Опубликовано в журнале Нева, номер 2, 2004
Игорь Куберский. Пробуждение Улитки.— СПб.: Продолжение жизни, 2003. —
Библиотека современной эротики
Обратили ли вы внимание, уважаемые читатели, ежели вы посещаете выставки и вернисажи, становясь зрителями, что современные художники — за единичными, редчайшими исключениями! — не умеют рисовать обнаженную натуру? Те самые пресловутые “ню”, которыми так славился век девятнадцатый, да и первая четверть века двадцатого? А то, что изображается под видом “обнаженки”, — это сыро, невкусно и не вызывает ничего, кроме откровенной досады…
То же самое наблюдается и в литературе. С различными перипетиями “любви духовной” современные авторы кое-как, с грехом пополам, еще справляются, зато почти ни у кого нет умения (и мужества!) в отображении яростной телесной страсти, соитии мужского и женского Начала.
Вялые эквиваленты глагола “трахаться”, описания грубых случайных случек (прошу прощения за невольный каламбур!), изобретательные позы механического секса теперь присутствуют всюду, особенно — в кинематографе, даже в изрядном избытке. И уж в каждом — непременно в каждом! — детективном романе имеются в наличии сексуальные сцены на потребу читателю. Причем — на все вкусы: от сексуального насилия до лихой “групповухи” по добровольному согласию…
Секс оральный, анальный, виртуальный — какое богатое меню!
Но все эти упражнения имеют отношение только к области информации, а никак не к искусству и соотносятся примерно так же, как фотографии голых силиконовых красоток в глянцевых журналах и “Северная Венера” Кустодиева. А унылый информационно-повествовательный слог медицинских справочников взамен литературы, случайные слова в случайном порядке своей привычной пошлостью почти намертво забивают фильтровальные отдушины и не дают возможностей для притока свежего воздуха.
Во всех этих суррогатных изделиях недостает главного — мастерства, бесстрашия, в них нет обнаженной (о нет, не задницы!) правды Жизни, правды Желания.
И все это есть в новой книге Игоря Куберского.
Сознательная параллель или сопоставление двух имен в названии моей статьи отнюдь не случайны. В 2001 году И. Куберский в издательстве “Продление жизни” опубликовал (в сборнике “Тропик Рака”) перевод романа Генри Миллера “Дьявол в раю”. Хороший перевод достаточно хорошо известного нам писателя!
На мой взгляд, И. Куберский — писатель вполне европейского уровня. Он свободно владеет английским и испанским языками, да и широкий взгляд европейца сказывается даже в географии его сочинений — хотя бы “Ночь в Мадриде” или опубликованный лет пять назад в журнале “Звезда” роман “Американочки”. Название это можно ведь прочесть еще и так: “Америка. Ночки…”
В той же “Звезде” в начале девяностых годов — теперь уже прошлого века! — был напечатан и первый, журнальный вариант повести, давшей название нынешней книге “Пробуждение Улитки”.
Повесть уже тогда произвела сильное впечатление и была номинирована на Букеровскую премию (кажется, вошла даже в шорт-лист), что свидетельствует о весьма приличном качестве работы писателя.
А ведь европейский уровень означает: кроме изысканных интеллектуальных запросов (и сексуальных — тоже!), еще и отменное владение главным оружием своего литераторского ремесла. Потому что без виртуозного владения языком (в нашем случае — русским), без должного уважения к профессионализму европейского качества достичь невозможно. Впрочем, точно так же, как и в электронике или автомобилестроении…
Однако общение переводчика с текстом Г. Миллера, по-видимому, не прошло бесследно. Проклюнулись этакие ростки “эротического”…
Честно признаюсь: я не вполне понимаю товарно-литературный ярлык (ныне говорят: “брэнд”), который пришпандоривают к некоторым авторам, — “эротический писатель”.
В романе “Тихий Дон” Михаила Шолохова имеются множество крепких, предельно откровенных сцен, в том числе и одиночное, и групповое изнасилование. Так, быть может, Шолохов — никакой не “социалистический реалист”, а самый настоящий “эротический писатель”?!
У нас в России в начале двадцать первого века с понятием “эротика” происходит путаница невообразимая! В эту кучу малу валят, по сути, всё, что только имеет отношение к человеческим гениталиям, и к тому же обозначают их с помощью обязательной ненормативной лексики. Так, к примеру, в 2003 году многопрофильное издательство “ЭКСМО” выпустило сборник “Эротические стихи и сказки”, в который включило — на равных основаниях?! — как вполне непристойную поэму-шутку “Лука Мудищев”, к тому же опять ошибочно приписав это послепушкинское сочинение Ивану Баркову, почившему в бозе еще в восемнадцатом веке, так и подборку знаменитых “заветных” сказок из собрания А. Н. Афанасьева, вполне и образцово реалистических и к эротике не имеющих ни малейшего отношения…
А среди прочих многочисленных и приблизительных определений данного жанра я выловил в Интернете еще и такое: “Эротика — это когда нравится, а порнография — когда хочется…”
По-моему, это анонимное высказывание ничем не хуже других!
Тогда проза И. Куберского безусловно относится к первой разновидности в этой “самодельной” классификации…
В сущности, почти все сюжеты Г. Миллера вращаются на невысоких орбитах вокруг его собственного обожаемого фаллоса, и его единственная цель — эпатировать тогдашнего закомплексованного читателя и пятидесятых годов прошлого века — пуританина и филистера.
В отличие от него, Игорь Куберский принимает сексуальное состояние нынешнего общества как объективную историческую данность. И хотя он сплошь и рядом описывает соития, — он не зацикливается на них как на самоцели. Писатель чутко улавливает сексуальную напряженность, если не сказать — постоянную озабоченность не только одной отдельной мужской особи (повесть “Маньяк”), но всего нашего социума. Это, кстати сказать, одна из составляющих общей неудовлетворенности жизнью в целом, функция нестабильности, неверия в завтрашний день.
Эротика — это только одна из ярких красок на большой и богатой палитре Жизни. Причем для весьма и весьма многих — не самая главная! Многие достигают оргазма иными путями — за счет искусства, спорта, политики. Игорь Куберский пишет о Жизни. И об эротике как неотделимой составляющей полноценной Жизни.
Меня прежде всего радует сознание того, что писатель И. Куберский — носитель несомненного мужского Начала, — подобно Пушкину, Алексею Константиновичу Толстому или позднему Пастернаку.
Все его четыре повести пронизаны яростной мужской силой. Какой же это наглядный урок нашим многочисленным литературным импотентам!
Да, постоянное векторное устремление героев И. Куберского — Женщина. Современная, притягательная, независимая, порочная. Да, его герой — Мужчина — человек, постоянно рефлектирующий. А как же иначе?! Для чего же тогда Человеку (впрочем, как и павловским собакам…) природой дается возможность реагировать на поступающие извне сигналы?
Я не ставил перед собой задачу непременного конкретного анализа каждого из четырех сочинений, составляющих книгу. Но на “Пробуждении Улитки”, которую можно назвать и маленьким романом — как в прямом, так и в переносном смысле, — мне хотелось бы остановиться подробнее, ибо именно там, как я уверен, сосредоточены наиболее глубокие и показательные проблемы.
Автор повествует о непростой истории двух тонко чувствующих людей: он — сорокапятилетний музейный работник, согласно выражению автора, “выключенный из жизни и погруженный в искусственную сферу культуры”, она же — двадцатилетняя художница с постоянными “закидонами” и непредсказуемым поведением, предмет его одновременного как профессионального, так и сексуального интереса.
Как видите, разница в поколение, опыт и молодость, хотя набоковским отношением возрастов здесь и не пахнет, да и вообще — в повести (или в романе?) нет ничего специально сексуального: на мой взгляд, она даже излишне целомудренна, ежели иметь в виду ожидаемые описания техники секса. Цитирую описание их первой встречи: “В ней не оказалось ни капли постельного кокетства, она сразу доверчиво раскрылась мне, будто наперед знала все, чем я могу ее одарить, была податливо-послушна и в то же время равна мне в предприимчивости, и та часть моего тела, где приостанавливались в ласке ее живые пальцы, тут же начинала ответно вибрировать, будто пронизанная пучком золотого света…”
При всем при том, что весь “самозабвенный бред соития”, жаждой которого преисполнена героиня, все многочисленные, постоянные измены Улитки остаются за кадром!
Кстати, Улитка — это такое имя-прозвище героини, иначе ее никто не называет. И что за этим скрывается? Символ раковины? Замкнутости? Вопрос без ответов…
Игорь Куберский открывает нам принципиально новый тип современных взаимоотношений — полное внеморальное существование; я бы назвал это явление “сексуальным равнодушием”. За полгода “любовной” истории, проходящей перед глазами читателя, Улитка на страницах повести меняла своих половых партнеров раз двадцать! У нее весьма своеобычный взгляд на это. Вот что она говорит влюбленному в нее (по-старомодному?!) мужчине: “Я, например, ни к кому тебя не ревную. Можешь приходить ко мне с кем угодно. И вообще можешь изменять мне. Я это не считаю изменой, я на это смотрю нормально”. Герой же возражает ей: “Это потому, что ты меня не любишь”.
Но Улитка (в данном контексте она — не символ, но лишь имя) скорее похожа на цветок: кто в данный момент “опыляет” ее пестик, к тому она и склоняется, даря себя тому, кто ближе… Где же здесь место для того, что зовется любовью?!
Может ли цветок быть благодарным пчеле? Умение любить — самый главный в жизни талант, к тому же и самый редкий. И Улитка этим талантом не обладает, несмотря на то, что она может быть трижды талантливой художницей… С другой стороны, если любовь — это и со-страдание, и страдание, — тогда эротика становится какой-то неприкаянной.
Конечно, с точки зрения привычной обывательской морали в истории этой многое зашкаливает за красную черту.
Как ни смешно это звучит, но и в двадцать первом веке в России в ходу, если не главенствуют, старорежимные ханжеские определения: циничная, непристойная, скабрезная, порнографическая, наконец, этак простенько — похабная; и это всё — о ней, о той эротической или сексуально наполненной литературе, которая вплотную касается самого рода человеческого — притягательных отношений мужчин и женщин… Да почему? Что же здесь может быть непристойного?!
Описывая самые интимные ступени человеческих симпатий, — тягу друг к другу, пробуждение Желания, необходимость быть вместе, днем и, что естественно, — ночью, рядом, в одной постели, фиксируя самые рискованные сцены — будь то куннилингус или увлеченное занятие оральным сексом, — писатель нигде не позволяет себе употребление обсценной (или попросту — матерной!) лексики. Разумеется, он не настолько чистоплюй, чтобы возбужденный пенис, фаллос или наш родимый елдак называть изысканным восточным эвфемизмом “нефритовый стержень”, но, оказывается, тщательное, подробное и талантливое описание любовных контактов в конечном счете вовсе не нуждается в прямолинейных “народных” выражениях. На это хватает богатого, общепринятого русского словаря… Предельная обнаженность чувств, откровенность на грани фола нигде не срываются ни в пошлость, ни в дешевую похабщину, оставаясь прежде всего явлением литературы.
Поэтому книгу И. Куберского — то ли в качестве альтернативного пособия по обществоведению, то ли как курс сексуального просвещения — можно спокойно рекомендовать к преподаванию в школах, начиная эдак лет с 13–14: ибо все равно наши “продвинутые” потомки начинают трахаться именно в этом возрасте!
И уж ежели продолжать разговор на пределе откровенности, то вот что в области секса странно и парадоксально (кстати, как и многое другое!) в России: взрослому мужику, который — по взаимному согласию! — трахнет четырнадцатилетнюю распутницу, грозит тюремное заключение по суровой статье — “растление малолетних”! Да и на зоне ему мало не покажется, ибо новые сексуальные веяния до мест отдаленных доходят медленно…
Но, как правило, “малолетки” предпочитают, так сказать, растлевать себя сами, совокупляясь простодушно, как морские свинки, со своими же 14–15-летними ровесниками.
И кто им может это запретить?!
Вместе с тем, вопреки ширящейся моде на православие, Игорь Куберский проявляет себя как человек вполне атеистичный (а точнее будет сказать — язычник или пантеист), во всяком случае, автор отнюдь не религиозный. Поэтому понятие плотского греха (и слава Богу!) в его произведениях начисто отсутствует… В повести, состоящей из трех новелл — “На земле, в небесах и на море”, — он афористично формулирует свое отношение к свободе, так сказать, “сексуальной совести”: “Секс — это состояние души, а не отправление плоти”.
Отмечу еще одну краску, или — неожиданную грань дарования писателя: даже в моменты самой самозабвенной сексуальной увлеченности его не оставляет… чувство юмора. Довольно острый соус! Его герой, находясь в самом центре событий, переполненный желанием, тем не менее ухитряется взглянуть на себя как бы со стороны. Этот прием дает неизменный эффект, ибо и в самом-то деле: секс — дело захватывающее и веселое!
Вспомните (или перечитайте!), к примеру, сцену овладения женской “раковиной” во время альпинистской тренировки (!) в спортзале (!!) на вертикальной стене (!!!) или волнующее недоразумение, когда, забираясь ночью в окно первого этажа к своей гостеприимной подруге, герой… перепутал окна и вместо ожидаемого свидания с дочерью оказался… в постели ее матери! К обоюдному удовольствию, прямо скажем…
Да и сам “маньяк” Куберского ни в малейшей степени не напоминает оголтелых извращенцев чикатиловского типа: его интересует не только свое личное, сиюсекундное достижение оргазма, но и желание доставить удовольствие (или — наслаждение?) своей — пусть временной — партнерше!
Теперь в заключение этих по необходимости кратких заметок вернемся к вопросу, вынесенному мною в заголовок данной статьи. Нет, Игорь Куберский — отнюдь не Генри Миллер, пересаженный на русскую почву. Он — другой! Так что его повсеместно признанный предшественник может спокойно отдыхать…