Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2004
Находящийся далеко от театра военных действий против наполеоновской армии, Ораниенбаум все же отметился в ней двумя историческими обстоятельствами, и — заметно.
В 1802–1805 годах, состоя на службе главного архитектора Адмиралтейства, Чарлз Камерон создал к Ораниенбауме гигантский по тем временам комплекс Морского госпиталя, растянувшегося от Нагорной улицы (ныне Еленинской) вдоль Иликовского проспекта до восточного берега Красного пруда. Комплекс состоял из 12 “связей” с больничными палатами и сопутствующей госпитальному учреждению инфраструктуры — жилыми домами медперсонала, инженерным двором с мастерской, конюшней, хирургическим корпусом, баней, прачечной, мертвецкой и прочими постройками.
Комплекс был создан с размахом, однако масштаб войны с Наполеоном оказался таким, что госпиталь моментально переполнился. Для размещения все поступающих и поступающих раненых пришлось отдать под них даже все дворцы Ораниенбаума, а также Кавалерский корпус, Каменное зало, Картинный дом и кухню Китайского дворца.
В годы Отечественной войны 1812 года Ораниенбаум превратился в сплошной госпиталь!
Это — первое. А второе заключается в том, что именно Ораниенбаум оказался тем местом, где был построен и поднят в воздух огромный, предназначенный к военному использованию… аэростат!
История этого дела такова. В 1811 году немецкий механик Франц Леппих предложил Наполеону оснастить его армию управляемым аэростатом с наполненной водородом оболочкой. Аэтостат по замыслу изобретателя позволял с высоты не только вести разведку над полем боя, но и непосредственно участвовать в уничтожении живой силы противника путем сброса на него различного рода фугасов. Однако Наполеон засомневался в реальности этого дела и предложение не принял. Тогда настойчивый немец решил предложить свои услуги противной стороне — Александру I.
Предложение русскому императору показалось заманчивым. Ему было известно, что еще в 1783 году французы братья Ж. и Э. Монгольфье совершили публичные полеты на шаре, наполненном горячим воздухом. Более того, 20 июня и 18 июля 1808 года Ж. Гарнерен совершил публичные полеты на воздушном шаре, соответственно в Санкт-Петербурге и Москве. К тому же Леппих заверил императора, что он за каких-нибудь три месяца сумеет оснастить русскую армию полусотней воздушных управляемых кораблей, в каждом из которых разместит экипаж из сорока человек и 12000 фунтов боевого груза — бочек с порохом. И что эти бочки, сброшенные с высоты, своими взрывами могли бы “опрокинуть целые эскадроны”.
Известно, что надежду на аэростат имел и командующий русской армией М. И. Кутузов. Он намеревался применить его в Бородинском сражении. Тем более что Леппих обещал лично прилететь на этом аэростате прямо в штаб русской армии…
Леппиху было приказано выделить из казны 8000 рублей и “приискано” удобное место для развертывания работ в шести верстах от Москвы в усадьбе Воронцово. Там за высоким охраняемым забором 14 столяров, 8 слесарей, 3 портных, 24 белошвейки, 2 прачки и несколько человек обслуживающего персонала принялись за дело. В конечном итоге численность этой команды возросла до 100 человек.
Но осуществление заманчивой идеи, что называется, “на ходу”, продвигалось гораздо медленнее, чем армия Наполеона к Москве. К тому же стало известно, что Наполеона начали тревожить слухи об аэростатах русских и он даже отправил отряд генерала Лауэра на поиски. Генерал хоть и отыскал мастерскую Леппиха, но опоздал.
По приказу А. А. Аракчеева она была спешно на 130 подводах эвакуирована сначала в Санкт-Петербург, а оттуда в… Ораниенбаум, где ее уже ждали. Временный комендант новой мастерской Винберг расчистил для нее от постороннего имущества инженерный двор Морского госпиталя, где Леппих со своей командой и развернул работы заново. (Ныне тут расположена центральная районная больница.)
Аэростат (по другим сведениям — его макет) в воздух он все же поднял метров на 10–12, но управлять им и лететь против ветра не смог. Произошло это только в 1813 году. Но Александр I, информированный о результатах работ Леппиха, к ним уже охладел.
Академик Е. В. Тарле придерживался той точки зрения, что Леппих — авантюрист, и пояснял: “У нас есть позднейшее показание, исходящее от Аракчеева, о том, что царь будто бы хотел этой затеей несколько успокоить, отвлечь и развлечь умы, но что сам будто бы в эту шарлатанскую проделку не верил”.
Вряд ли с этим можно согласиться. С точки зрения физических расчетов идея Леппиха безупречна. Но вот технологически на тот период развития техники — уязвима.
В процессе работ выяснилось, что матерчатая оболочка плохо удерживает водород, да и наполнение ее газом было трудоемким и небезопасным. Эта операция осуществлялась по рукавам от бочек, в которых непрерывно шла химическая реакция: серная кислота разъедала железо. Все так, но ведь поднял же Леппих свой аэростат над Ораниенбаумом! Изобретательски — несомненный успех!
Это произошло на большом пустыре, огороженном высоким забором. Впоследствии тут был устроен плац 147-го Самарского пехотного полка, а ныне — городской стадион.
Стремясь отвести от себя упреки в излишней доверчивости, Александр I отдал распоряжение Артиллерийскому комитету составить заключение о результатах работ Леппиха (на них было истрачено 320 тысяч рублей казенных денег!). Это так напугало изобретателя, что он предпочел ретироваться обратно в Германию.
Теперь, исторически глянув на те события, становится ясно, что Леппих работал в правильном направлении. Спустя какую-то сотню лет изобретенный им аэростат широко был применен в Первой мировой и особенно в Великой Отечественной войнах.
Ломоносовцам же не грех помнить, что впервые в мире аэростат, хоть и немецкого изобретателя, но был поднят в воздух в их Ораниенбауме.