Опубликовано в журнале Нева, номер 12, 2004
Елизавета, королева Румынская, родилась в Германии в 1843 году. Скончалась в Бухаресте в 1916-м.
Кто сейчас в России знает и помнит ее?
Не знала ничего и я, пока в мою коллекцию не попал экслибрис королевы, подаренный мне немецкой кузиной. Лет сто тому назад экслибрис принадлежал одной из фрейлин-румынок королевы Елизаветы. Фрейлина была дальней родственницей мужа кузины; книжный знак кочевал из семьи в семью и в конце концов попал ко мне.
Экслибрис явно содержит какую-то скрытую информацию. В центре его помещена фотография королевы, гуляющей в парке. На вид ей можно дать лет 50–55. С четырех сторон фотография окаймлена текстом, написанным малоразборчивым готическим шрифтом на трех языках — латыни, немецком и шведском.
В переводе это выглядит так: сверху — экслибрис Кармен Сильвы; справа — “Ничего или все. Душа побеждает. Именно так”; внизу — “Лесная песня”; слева — “Бурный поток несет свои волны в открытое море”.
Что означают эти слова?
Надписи сверху и снизу объяснить можно. Кармен Сильва — литературный псевдоним королевы. В переводе с латыни он означает “песнь леса”. Внизу псевдоним переведен на немецкий язык: “лесная песня”. Смысл текстов слева и справа непонятен.
При беглом знакомстве с биографией Елизаветы выявились ее связи с Россией — родственные и литературные. Кроме того оказалось, что в конце XIX века добрейшая королева, в жизни которой были только две страсти — литература и благотворительность, подвергалась злобным нападкам европейской прессы, намекавшей на ее психическую неполноценность и на подрыв ею государственных устоев Европы.
Королева Румынская Елизавета Гогенцоллерн, принцесса Видская, родилась в старинном мрачном замке с башнями, стоявшем на высокой горе над Рейном. Ее отец Герман принадлежал к древнему роду князей Видских, известному с XI века. Род ее матери — Марии Нассауской — не менее древний.
Елизавете было всего пять лет, когда на семью посыпались несчастья. Мать родила третьего ребенка — сына Отто с неизлечимыми физическими недостатками, приносившими ему постоянные мучения. После родов у матери отнялись ноги, и она передвигалась только с помощью слуг в кресле-каталке. Вскоре у нее начались еще и припадки с судорогами. Брат Вильгельм, слабый от рождения, часто болел. У отца обнаружился туберкулез легких. Сама Елизавета отличалась завидным здоровьем.
Дом держался благодаря усилиям ее больной матери, обладавшей огромной силой воли и требовавшей от всех домочадцев железной дисциплины.
Елизавета получила хорошее домашнее образование. У нее рано обнаружились лингвинистические способности, ей легко давались иностранные языки.
Мать, воспитывавшая детей в строгости, считала главным — “сломить природу”: каждый должен быть приспособлен к любому положению, должен не допускать слабости и обладать присутствием духа в любой обстановке. Елизавета доставляла ей большое беспокойство свой мечтательностью и склонностью к поэзии. Для искоренения этого недостатка было увеличено количество уроков арифметики, алгебры и геометрии. Все в доме были согласны с такими методами воспитания.
Десятилетней Елизавете мать подарила печать, на которой велела выгравировать девиз: “смирение и веселость”. “Мы обязаны быть такими для наших близких”, — добавила она, прекрасно понимая, что для веселости в замке не было никаких оснований. Елизавета росла замкнутым ребенком, подруг у нее не было. Отличительными свойствами ее характера были стеснительность и робость.
Мать и отец часто принимали в замке гостей, людей образованных и талантливых — музыкантов, ученых, писателей. Замок славился собранием римских древностей, большой библиотекой с семейным архивом, коллекциями, собранными дядюшкой отца — принцем Максимилианом, членом Леопольдовской Академии естествоиспытателей.
Родители особенно дорожили посещениями известного филолога и философа, профессора Боннского университета Якова Бернайса, сына гамбургского раввина. Бернайс исповедовал иудаизм, но великолепно знал и толковал Евангелие. В средние века за свои взгляды он обязательно был бы сожжен на костре. Он говорил, что мы создаем Бога по своему подобию, что всякая религия — дело рук человеческих и бессмысленно менять веру, в которой мы родились, так как главную роль играет не внешняя форма. Бернайс был другом и постоянным корреспондентом французского философа и историка Эрнеста Ренана, которого во Франции считали “заведомым еретиком”. Многотомное исследование Ренана “История христианства” читалось просвещенными людьми Европы с захватывающим интересом. Оригинальность его труда состояла в яркой художественной обрисовке деталей быта примерно двухтысячелетней давности. В основу своего писания он положил результаты археологических раскопок в Финикии, которыми сам руководил.
Мать жадно ловила каждое слово Бернайса. Маленькой Елизавете разрешалось присутствовать в гостиной, и она с интересом прислушивалась к религиозно-философским беседам взрослых.
Через много лет королева Елизавета говорила: “Как мне хотелось бы снова, девочкой, сидеть у ног Бернайса и слушать его объяснения”.
Княжеское семейство состояло в дружеских отношениях с жителями своих владений. Виды гордились тем, что Нейвид был родиной мебельщика Рентгена, великолепные изделия которого и сейчас можно видеть во дворцах Берлина, Лондона, Петербурга. Они ценили своих слуг за ум, тактичность и находчивость. Некоторые слуги получили с их помощью музыкальное образование и, в случае необходимости, в любой момент могли составить придворный оркестр.
Мать создала в Нейвиде дамское “благотворительное общество попечения о больных и нуждающихся”. Елизавету с детства привлекали к работе общества: она шила рубашки для пациентов больницы, посещала бедные семьи, носила им еду, одежду.
Елизавете было 12 лет, когда мать разработала план ее обучения с акцентом на религиозное воспитание. Мать сама взялась преподавать ей Закон Божий, причем урок всегда начинался в 6 часов утра. Регулярно по заданию матери девочка писала сочинения на богословские и морально-этические темы. Для написания сочинений она должна была предварительно изучать труды великих мыслителей и отцов церкви.
К тринадцати годам Елизавета прочла 14 томов “Всемирной истории Беккера”, после чего история стала вызывать у нее отвращение. В ней она увидела только непрерывную борьбу людей, отбирающих друг у друга земли, убивающих, обманывающих.
В это время, на ее счастье, был нанят новый учитель, эрудит, полиглот преподававший ей все, но без всяких правил и по вдохновению. Он начал знакомить ее с литературой различных народов на соответствующем языке, которых знал великое множество. Кроме всех европейских, он говорил на финском, шведском, русском, персидском, фиджи и других. Учитель давал по 5 уроков в день по всеобщей истории, литературе и иностранным языкам. Он совмещал эти предметы в различных комбинациях: например, читал оды Горация на латыни, а Елизавета переводила их на английский, или читал лекции по истории на английском языке, а ученица переводила их на немецкий и т. д. Елизавета познакомилась с финским эпосом, с песнями Оссиана, с поэмами о Нале и Дамаянти и научилась считать весь мир своей родиной. После того как учитель прочел ей отрывок из “Нибелунгов” на древнем готском наречии, Елизавета “никогда не могла простить Вагнеру то, что он решил перекроить Нибелунгов по собственному вкусу для своей великолепной музыки”.
Поверив в поэтические способности ученицы, учитель разрешил Елизавете (вопреки воле ее матери) писать сочинения на итальянском языке в стихах.
С раннего детства Елизавета серьезно и с удовольствием занималась музыкой, но ее никогда не учили живописи, о чем она всегда сожалела. Были обязательные уроки верховой езды и танцев, к которым она относилась весьма равнодушно.
В течение года перед конфирмацией (с 15 до 16 лет) Елизавету заставляли ежедневно писать сочинения по богословию и три раза в неделю — по истории церкви и философии.
На конфирмацию, которая происходила в охотничьем замке Монрепо, приехало 140 гостей, в том числе подруга матери императрица Августа, жена Вельгельма I. Елизавета поразила всех глубиной своих познаний в вопросах богословия, присутствовавшие слушали ее с изумлением.
Обучение закончилось, ей разрешили заниматься сколько душе угодно музыкой, появилось свободное время, стали возможными прогулки в окрестных лесах с верными сенбернарами. Вскоре раскрылся в полной мере ее поэтический дар. Стихи были навеяны печальными событиями — смертью младшего брата Отто, смертью единственной подруги Марии, болезнью отца.
Начались выезды в свет — к принцессе Прусской в Берлин, к герцогине Баденской. На балу у герцогини она удивляла кавалеров своей серьезностью и философскими разговорами. Она не умела и не могла вести себя иначе.
Елизавете было 20 лет, когда Нейвид посетила проездом двоюродная сестра матери великая княгиня Елена Павловна, вдова Михаила Павловича Романова. Решив выдать племянницу “в Россию”, Елена Павловна взяла Елизавету с собой в Петербург.
В то время в Германии и в России высший свет обсуждал скандал в семействе Нассауских: дядюшка Елизаветы, младший брат ее матери, принц Николай Нассауский женился на дочери Александра Сергеевича Пушкина — Наталье.
Брак был морганатический и состоялся только благодаря участию к судьбе влюбленных старшего брата матери — владетельного герцога Адольфа Нассауского, пожаловавшего Наталье Александровне титул графини Меренберг. Но и титул не примирил немецкую родню с Натальей. Причин тому было много: разведенная, мать троих детей от первого брака, иностранка, не титулованная. Елизавета сочувствовала дядюшке Николаю и его красавице жене, восхищалась их смелостью и упорством — несколько лет они добивались возможности быть вместе.
В Петербурге Елизавета прожила полтора года. Множеством родственных уз она была связана с домом Романовых. Она состояла в дальнем родстве со всеми потомками Николая I, женатого на двоюродной сестре ее бабушки; со всеми потомками великого князя Михаила Павловича; с потомками сына великой княгини Екатерины Павловны — Петра Ольденбургского, женатого на родной тетушке Терезе.
Российская столица оказала Елизавете широкое гостеприимство, но шумная светская жизнь, приемы и балы не увлекали ее. В Петербург приехала Клара Шуман, и Елена Павловна пригласила Клару с дочерью поселиться у себя во дворце. Концерты Клары пользовались успехом у публики, она прожила в Петербурге около двух месяцев. С Елизаветой у них завязались дружеские отношения, Клара стала давать ей уроки музыки.
После отъезда Клары тетушка предложила Елизавете брать уроки у Антона Рубинштейна — директора Консерватории, но природная стеснительность не позволила Елизавете согласиться. Она с удовольствием посещала оперу, концерты, присутствовала на собраниях кружка великой княгини, где слушала ученые беседы, много музицировала одна.
Получив известие о смерти отца, Елизавета срочно покинула Россию. Планы тетушки на хорошую партию для племянницы не осуществились.
В двадцать шесть лет Елизавета вышла замуж за тридцатилетнего Карла Гогенцоллерна, с которым была знакома с юности. Усилиями европейской дипломатии Карл в 1866 году был посажен на Румынский престол, стал князем Румынским. Во владение он получил нищую страну с практически неграмотным населением, постоянно страдавшим то от притеснений турок, то от внутренних боярских междуусобиц. По мнению Карла, улучшить положение в стране можно было только наладив торговлю с Европой. Но Румынию с Европой не связывали никакие пути сообщения, румынские проселочные дороги были в ужасном состоянии. Проблему Карл решил кардинально: взял большой кредит и приступил к строительству сети железных дорог.
Приехав в 1869 году по делам в Германию, он встретился в Кельне с Елизаветой и ее матерью. Дамы ужинали в кафе после посещения фортепьянного концерта Клары Шуман. Карл подсел к ним за столик на правах старого знакомого, молодые люди вспомнили годы юности, Берлин. Карл рассказывал о своих делах и планах, и Елизавета нашла его решение посвятить себя молодой румынской нации рыцарским и благородным.
В этот же вечер Карл просил руки Елизаветы у ее матери; о любви, конечно, речь не шла. Он говорил, что “ему нужна спутница, которая понимала бы его, которая работала бы так же усердно, как и он, и взяла бы на себя часть его забот”.
Романтичная Елизавета была шокирована такой поспешностью, но, трезво оценив обстановку, дала согласие.
Брак оказался удачным, супруги относились друг к другу с нежностью… Зная латынь, Елизавета быстро освоила румынский язык и стала хорошей помощницей мужу. Умная, деятельная, красивая княгиня обладала одним недостатком — невероятной застенчивостью. Для нее было мученьем участвовать в парадных официальных приемах, и мужу пришлось много потрудиться, прежде чем он научил свою княгиню свободно общаться с подданными.
Елизавета мечтала о большой дружной семье, о дюжине ребятишек, которых она будет любить и воспитывать совсем иначе, чем воспитывали ее. Вскоре родилась дочь, родители были счастливы.
Через несколько месяцев после этого радостного события началась франко-прусская война (1870–1871), окончившаяся победой Пруссии. Румыны, всегда симпатизировавшие Франции, стали косо смотреть на князя — немца Гогенцоллерна. Одновременно произошел крах немецкого предприятия, делового партнера Карла по строительству, из-за которого румынские железные дороги чуть было не остались недостроенными. В марте 1871 года, после взрыва народного возмущения, Карл решил отречься от престола, но после настойчивых уговоров консервативной партии остался на троне.
В 1874 году семью постигло большое горе: от дифтерита умерла их обожаемая четырехлетняя дочь. От этой утраты Елизавета не оправилась до конца жизни, больше детей у нее не было.
Горе побудило Елизавету снова обратиться к поэзии; много прекрасных строк она посвятила дочери. Процесс сочинительства отвлекал ее от тяжелых мыслей, скрашивал будни. Взявшись за переводы на немецкий язык произведений выдающихся румынских поэтов, Елизавета поняла, что, прожив много лет в Румынии, совершенно не знает этой православной страны, ее истории, жизни ее народа. Исправить это упущение Елизавета смогла, сменив состав своего придворного штата. Она отправила многих своих немецких фрейлин в Германию и на их место пригласила румынских девушек из боярских семей. В беседах с новыми фрейлинами Елизавета совершенствовала свой румынский язык, знакомилась с национальными обычаями, с прикладными искусствами и фольклором — сказками, песнями, легендами. В штат она брала только тех, кому требовалась помощь, судьба которых сложилась тяжело из-за каких-то несчастий. К этим девушкам Елизавета относилась с душевной теплотой, как к “приемным дочерям”, давала им хорошее домашнее воспитание, она создала во дворце “питомник румынской аристократии”. В дальнейшем она помогала фрейлинам устроить свою жизнь; они выходили замуж и покидали дворец, а на их место приходили новые девушки. В то время в бедной Румынии женскому образованию вообще не уделяли внимания — учили только мальчиков. Елизавете пришлось много потрудиться, чтобы исправить такое положение вещей.
Новая война — русско-турецкая 1877–1878 годов — оживила связи румынского и российского царствующих домов.
Князь Карл командовал соединенным русско-румынским отрядом, участвовал в осаде Плевны, взял крепости Рахово и Виддин, был награжден русскими орденами. Княгиня Елизавета организовала полевой госпиталь, сама наблюдала за лечением и уходом за ранеными.
Через три года после успешного окончания войны, в 1881 году, княжество стало независимым королевством Румынским. Народ с энтузиазмом отпраздновал коронацию Карла и Елизаветы.
Елизавету румыны любили. Они часто видели свою королеву, всем всегда доступную, входящую во все нужды простых людей. Елизавета поощряла кустарную промышленность, открывала рукодельные школы, заботилась о переводах на румынский язык хороших книг европейских авторов. Одновременно королева решила ознакомить Европу с румынским фольклором и начала сама переводить на немецкий язык сказки и легенды. Но она желала, чтобы никто не знал, кто автор переводов. Придумывая для себя литературный псевдоним, она решила дать маленький намек на разгадку: выбрала слова латинского корня, так как румыны — народ латинского происхождения. Так появилась Кармен Сильва. С 1880 года ее собственные произведения и переводы начали печататься в Германии под этим псевдонимом. Вскоре ее тайна была раскрыта, и это стало сенсацией.
Королева оказалась плодовитой писательницей, переводы ее произведений — романов, стихов, поэм — на английский, французский, русский и другие языки появлялись в “толстых” журналах многих европейских стран.
Религиозно-философское мировоззрение королевы резко отличалось от принятого в ее среде. Она искренне и благожелательно относилась ко всем людям, без различия религии и происхождения, отличалась широкой веротерпимостью — уроки Бернайса не пропали даром. Светской жизни в Бухаресте Елизавета предпочитала уединение в Карпатском замке Пелеш, выстроенном для нее королем. Внутренняя отделка и интерьеры замка отвечали вкуса королевы — строгая роскошь в тонах от гранатового до золотистого с темным золотом.
Королева любила работать в тиши своего кабинета-библиотеки, окруженная книгами и произведениями искусства. Она рано поседела, к 45 годам волосы ее были совершенно белыми. “Седые волосы есть пена, покрывающая море после бури”, — говорила Елизавета. Любимый цвет одежды был тоже белый: платья румынского или европейского покроя с серебром и кружевом очень шли стройной королеве.
Глубоко и нежно привязанная к королю, она постоянно говорила: “Я прежде всего жена, затем королева, а затем уже поэт”.
Через 15 лет после смерти маленькой принцессы румынский парламент объявил наследником престола Фердинанда Гогенцоллерна, племянника короля Карла.
Двадцатипятилетний красавец Фердинанд приехал в 1890 году в Румынию и очень скоро влюбился в молоденькую миниатюрную фрейлину королевы — Елену Вакареску. Елена была умна, талантлива, писала стихи — Елизавета в ней души не чаяла.
Испытывая к ней материнские чувства, она сделал Елену чуть ли не членом семьи. Во время трапез Елена всегда сидела за королевским столом и принимала участие в общей беседе. Приехавшему Фердинанду досталось место рядом с Еленой; неизбежно и естественно между ними возникла взаимная симпатия. У Фердинанда появилась мысль о браке, молодые люди тайно обручились — обменялись кольцами.
Вскоре они рассказали обо всем королеве. Елизавета отнеслась к этому с пониманием. Король также не увидел в этом событии ничего странного. Когда же помолвка стала достоянием гласности, разразился скандал. Злоба и зависть фрейлин-румынок, возмущение румынской аристократии, громкое недовольство парламента (перспектива морганатического брака наследника не устраивала правительство) слились в яростный хор недоброжелателей.
Спокойно и твердо им возражала одна королева. Она обращалась к чувству национальной гордости румын и призывала их радоваться тому, что в будущем их королевой будет румынка. Ее не слушали; общественное мнение сделало Елизавету главной виновницей скандала. Ей припомнили и литературную известность, и необычное мировоззрение, и случаи пренебрежения придворным этикетом.
Королева глубоко переживала внезапно возникшую неприязнь общества. Она серьезно заболела, на нервной почве у нее отнялись ноги.
Король счел за лучшее лечить жену вдали от Румынии. Лечение превратилось практически в изгнание, длившееся 4 года.
Сначала королеву отправили на юг Италии, затем перевезли в Венецию. Ее сопровождала маленькая свита — человек десять, включая нескольких слуг. Для них был снят весь первый этаж великолепного палаццо, примыкавшего ко дворцу Дожей на берегу Большой лагуны. Врачи предписали ежедневные прогулки по каналам, считая влажный воздух для нее целебным. Жители и гости Венеции каждый вечер наблюдали, как слуги выносят на руках из дверей палаццо красивую седую женщину в белых одеждах и осторожно усаживают в гондолу. Скоро стало известно, что это королева Румынии. Иногда за ней следовала вторая гондола с певцами и музыкантами. Тогда венецианцы, желая насладиться музыкой, пристраивались за гондолами королевы и плыли за ними длинной вереницей.
Рядом с ней постоянно находилась Елена Вакареску, все еще называвшаяся невестой наследника. Окончательного разрыва с женихом пока не было; королева и Елена не теряли надежды.
В это время негодующая семья Фердинанда вызвала его из Бухареста в Германию, поселила в родовом замке и подвергла жесточайшему моральному давлению, требуя разорвать помолвку. Фердинанд не соглашался. Королева в Венеции нервничала, не получая от него ответов на свои письма. Она не знала, что письма Фердинанду перехватываются.
Вокруг маленькой румынской группы постоянно вертелись журналисты, тщетно пытавшиеся разобраться в странной ситуации, сложившейся в румынском королевском доме. Многие из них писали статьи “наобум”, домысливая факты по собственному разумению. Распространялся слух, будто королева потеряла рассудок — это, де, наследственное: ее бабушка тоже была безумна. Только так газетчики могли объяснить настойчивое желание Елизаветы устроить брак принца и Елены, брак, подрывающий государственные устои Румынии. Слух подхватили все европейские газеты. Кроме того, печатались “страшные” подробности из жизни Елены — “развратной и коварной чародейки, приворожившей бедного принца”. Почти ежедневно сообщалось о самоубийстве Елены. Европейская пресса была переполнена всевозможными гнусными инсинуациями.
В этом же 1891 году разразился еще один скандал, связанный с домом Нассауских: русский великий князь Михаил Михайлович женился на Софье Меренберг, дочери Николая Нассауского и его жены Натальи Меренберг. Император Александр III, разгневанный поведением своего двоюродного брата Михаила, не испросившего у него разрешения на брак, объявил о том, что этот морганатический брак в России не будет считаться действительным (между прочим, Софья Меренберг была двоюродной сестрой королевы Елизаветы).
Увидев, что накал страстей достиг предела, в Венецию приехал король Карл. Он быстро обнаружил в маленькой румынской группе предателя. Им оказалась горничная, тайно переписывавшая выдержки из писем и дневников королевы и продававшая их журналистам.
Желая оградить королеву от назойливых соглядатаев, король был вынужден изменить образ жизни и методы лечения жены. Королеву перевезли в уединенное место на берегу одного из итальянских озер, где она могла спокойно отдыхать и лечиться. С ней осталась лишь старая немецкая фрейлина, все остальные были удалены. Король дал понять Елене, что она больше не является невестой принца, и ей пришлось покинуть двор. Елена перебралась во Францию и вскоре стала признанной французской поэтессой. Ее стихи нравились публике и переводились на многие языки, в том числе и на русский.
Королева вне пределов Румынии жила в привычном режиме — все свое время отдавала творчеству. Она работала поспешно, стараясь перенести на бумагу все, что переполняло ее воображение. Стихи, мысли, афоризмы, драмы часто оставались неоконченными. Требовало завершения ее большое произведение “Книга души”. Французский писатель Пьер Лоти, читавший книгу в рукописи, назвал ее гениальной.
После многих месяцев, проведенных у озера, Елизавета переехала в Германию на родину — в замок Нейвид. Там она жила до тех пор, пока Фердинанд не женился на внучке Александра II, Марии Саксен-Кобург-Готской, и у них не родился сын Карл.
В 1893 году, к своему пятидесятилетию, королева вернулась в Румынию и поселилась в карпатском замке Пелеш. К тому времени ее популярность как писательницы была огромной. С 1880 по 1893 год она успела опубликовать 6 крупных эпических произведений, 5 лирических сборников, 6 драм, не говоря о сказках, либретто для опер, о многочисленных романах, повестях, переводах (ее роман “Из двух миров” был переведен на русский язык и напечатан в журнале “Северный вестник”).
Королева умела быть самокритичной. Она знала, что ее манера писать спонтанно, в первом порыве мысли и никогда не обрабатывать, не редактировать написанное часто вредит ее произведениям. Но манеру свою не меняла, критику не переносила и никогда не читала отрицательных отзывов — только хвалебные! — и в этом была истинной королевой.
Давно уже псевдоним Кармен Сильва стал ее вторым именем; о ней писали и говорили, называя ее только Кармен Сильвой. Отношение к ее произведениям было неоднозначным. Одни называли ее “писательницей не первостепенного таланта”, другие считали ее “одной из даровитейших романисток и поэтесс новейшего времени”, а некоторые относили даже к “классикам мировой литературы”. Однако все без исключения признавали Кармен Сильву женщиной незаурядной, талантливой, резко выделявшейся из своей среды.
В 1890-е годы Елизавета с интересом и сочувствием читала религиозно-философские статьи графа Льва Толстого и мечтала о несбыточном: “Как хорошо было бы услышать Бернайса, Ренана и Толстого в общей беседе!” В 1898 году королева удостоилась чести быть избранной почетным членом Императорской Академии наук: так российская Академия оценила ее литературные заслуги. Через два года, в 1900-м, почетным членом Академии стал и граф Толстой, а через год — в 1901-м, он был отлучен от церкви.
Елизавета, высоко чтившая Льва Толстого, отправила в 1904 году в Ясную Поляну свое собрание сочинений в восьми томах, изданное в Лейпциге. В письме, сопровождавшем посылку, она скромно написала: не надеясь, что многотомник заинтересует графа, она будет счастлива уже тем, что ее книги полежат на рабочем столе великого писателя земли русской.
Годы брали свое, королева стала слепнуть и почти не могла ходить. Она хотела тишины и уединения — в Пелеше к этому времени стало слишком многолюдно. По ее просьбе на оконечности далеко выдающегося в Черное море портового мола возле Констанцы был построен маленький домик в несколько комнат, где она и поселилась. С трех сторон домик омывали волны. Король обосновался неподалеку в выстроенном на берегу дворце и каждое утро приезжал к Елизавете.
Последний раз Елизавета обратила на себя всеобщее внимание в июне 1913 года, когда снова выступила в защиту справедливости. Она велела опубликовать в газете свою поздравительную телеграмму румынскому батальону, который вел себя “не по-рыцарски” во время Балканской войны: “Радуйтесь победе, но никогда не забывайте, что вы цивилизованная армия”.
В 1915 году скончался король Карл, через год не стало королевы. Местечко возле Констанцы, где они провели последние годы своей жизни, позже превратилось в город, названный Кармен Сильва. В 1951 году власти социалистической Румынии переименовали его в Ройту-Василе, чтобы навсегда стереть память о королеве-поэтессе.
Однако вернемся к экслибрису Кармен Сильвы. Фраза слева: “Бурный поток несет свои волны в открытое море” взята из шведской “Саги о Фритьофе”. Елизавета знала шведский язык, ее тетушка София Нассауская была королевой Швеции. По-видимому, в этой фразе заложен философский смысл о бренности всего земного.
Текст справа от фотографии, возможно, является итогом религиозных размышлений королевы, изложенных ею в “Книге души”, но так и не опубликованных. Конечно, эта интерпретация является лишь предположением.
В дореволюционной России имя Кармен Сильвы было хорошо знакомо самым разным слоям читающей публики. Очерки о ее жизни, хроника придворных событий в Румынии и ее фотографии часто появлялись в периодической печати.
Романы и стихи Кармен Сильвы были интересны взрослым, а ее сказки были настолько популярны, что несколько раз переиздавались.
Сегодня творчество Кармен Сильвы у нас практически никому не известно (исключение составляет определенный круг лиц — библиофилы, литературоведы, историки). Однако в последние годы интерес к этой необыкновенной личности начинает просыпаться. В 1993 году к 150-летию со дня ее рождения в Екатеринбурге была переиздана книга “Сказки”, напечатанная в 1910 году в Петербурге в типографии Вольфа. Кроме того, в современных сборниках афоризмов часто приводятся ее “крылатые фразы” (например, в книге “Афоризмы. Острый женский взгляд”. — ЭКСМО-ПРЕСС, 1999).
Мне особенно нравится ее афоризм: “В искусстве не следует говорить одну правду, но следует быть искренним. Это так же трудно, как в жизни”.