то ли вспомнила, как при большом скоплении коллег-учителей и ребятишек мне давали эту медаль. И все улыбались и хлопали. То ли хотелось, чтобы чиновница в кабинете заговорила бы человеческим голосом, сказала что-нибудь, вроде: мол, вы уж извините, такие у нас дурацкие правила…”
А я добавлю: такая у нас социальная защита.
То ли дело рынок, где “челноки” продают товары из Турции! Место, где покупает обувь и одежду подавляющее большинство населения — из тех, у кого нет денег на дорогие бутики! На рынках цены все-таки значительно ниже, чем в больших магазинах.
Вещевой рынок. Ларьки, палатки. Мне возразят, что на рынках этих — криминал, карманники, у каждого торговца — “крыша” и т. д. А вот уж это, дорогие представители государства, ваша забота, вами управляемых правоохранительных органов, для того и созданных, чтобы следить за порядком, а не взятки брать и устраивать облавы на “лиц кавказской национальности” — всех без разбора.
Зато на рынке простому человеку можно и поторговаться. Или — вот. Обхамила тебя тетка, продающая сапоги, а ты — повернулся гордо, бросил через плечо: “Не будет у вас покупателей при таком обслуживании”. Сказал и шагнул к конкурентке. А та, услышав ваш разговор, обрадовалась и, желая побыстрей распродать свой товар (холодно же стоять весь день на улице!), уже расплывается в улыбке: “Вот примерьте эти сапожки! Или — вон те. Хотите? На табуреточку присядьте, а под ноги — картоночку…” И покупаешь ты у нее сапоги, пусть не больно шикарные, но вполне приличные и не слишком дорогие. А главное, чувствуешь себя при этом человеком.
“Частные лавочки! Их бы позакрывать или уж ободрать такими налогами, чтобы небо с овчинку!” — мечтают поборники НАРОДНОЙ, то есть государственной, собственности на все и вся. “Если отдать ЖКХ в частные руки, то тарифы взлетят до небес”, — пугают они же.
Хотя, повторю еще раз, так называемая “народная” собственность на самом-то деле принадлежит все тем же чиновникам, сытая армия которых множится, облепив эту самую собственность и высасывая из нее все, что можно, точно блохи на больной собаке. И если оставить все, как есть, то цены будут столь же неуклонно ползти вверх, как сегодня, на седьмом году так называемой “жилищно-коммунальной реформы”, растет квартплата. Растет себе и растет — без всякого перехода к рыночным отношениям, а главное — без всякого улучшения качества услуг.
И будет этот произвол процветать до тех пор, пока над чиновниками не установится общественный контроль. А он невозможен, пока нет у нас гражданского общества. Общества, состоящего из граждан, знающих свои права и обязанности и готовых обязанности выполнять, а права отстаивать. Граждан, понимающих разницу между депутатами и чиновниками, сознающих, что для него, гражданина, выгодней, чтобы высшая в государстве власть гнала (а то и под суд отдавала) взяточников и воров, даже высокопоставленных, вместо того чтобы преследовать бизнесменов, которые в результате уводят из страны свои капиталы. А могли бы, оставаясь дома, платить налоги в бюджет, за счет которого существуют социальная сфера, ЖКХ, медицина, образование и многое другое.
Эх, кабы дожить…