Опубликовано в журнале Нева, номер 11, 2004
Александр Сергеевич Ананичев родился в 1970 году в Загорске. Поэт, публицист. Автор шести поэтических книг. Член СП. Живет в г. Химки Московской области.
СПАС НА КРОВИ Он горит и не сгорает В ярком олове зари. Достает крестом до рая Храм, стоящий на крови. А вокруг земля дымится От крыльца до алтаря, Где однажды, как водица, Расплескалась кровь царя. …Кони. Камни. Гул колесный. Полыхнуло. Обожгло… И страдалец венценосный Только выдохнул: "За что?.." Храм горит. Он тоже страждет. Смотрит жадно на восток Бывший склад и бывший даже Городской просторный морг. Помнит купол оскверненный Грозовой блокадный ад И застрявший восьмитонный В ребрах апсиды снаряд. Загудели, дрогнув, стены, И под куполом тогда Проступил благословенный Лик распятого Христа. Нынче здесь - музей публичный: В шапках топчется народ, И о фресках мозаичных Бойко врет экскурсовод. Нет молитвы покаянной. Лишь, вздыхая тяжело, Незалеченные камни Шепчут: "Господи, за что?.." Петербург. Зима. Светает. У луны тускнеет медь. Храм горит и не сгорает. Только некого согреть. ВЕРА В СУДЬБУ Сыплет жесткая с неба на скалы крупа. Говорят, что людьми верховодит судьба. Что ее облапошишь едва ли… На судьбу не греши, разожми свой кулак, От нее не сбежишь - все равно будет так, Как тебе на роду написали… Вот и нынче в бою - рядом ухнул снаряд. Даже скалы по мне, по живому, скорбят! Только скорби я не замечаю. Я докучным сомненьям своим - не слуга. По ущелью ползу, чтобы душу врага Отпустить к мусульманскому раю! То ли ворон глаза утром выклюет мне, То ли буду я водку хлебать в Алкуне, Мне об этом Господь не поведал… Отгремел скоротечный полуденный бой. Я вернулся, вернулся по снегу живой! А судьба - семенила по следу. СТАРШИНА Старшина, без тебя пропадем на войне В этой дикой, мятежной, гнилой стороне. Дремлет враг под горючей травою, Где в атаку мы шли за тобою… Даже наш капитан, похвалы не любя, Окрестил как-то "русской надеждой" тебя. У Аллаха и камни отмщенье таят. За спиной старшины разорвался снаряд… Он упал на обветренном склоне, Как-то вывернув странно ладони. И врачи старшине в ту же ночь без затей Две руки подровняли чуть выше локтей. А в столице колдует, шабашит зима, И в снегу на Арбате и Пресне дома… Но узнал я в солдатских обносках Старшину на дороге к Загорску И зеленый берет на краю колеи, Где устало на дне притаились рубли. - Слава Богу, старшой! Не пропал, не исчез… - И я обнял его, пожимая протез. Он с улыбкой сказал ледяною: - Никогда не был я старшиною. Никогда не был солнцем восточным палим. Я погиб… я погиб до войны рядовым. НОВАЯ ГОЛГОФА Зацвели тополя за Дунаем. Только выкрашен копотью цвет… Это Запад славян распинает На Балканах гвоздями ракет. Хриплый крик над Голгофой несется К небесам из славянской груди - Упованье на русское солнце, Что должно на Востоке взойти. Но молитва в снегах цепенеет. Солнце катится нынче назад… И покуда Москва на коленях, На кресте остается Белград. Умереть нам завещано вместе. И - воскреснуть. Дорога одна. Чтобы спеть недопетые песни И налить за победу вина! 1999 ЗОНА За воротами воздух и сладок, и крут. Ветер щиплет небритую щеку… По пустыне заснеженной зэки идут Торопливо, по четверо, в ногу. Я смотрю удивленно и грустно окрест: Полстраны в телогрейки одето, На согбенных плечах - искупительный крест За себя, за отца и за деда. На восток потянулась людская змея. Весела забайкальская стужа! Шаг налево, направо - любого, хрипя, Волкодавы на месте задушат. Глухо падают сосны, снегами пыля… И я сердцу усталому внемлю: Всё мне кажется - я, это я, это я Повалился на белую землю. ВЕЧЕР Время, камушками теплыми играя, Как ребенок, поторапливает нас… Вот еще один, печально догорая, За прибрежною скалою день погас. В полумгле звезда над лиственницей нашей Покатилась, ослепительная, вниз… То ли вечер проводили мы вчерашний, То ли розовое лето, то ли жизнь. И устало мы глядим и отрешенно Сквозь разорванный клубящийся туман, Как шумливые поверженные волны Возвращаются в пустынный океан.