Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2004
Светлана Владимировна Розенфельд родилась в Ленинграде. Окончила Технологический институт им. Ленсовета. Поэт, прозаик. Автор нескольких поэтических книг. Член СП. Живет в Санкт-Петербурге.
* * * Когда б вы знали, из какого сора Растут стихи, не ведая стыда… А. Ахматова Из ничего - ни чистоты, ни сора, Ни праздника, ни тризны - пустота; Жизнь - фотоснимок белого листа: Ни кляксы, ни помарки, ни узора… Из ниоткуда - неподвижен разум, Заснуло сердце, и душа ушла, Деревьев кроны обнищали разом, И снег не выпал, и земля гола… Вот так - из ничего, из ниоткуда, Когда не знаешь, кто ты и зачем, - Они приходят зыбкой тенью чуда, Без повода, без правил и систем. И можно их расцвечивать словами И рифмами бесспорными венчать, - А можно встать на мостике "со львами", Не двигаться, не думать и молчать, Лишь восхищаясь мелочью любой И ощущая каждой клеткой тленной, Как чей-то взгляд из пропасти Вселенной С любовью наблюдает за тобой. * * * Стремительно, словно осенние листья, Мечты осыпаются. Галиматья - Воздушные замки выписывать кистью На сером суровом холсте бытия. Всё четко и трезво. Вот дом, вот работа - Скупая мозаика каждого дня, А если в душе трепыхается что-то, - За эту мечту не вините меня. Последняя, давняя. Так нереальна, Что кажется: прежние все же сбылись, - Так сладко томится, так мучится тайно, И падает вниз, и вздымается ввысь, И знает сама, что не сможет случиться, Что песен земных я давно не пою, И злится, и плачет - но длится и длится, Нечаянно жизнь продлевая мою. * * * Как кошка, сжавшись в кресле, спит моя печаль, Я кошек не люблю - но я ее поглажу, Не все ли мне равно, бела она, черна ль, А может быть, сера или трехцветна даже. Мне жаль тебя, печаль уютная моя, Как нежно ты всегда мурлыкала мне в ухо! Но столько лет прошло - и я уже не я, И ты, моя печаль, теперь почти старуха, И нам вдвоем тепло не будет никогда, - Тень завтрашнего дня падет на день вчерашний. …Не надо заводить ни кошки, ни кота, - Так больно их терять! Так их оставить страшно… * * * Алисе - Я была неправа, - говорит пятилетний ребенок, Платье вишней испачкав, - довольно серьезный просчет. О, как странно звучит ее голос, печален и тонок, В нашей жизни, где наглость, как грубый репейник, цветет, В наше время, в котором, улыбочку выдавив злую, И ребенок, и взрослый, - любой обязательно прав… Подойди, дорогая. Давай я тебя поцелую, Педагогики мудрой законы и догмы поправ. * * * И вновь, и вновь касаться этой темы Никто и никогда не запрещал… Там пьяный праздник солнечной богемы, Здесь томно дышит благородный бал, Там лавочка возле калитки старой, А здесь скамейка в городском дворе, - Дробится человечество на пары В зеленом мае, в белом январе. Любовь… То захлебнется в быстром танце, То в разговоре общем промелькнет, В родных словах, как в речи иностранца, Запутается, вспыхнет и вздохнет. Любовь - прозрачно спрятанная тайна, Опасно по волнам плывущий плот, Счастливый ракурс вечного страданья, Спешащий к приземлению полет. Любовь, любовь… Еще раз прикоснуться, Еще раз, прикоснувшись, замереть, И отойти, и снова оглянуться, И долго вдаль смотреть, смотреть, смотреть… * * * Бирюзовая чашка разбилась. Беда - не беда. Я любила ее, но я многое в жизни любила И теряла. Из трещины на пол стекает вода, И прозрачная лужица смотрит с паркета уныло. Бирюзовая чашка - последний далекий привет И от мамы моей, и от бабушки. Вспышка из тени… Как мой дом опустел! Словно продан последний предмет, Словно вывезли мебель, оставив лишь голые стены. Сквозь окно без гардин тянет холодом теплого дня, И деревья прильнули к стеклу равнодушно и немо, И, надтреснутым звуком невидимой птицы звеня, Опрокинутой чашкой блестит бирюзовое небо. * * * Если б знать расписание, - можно б успеть Уложить чемодан, и с друзьями проститься, И собрать на дорогу нехитрую снедь: Кока-колы бутылку, румяную пиццу. Если б знать этот час, и вокзал, и перрон, Где закончится жизни короткая повесть… Бородач-машинист - сухопутный Харон - Протрубит отправленье, и двинется поезд Тяжело, осторожно. А там, за окном, Промелькнут провожающих светлые лица, И промчится вдоль рельсов лихим скакуном Быстрый дождь - и взъерошит дыханием листья. Если б знать… Опускаешь в вагоне стекло И глотаешь из трав молодую настойку, - Любопытно, тревожно, душа - наголо, Но нисколько не страшно. Нисколько. Нисколько. * * * Ну, что-нибудь еще! Хоть солнечного дня Бесформенный мазок на небе темно-синем, Хоть клена на стекле живая пятерня, Хоть запах от земли - из меда и полыни. Еще, еще, еще! Пред тем как хлынет ночь, - Хоть бабочки полет, застывший в сладком миге, Хоть песня соловья из трех невинных нот, Простая, как стишок из мудрой детской книги. Постой, не распрямляй тугие трубки штор И не садись под плед в старинную качалку… Еще один виток, еще один узор, - И завершится день. О, Господи, как жалко! * * * Уйдет и этот дождь в толпу других дождей, Пройдет и этот ветер, озверев от злости, И солнце на земле, как молодой диджей, Веселых певчих птиц включит многоголосье. Уйдет, пройдет, придет… Ах, лучше б жить - сейчас, Смотри, как дождь хорош, как он высок и тонок, Как ветер мускулист и, влагою сочась, Блаженствует земля, прохладная, как тоник. Уйдет и этот дождь. Закончится жара. И будем ждать зимы, за ней - весны и лета. Потом придет сентябрь и скажет нам: пора! - И полетит без нас прекрасная планета.